Волки Кальи - Кинг Стивен. Страница 51

Эдди подумал о вестернах, которые он видел в «Маджестике»: с Клинтом Иствудом, Полом Ньюманом, Робертом Редфордом, Ли ван Клифом.

— В моей стране рассказывают легенды о войнах между ранчерами и овцеводами. Причина в том, что овцы уж очень сильно выщипывают траву. Практически с корнями, так что больше она не растет.

— Это полнейшая чушь, уж извини меня, сэй, — ответил ему Оуверхолсер. — Овцы действительно выщипывают всю траву, но по этой земле мы водим коров на водопой. В навозе, который они оставляют, полным-полно семян.

— Ага, — только и мог ответить Эдди. После такого ответа сама мысль о войнах между скотоводами и овцеводами казалась абсурдной.

— Поехали, — продолжил Оуверхолсер. — День катится к вечеру, а нас в Павильоне ждет пир. Весь город соберется, чтобы встретить вас.

«А заодно и как следует рассмотреть», — подумал Эдди.

— Показывай дорогу, — предложил Роланд. — Мы успеем добраться до города еще до заката солнца. Или я ошибаюсь?

— Нет, — ответил Оуверхолсер, сжал ногами бока своей лошади, с силой дернул за поводья (от такого обращения с животным Эдди передернуло). Направился вниз по тропе. Остальные последовали за ним.

Воспоминания о первой встрече с жителями Кальи навсегда остались в памяти Эдди. И чтобы оживить их, ему не требовалось прилагать особых усилий. Причину он видел в том, что случившееся более всего напоминало сюрприз, а сюрпризы, как известно, врезаются в память. Он помнил, как изменилось освещение, после того как закончились речи, помнил этот странный, мерцающий свет факелов. Помнил, что Ыш, как и они все, совершенно неожиданно представлялся толпе. Помнил вскинутые головы местных жителей, собственные панику и злость на Роланда. Помнил, как Сюзанна села за пианино, которое в Калье называли музыкой. Да, эти воспоминания остались с ним навсегда. В этом Эдди не сомневался. Но самым живым, самым дорогим для него воспоминанием стал стрелок.

Танцующий Роланд.

Но до того, как все это произошло, они проехали по главной улице Кальи, где у него возникло дурное предчувствие. Предчувствие грядущей беды.

В город они въехали за час до заката солнца. Облака разошлись и пропустили на землю последние красные лучи этого дня. Улица пустовала. Тишину нарушал лишь топот копыт. Эдди увидел большую конюшню, рядом с ней «Приют путников», как он понял, постоялый двор с рестораном, в дальнем конце — двухэтажное здание, несомненно, городской Зал собраний. Справа от него поблескивали факелы, вот Эдди и решил, что люди собрались там, потому что северная часть города словно вымерла.

От тишины и вида пустых деревянных тротуаров по коже побежали мурашки. Он вспомнил рассказ Роланда о последнем приезде Сюзан в Меджис, на возке ведьмы, со связанными руками, с петлей на шее. И ее встречала пустая дорога. Поначалу. А потом, недалеко от пересечения Великого тракта и дороги к Шелковому ранчо, Сюзан и ее охранники проехали мимо фермера, мужчины, как сказал Роланд, с глазами жертвенного барашка. Это потом уже ее забросали овощами, палками, даже камнями, но тот одинокий фермер стал первым. Он держал в руках вылущенные кукурузные початки, которые и бросил в нее, осторожно, словно боясь причинить боль, когда она проезжала мимо него… проезжала мимо него на встречу с деревом смерти.

И когда они въехали в Калью Брин Стерджис, Эдди все время искал глазами этого одинокого мужчину, фермера с вылущенными кукурузными початками в руках. Потому что аура города ему определенно не нравилась. Нет, той злобы, что окутывала Меджис в ночь смерти Сюзан Дельгадо, он не чувствовал, но все же была какая-то недобрая, не сулящая ничего хорошего. Эдди точно знал: места с такой аурой лучше обходить стороной.

Он повернулся к Слайтману-старшему.

— А где весь народ, Бен?

— Там. — Слайтман указал на мерцание факелов.

— А почему они такие тихие? — спросил Джейк.

— Они не знают, чего им ждать, — ответил Каллагэн. — Мы отрезаны от всего мира. Случайный торговец, путник, картежник или игрок в кости, вот и все незнакомцы, которых мы время от времени видим… ну, еще летом к нам заглядывают речные ярмарки.

— Что такое речная ярмарка? — спросила Сюзанна.

