Бесплодные земли (др. перевод) - Кинг Стивен. Страница 2

Джек Морт гибнет под колесами поезда метро — того самого легендарного поезда «А», который пятнадцатью или шестнадцатью годами раньше отхватил ноги Одетте. Невелика потеря.

А Роланд Галаадский впервые за столько лет, что и не счесть, больше не одинок в своем странствии, в поиске Темной Башни. Катберта и Аллена, сопровождавших его во дни давно минувшие, сменили Эдди и Сюзанна… но у стрелка есть одна особенность: он приносит друзьям несчастье.

«Бесплодные земли» подхватывают нить повествования о приключениях трех пилигримов на просторах Межземелья спустя несколько месяцев после столкновения у последней двери на взморье. Путники уже изрядно углубились внутрь материка. Время отдыха близится к концу, пришла пора учения. Сюзанна учится стрелять… Эдди — резать по дереву… а стрелок познает, каково по капле терять рассудок.

(Замечу еще одно: мои нью-йоркские читатели поймут, что я позволил себе некоторые вольности в обращении с географией города. Надеюсь, меня можно за это простить.)

Книга первая. Джейк: ужас в пригоршне праха

Часть первая. Медведь и кость

В третий раз она имела дело с боевыми патронами… и впервые ей предстояло выхватить револьвер из кобуры, сооруженной для нее Роландом.

Боевых патронов у них было вдоволь; вернувшись из мира, где до поры своего извлечения жили-поживали Эдди и Сюзанна Дийн, Роланд принес их три с лишним сотни. Но иметь вдоволь боеприпасов не означало, что их можно транжирить; собственно говоря, совсем напротив. Боги не одобряют мотовства. Роланд, воспитанный в этом убеждении сперва отцом, а затем величайшим из своих учителей, Кортом, и по сей день твердо верил: боги не обязательно карают сразу, но рано или поздно час расплаты неизбежно настает… и чем ожидание дольше, тем оно тягостнее.

Как бы то ни было, поначалу боевые патроны не были нужны. Роланд, занимавшийся стрельбой так давно, что красавица-негритянка в инвалидном кресле и не поверила бы, первое время делал ей замечания, ограничиваясь наблюдением за тем, как она целится и имитирует стрельбу по установленным им мишеням. Она училась быстро. И она и Эдди — оба учились быстро.

Как и подозревал Роланд, оба родились стрелками.

Сегодня Роланд с Сюзанной пришли на поляну, которую от лесного лагеря, вот уже два месяца служившего им пристанищем, отделяло меньше мили. Дни шли, приятно похожие один на другой. Стрелок исцелялся телом, а Сюзанна и Эдди меж тем учились тому, чему он непременно должен был их научить: как выследить, подстрелить и выпотрошить добычу; как сперва растянуть, а затем выдубить и просушить шкуры убитых ими животных; как использовать возможно больше, чтобы ни единая часть звериной туши не пропала даром; как находить север по Древней Звезде и восток — по Праматери; как слушать лес, в котором они очутились, — за шестьдесят, а то и больше, миль к северо-востоку от Западного Моря. Эдди сегодня остался в лагере, но стрелка это не смутило. Роланд знал: дольше всего помнишь те уроки, что даешь себе сам.

Однако важнейшим по-прежнему оставался тот урок, что всегда был самым важным: как стрелять и неизменно попадать в цель. Как убивать.

По краю поляны неровным полукругом выстроились темные душистые ели. Южнее земля внезапно обрывалась и круто уходила на триста футов вниз рядами осыпающихся сланцевых карнизов и разломами утесов, подобными маршу исполинской лестницы. Посреди поляны бежал вытекающий из чащи чистый прозрачный ручей; он журчал по глубокому руслу, прорытому в ноздреватой земле и рыхлом крошащемся камне, чтобы затем хлынуть по колючему от острых каменных осколков скальному ложу, отлого нисходящему к обрыву.

Вода падала по этим ступеням каскадами, образуя множество красивых дрожащих радуг. За краем обрыва лежала великолепная глубокая долина, тесно заросшая все теми же елями; лишь несколько огромных старых вязов заартачились и не позволили себя выжить. Эти последние возвышались над темной хвоей, красуясь пышными, сочно-зелеными кронами, — деревья, состарившиеся, быть может, еще до того, как родной край Роланда вступил в пору юности; никаких признаков того, что долине случалось гореть, стрелок не замечал, хотя полагал, что вязы нет-нет да и притягивали молнию-другую. И что молнии были не единственной опасностью. Когда-то давным-давно в лесу жили люди — за минувшие недели Роланд несколько раз натыкался на следы их пребывания. Артефакты [2] эти по большей части были примитивны, но среди них попадались черепки глиняной посуды, какую можно было изготовить только на огне. А огонь — штука злобная, с восторгом ускользающая из рук, давших ей жизнь.

Над этим, словно взятым из детской книжки, пейзажем возносился свод безупречно синего неба, в котором несколькими милями дальше, крича хриплыми старческими голосами, кружили вороны. Казалось, их снедает тревога, точно надвигалась гроза. Роланд потянул носом, но дождем и не пахло.

Слева от ручья лежал валун. На нем Роланд разложил шесть обломков камня. Все они были густо испещрены вкраплениями слюды и в теплом послеполуденном свете блестели, как отшлифованные стекла.

— Последняя возможность, — сказал стрелок. — Если кобура неудобна, пусть хоть самую малость, скажи сейчас. Мы пришли сюда не затем, чтоб зря переводить патроны.