Волки Кальи - Кинг Стивен. Страница 80

Эйзенхарт покачал головой.

— Не злюсь, — ответил он сдавленным голосом.

— Так, может, ты передумал?

Эйзенхарт вновь покачал головой.

— Старый упрямец. — В голосе слышалась любовь. — Ничем тебя не переубедишь, и мы все говорим, спасибо тебе.

— Я об этом думаю. — Голову он по-прежнему не поднимал. — Все еще думаю, и это больше, чем я сам от себя ожидал… обычно сразу принимаю решение и никогда его не меняю. — Он посмотрел на стрелка. — Роланд, как я понимаю, в лесу юный Джейк показал Оуверхолсеру и остальным, как стрелять пулями. Может, мы тоже сможем тебе кое-что показать, даже удивить. Магги, пойди в дом и принеси свою орису.

— Нет нужды. — Маргарет наконец-то вытащила правую руку из-под фартука. — Я ее уже принесла, вот она.

Эту тарелку могли бы узнать и Детта, и Миа, синюю тарелку с затейливой вязью по периметру. Присмотревшись, Роланд увидел, что вязь эта — молодые ростки риса. Когда сэй Эйзенхарт постучал по тарелке костяшками пальцем, она зазвенела. Роланд уже понял, что она не из фарфора. Тогда из стекла? Какого-то особого стекла?

Он протянул руку с уважительным видом человека, разбирающегося в оружии и знающего, как с ним обращаться. Маргарет замялась, прикусила губу. Роланд потянулся к кобуре, ремень с ней он надел еще до ленча на лужайке у церкви, вытащил револьвер. Протянул ей рукояткой вперед.

— Нет, — выдохнула она. — Не надо мне предлагать в залог стрелялку, Роланд. Полагаю, если Воун приглашает тебя в дом, я могу доверить тебе мою орису. Только будь осторожен, а не то останешься еще без одного пальца, а я думаю, они тебе дороги. Двух на правой руке ты уже лишился.

Одного взгляда на синюю тарелку, орису Маргарет, хватило, чтобы Роланд оценил мудрость предупреждения. И одновременно почувствовал, как разгорается искорка надежды. Давно уже он не видел нового достойного оружия, а такое никогда еще ему не встречалось.

Тарелку сделали не из стекла — металла, легкого и прочного сплава. Размером она ничем не отличалась от обычной обеденной тарелки, диаметром в фут, может, чуть больше. На трех четвертях периметра кромка остротой не уступала бритве.

— Всегда понятно, где можно ухватиться за тарелку, даже если торопишься, — сказала Маргарет. — Потому что, сам видишь…

— Вижу. — В голосе Роланда слышалось восхищение. Два ростка риса перекрещивались, образуя букву Высокого Слога Zn, которая несла в себе два понятия: zi (вечное) и еn (настоящее). Именно в месте перекреста — а найти его мог только очень острый глаз — кромка была не только матовой, но и более толстой, и не грозила отсечь палец или разрезать руку. Именно за это место и ухватывалась ориса.

Роланд перевернул тарелку. На донышке, по центру, увидел маленький выступ. Джейку выступ этот напомнил бы точилку для карандашей, какую он носил в кармане в первом классе. Роланд никогда в жизни не видел точилки для карандашей, поэтому в выступе он уловил некую схожесть с коконом, из которого вылупилось какое-то насекомое.

— Он издает свист при полете орисы, понимаешь. — Маргарет видела искреннее восхищение Роланда и радовалась ему: щеки разрумянились, глаза заблестели.

— Другого назначения у него нет?

— Нет, — ответила она. — Но ориса должна лететь со свистом, как и в легенде, не так ли?

Роланд кивнул. Естественно, только так и не иначе.

— Сестры Орисы, — продолжила Маргарет, — это группа женщин. Которым нравится помогать другим…

— И сплетничать о других, — пробурчал Эйзенхарт, но очень уж доброжелательно.

— Ага, и это тоже, — признала она.

Они готовили угощение на поминки и праздники (именно Сестры накрывали столы в Павильоне прошлым вечером). Если у кого-то сгорал дом или чью-то ферму затапливало при разливе Девар-Тете, Сестры организовывали сбор помощи. Они же поддерживали чистоту и порядок в Павильоне и городском Зале собраний. Устраивали танцы для молодежи и следили за соблюдением приличий. Богатые люди (вроде Тука) иногда нанимали их для проведения свадебных церемоний, и такие свадьбы, будьте уверены, оставались в памяти жителей Кальи на долгие месяцы. В своем кругу они, конечно же, сплетничали, она этого не отрицала, а также играли в карты, «очки», «замки».

