Стажеры(изд.1991) - Стругацкие Аркадий и Борис. Страница 56

Шершень вздернул голову.

— Ах… вот как?— медленно сказал он. — Вот не ожидал! — Он вдруг опять заулыбался.— А я, дурень, ломаю голову: как случилось, что глава мировой планетологии так внезапно, без предупреждения… Интересно, по каким же это наветам удостоилась наша маленькая Диона генерального посещения?

Они еще раз посмеялись.

— Послушайте… э-э… Владислав,— сказал Юрковский.— Мы довольны работой обсерватории,вы это знаете.Я очень доволен вами, Владислав. Отчетливо… э-э… работаете. И я вовсе не собирался беспокоить вас в моем, так сказать… э-э… официальном качестве.Но вот все тот же вопрос о людях.Понимаете, Владислав, некоторое— я бы сказал законное— недоумение вызывает тот факт,что у вас… э-э… вот за последний год у вас здесь закончено двадцать работ.Хорошие работы. Некоторые просто превосходные.Например… э-э… эта, об определении глубины экзосферных слоев по конфигурации тени колец.Да.Хорошие работы.Но среди них нет ни одной самостоятельной. Шершень и Аверин.Шершень и Свирский. Шершень и Шатрова…Возникает вопрос:а где просто Аверин и Шатрова? Где просто Свирский? То есть создается впечатление, что вы ведете свою молодежь на помочах. Конечно, более всего важен результат, победителя не судят… э-э… но при всей вашей загруженности вы не имеете права упускать из виду подготовку специалистов.Им ведь рано или поздно придется работать самостоятельно.И, в свою очередь, людей учить. Как же это у вас получается?

— Вопрос законный, Владимир Сергеевич,— сказал Шершень после некоторого молчания.— Но как на него ответить— не представляю. И выглядит это подозрительно.Я бы сказал,мерзко.Я уж тут несколько раз пытался отказываться от соавторства— знаете, просто чтобы спасти лицо.И представьте себе, ребята не разрешают. И я их понимаю! Вот Толя Кравец.— Он похлопал ладонью по фотокорректуре. — Великолепный наблюдатель. Мастер прецизионных измерений. Инженер чудесный. Но…— он развел руками,— недостаточно опыта у него, что ли… Огромный, интереснейший наблюдательный материал— и практически полная неспособность провести квалифицированный анализ результатов. Вы понимаете, Владимир Сергеевич,я же ученый,мне до боли жалко этот пропадающий материал, а опубликовать это в сыром виде, чтобы выводы делал Габдул Кадырович, тоже, знаете ли, с какой стати. Не выдерживает ретивое, сажусь, начинаю интерпретировать сам.Ну… у мальчика же самолюбие… Так и появляется Шершень и Кравец.

— М-да,— сказал Юрковский.— Это бывает. Да вы не беспокойтесь, Владислав, никто ничего страшного не предполагает… Мы отлично знаем вас.Да, Анатолий Кравец.Кажется, я его… э-э… припоминаю. Такой крепыш. Очень вежливый. Да-да, помню. Очень, помню, был старательный студент.Я почему-то думал, что он на Земле, в Абастумани… Э… да. Знаете, Владислав,расскажите мне, пожалуйста, о ваших сотрудниках. Я уже всех их перезабыл.

— Что ж,— сказал Шершень.— Это не трудно.Нас здесь всего восемь человек на всей Дионе.Ну,Дитца и Оленеву мы исключим,это инженеры-контролеры. Славные, умные ребята, ни одной аварии за три года. Обо мне говорить тоже не будем, итого у нас остается всего пять,собственно,астрономов.Ну,Аверин.Астрофизик. Обещает стать очень ценным работником, но пока слишком разбрасывается. Мне лично это никогда в людях не нравилось. Потому мы и с Мюллером не сошлись. Так. Свирский Виталий. Тоже астрофизик.

— Позвольте, позвольте,— сказал Юрковский,просияв.—Аверин и Свирский! Как же… Это была чудесная пара!Помню,я был в плохом настроении и завалил Аверина, и Свирский отказался мне сдавать.Очень,помню,трогательный был бунт… Да, большие были друзья.

— Теперь они поохладели друг к другу,— грустно сказал Шершень.

— А что… э-э… случилось?

— Девушка,— сердито сказал Шершень.— Оба влюбились по уши в Зину Шатрову…

— Помню! — воскликнул Юрковский.— Маленькая такая, веселая, глаза синие, как… э-э… незабудки. Все за ней ухаживали, а она отшучивалась. Изрядная была забавница.