Каллагэн объяснил, что это баржи, на весельном ходу, с ярко раскрашенными магазинчиками на палубах. Они медленно плыли по Девар-Тете Уайе, останавливаясь в Кальях Средней дуги, пока не распродавали все товары. Торговали по большей части всякой ерундой, сказал Каллагэн, но Эдди ему не поверил, во всяком случае, в том, что касалось речной ярмарки. Потому что говорил он с подсознательным отвращением к торгашам, столь свойственным служителям культа.

— А другие пришельцы крадут наших детей, — заключил Каллагэн. Указал налево, на длинное, очень длинное деревянное здание, занимавшее чуть не половину главной улицы. Эдди насчитал не две, не четыре — восемь коновязей. Длинных коновязей. — Магазин Тука, прошу любить и жаловать. — В голосе Каллагэна слышался сарказм.

Они подъехали к Павильону. Потом, на холодную голову, Эдди прикинул, что там собралось человек семьсот или восемьсот, но когда впервые увидел их — море шляп, капоров, сапог и мозолистых рук под красным светом заходящего солнца, — толпа показалась ему огромной.

«Они забросают нас всяким дерьмом, — подумал он. — Забросают всяким дерьмом под крики «Гори огнем». И никак не мог отделаться от этой нелепой мысли.

Жители Кальи раздались в обе стороны, освобождая полосу зеленой травы, ведущую к деревянной платформе. По периметру Павильона в железных «клетках» горели факелы. В тот момент — обычным желтым светом. Нос Эдди уловил сильный запах нефти.

Оуверхолсер спешился. Другие посланцы Кальи последовали его примеру. Эдди, Сюзанна и Джейк смотрели на Роланда. Стрелок еще несколько мгновений сидел, чуть наклонившись вперед, положив руку на луку седла, погруженный в свои мысли. Потом снял шляпу, протянул к толпе, другой рукой трижды похлопал себя по шее. Толпа загудела. Одобрительно или удивленно? Этого Эдди сказать не мог. Но злости в реакции жителей Кальи не было, определенно не было, так что Эдди пусть немного, но успокоился. А стрелок перекинул ногу через седло и легко спрыгнул на землю. Эдди спешился куда осторожнее, понимая, что на него смотрят сотни глаз. Упряжь Сюзанны он надел заранее, подошел к ее лошади, повернулся спиной. Сюзанна ловко перебралась с седла на спину Эдди, словно всю жизнь только этим и занималась. Толпа вновь загудела, когда все увидели, что ноги ее заканчиваются у колен.

Оуверхолсер быстрым шагом направился к деревянной платформе, по пути пожал несколько рук. Каллагэн следовал за ним, изредка осеняя воздух крестом. Чьи-то руки протянулись из толпы, чтобы взять лошадей под уздцы и увести их. Роланд, Эдди и Джейк шагали в ряд. Ыш по-прежнему сидел в нагрудном кармане пончо, которое Бенни одолжил Джейку, и с интересом оглядывался.

Эдди вдруг почувствовал, что на него накатывают запахи толпы: пота, волос, обожженной солнцем кожи и, изредка (тут он вспомнил речную ярмарку, упомянутую Каллагэном), субстанции, которую герои вестернов называли «вонючей водой». Различал он и запахи еды: жареной свинины и говядины, свежего хлеба, жареного лука, кофе и грэфа. Его желудок заурчал, хотя голода он не испытывал. Нет, есть совершенно не хотелось. Мысль о том, что полоса зеленой травы вдруг исчезнет и толпа надвинется на них, не выходила из головы. Очень уж тихо они себя вели! Он даже слышал стрекотание цикад и первые трели ночных птиц, готовящихся к вечернему концерту.

Оуверхолсер и Каллагэн поднялись на платформу. Эдди встревожился, увидев, что Джеффордсы и Слайтманы остались внизу. Роланд быстро поднялся по трем деревянным ступеням. Эдди последовал за ним, чувствуя, что у него подгибаются колени.

— Ты в порядке? — шепнула ему на ухо Сюзанна.

— Скорее да, чем нет.

Слева от платформы находилась круглая сцена. На ней расположились семеро мужчин в белых рубашках, синих джинсах и кушаках. Эдди узнал инструменты у них в руках, и хотя мандолины и банджо говорили за то, что музыка скорее всего будет дерьмовой, само присутствие музыкантов успокаивало. На жертвоприношения оркестры не приглашают, не так ли? Разве что барабанщика или двух, чтобы завести зрителей.