— И вы бросаете тарелку, — добавил Роланд.

— Ага, — кивнула она, — но ты должен понимать, что мы это делаем только для развлечения. Охота — мужская работа, и они отлично управляются с арбалетом. — Она вновь погладила мужа по плечу, на этот раз, как показалось Роланду, более нервно. И он подумал: если бы мужчины отлично управлялись с арбалетом, она не принесла бы с собой это смертоносное оружие. И Эйзенхарт этого бы не одобрил.

Роланд открыл табачный кисет, достал одну из оберток кукурузного початка, что дала ему Розалита, подбросил ее и подставил кромку тарелки. Мгновением позже обертка разделилась на две половинки, упавшие на крыльцо. «Только для развлечения». — Роланд повторил про себя слова Маргарет и едва сдержал улыбку.

— Что это за металл? — спросил он. — Ты знаешь?

Брови Маргарет чуть поднялись, она, похоже, не ожидала такого вопроса, но ответила:

— Они из титана, по словам Энди. Тарелки привозят из одного старого заводского здания, на далеком севере, в Калье Сен Че. Там много руин. Сама я в тех краях никогда не была, но слышала много историй. В основном страшных.

Роланд кивнул.

— И эти тарелки… как они изготавливаются? Их делает Энди?

Она покачала головой.

— Он не может или не хочет. Точно сказать не могу. Их изготавливают женщины Кальи Сен Че, а потом рассылают по всем Кальям. До Кальи Дивайн на дальнем юге.

— Их изготовляют женщины, — повторил Роланд. — Женщины.

— Где-то есть машина, которая их изготавливает, вот и все, — вмешался Эйзенхарт. Роланда позабавил его тон, в котором слышалась обида. — А от женщин требуется лишь нажимать на кнопку.

Маргарет с улыбкой смотрела на него, не произнося ни слова. Может, она и не знала, как изготавливаются тарелки, но ей было доподлинно известно, что необходимо для сохранения мира в семье.

— Значит, Сестры есть в каждом городке Дуги, с севера до юга, — уточнил Роланд. — И все они умеют бросать тарелки.

— Ага… от Кальи Сен Че на севере до Кальи Дивайн на юге. Дальше — не знаю. Мы любим помогать людям и любим поболтать. Раз в месяц мы бросаем тарелки, в память о том, как леди Ориса отомстила Серому Дику, но лишь у некоторых получается.

— У тебя получается, сэй?

Она молчала, кусая нижнюю губу.

— Покажи ему, — рыкнул Эйзенхарт. — Покажи ему и покончим с этим.

Они спустились с крыльца, жена ранчера первой, Эйзенхарт — за ней, Роланд последним. Позади них открылась и закрылась дверь кухни.

— Славные боги, миссус Эйзенхарт собирается бросать тарелку! — радостно воскликнул Бенни Слайтман. — Джейк! Ты не поверишь своим глазам!

— Отошли их в дом, Воун. — Маргарет глянула на мужа. — Незачем им это видеть.

— Нет, пусть смотрят, — возразил Эйзенхарт. — Мальчикам не повредит, если они увидят, что может женщина.

— Отошлем их в дом, Роланд, да? — Теперь она повернулась к стрелку, раскрасневшаяся, со сверкающими глазами и очень хорошенькая. Роланду показалось, что теперь она выглядит на добрых десять лет моложе по сравнению с той Маргарет, что вышла из дома с орисой под фартуком, но он задался вопросом, а удастся ли ей точно бросить тарелку в таком состоянии. Ему очень хотелось это увидеть, потому что удар из засады — грубая работа, и волнение ни в коем случае не должно мешать быстроте и точности.

— Я согласен с твоим мужем, — ответил он. — И позволил бы им остаться.

— Пусть будет по-вашему, — вроде бы с неохотой согласилась Маргарет, но Роланд видел, что она довольна, что ей нужны зрители. И надежда все крепла. Роланд подумал, что у жены ранчера, среднего возраста, миниатюрной, с маленькой грудью и тронутыми сединой волосами, сердце охотницы. Не стрелка, конечно, но в такой ситуации он бы не отказался получить в свое распоряжение нескольких охотников… нескольких убийц… все равно, мужчин или женщин.