— Теперь она уже не забавница,— сказал Шершень.— Запутался я в этих сердечных делах, Владимир Сергеевич.Нет, воля ваша. Я в этом отношении всегда выступал против вас и буду впредь выступать.Молодым девчонкам на дальних базах не место, Владимир Сергеевич.

— Оставьте, Владислав,— сказал Юрковский, нахмурясь.

— Дело в конце концов не в этом. Хотя я тоже многого ожидал от этой пары — Аверин и Свирский.Но они потребовали разных тем. Теперь их старую тему разрабатываем мы с Авериным, а Свирский работает отдельно. Так вот Свирский. Спокойный, выдержанный, хотя и несколько флегматичный.Я намерен оставить его за себя,когда уйду в отпуск.Еще не совсем самостоятелен,приходится помогать. Ну,о Толе Кравце я вам рассказывал. Зина Шатрова… — Шершень замолчал и шибко почесал затылок.— Девушка!— сказал он.— Знающая,конечно, но… Этакая, знаете ли, во всем расплывчатость. Эмоции. Впрочем,особых претензий к ее работе у меня нет.Свой хлеб на Дионе она, пожалуй, оправдывает. И, наконец, Базанов.

Шершень замолчал и задумался. Юрковский покосился на фотокорректуру, затем не выдержал и сдвинул крышку пресса, закрывавшую титульный лист. «Шершень и Кравец,— прочитал он.— Пылевая составляющая полос Сатурна». Он вздохнул и стал глядеть на Шершня.

— Так что же? — сказал он. — Что же… э-э… Базанов?

— Базанов— отличный работник,—решительно сказал Шершень.—Немного строптив, но хорошая, светлая голова. Ладить с ним трудновато, правда.

— Базанов…Что-то я не помню… Чем он занимается?

— Атмосферник.Вы знаете,Владимир Сергеевич, он очень щепетилен. Работа готова, ему еще Мюллер помогал, нужно публиковать— так нет! Все он чем-то недоволен, что-то ему кажется необоснованным… Вы знаете, есть такие… Очень самокритичные люди. Самокритичные и упрямые.Его результатами мы давно уже пользуемся…Получается глупое положение,не имеем возможности ссылаться.Но я, откровенно говоря,не очень беспокоюсь.Да и упрям он ужасно и раздражителен.

— Да,— сказал Юрковский — Такой… э-э… очень самостоятельный студент был. Да… очень.— Он как бы невзначай протянул руку к фотокорректуре и словно в рассеянности стал ее листать.— Да… э-э… интересно. А вот эту работу я у вас еще не видел, Владислав,— сказал он.

— Это моя последняя,— сказал Шершень,улыбаясь.— Корректуру, вероятно, сам на Землю отвезу, когда в отпуск поеду. Парадоксальные результаты получены, Владимир Сергеевич. Просто изумительные. Вот взгляните…

Шершень обогнул стол и нагнулся над Юрковским. В дверь постучали.

— Простите, Владимир Сергеевич,— сказал Шершень и выпрямился. — Войдите!

В низкий овальный люк согнувшись в три погибели, пролез костлявый бледный парень. Юрковский узнал его— это был Петя Базанов, добродушный, очень справедливый юноша, умница и добряк. Юрковский уже начал благожелательно улыбаться, но Базанов только холодно кивнул ему, подошел к столу и положил перед Шершнем папку.

— Вот расчеты, — сказал он. — Коэффициенты поглощения.

Юрковский спокойно сказал:

— Что ж это вы,Петр… э-э… не помню отчества, и поздороваться со мной не хотите?

Базанов медленно повернул к нему худое лицо и, прищурясь, поглядел в глаза.

— Прошу прощения,Владимир Сергеевич,— сказал он.— Здравствуйте. Боюсь, я немного забылся.

— Боюсь, вы действительно немного забылись, Базанов,— негромко произнес Шершень.

Базанов пожал плечами и вышел,захлопнув за собой люк.Юрковский резко выпрямился, и его вынесло из-за стола. Шершень поймал его за руку.

— Магнитные подковки у нас полагается держать на полу,товарищ генеральный инспектор, — сказал он смеясь. — Это вам не «Тахмасиб».

Юрковский смотрел на закрытый люк.Неужели это Базанов,с удивлением думал он.

Шершень стал серьезен.

— Вы не удивляйтесь поведению Базанова,—сказал он.—Мы с ним повздорили из-за этих коэффициентов поглощения. Он полагает ниже своего достоинства считать коэффициенты поглощения и уже двое суток терроризирует обсерваторию.

Юрковский сдвинул брови, пытаясь вспомнить. Затем он махнул рукой.

— Не будем об этом,—сказал он. — Давайте, Владислав, показывайте ваши парадоксы.