Дети Эдгара По - Страуб Питер. Страница 120

Чёрная пыль

В зарослях боярышника, полускрытая за кустами падуба, оказалась вторая пещера. Увидев её, он очень удивился. Энди с детства лазал в Корли-рокс по скалам, здесь не было такого разлома или расселины, в которые он не совал свой нос, не было обнажённого древесного корня, на котором он не качался. И вот перед ним новая пещера, нисколько не похожая на ту, где он просидел день. После того лёгкого толчка Энди надо было спешить домой. Но новая пещера влекла его.

В отличие от старой пещеры, — простой трещины в склоне горы, которая была там всегда, — эта имела форму купола со входом в виде сводчатого коридора. Он подошёл ближе. Продравшись сквозь колючки боярышника и ветки падуба, он понял, что вторая пещера куда глубже первой. Сначала видно было хорошо, но через несколько метров подземные тени сгустились в чёрный, как смоль, брильянт.

И всё же пещера звала.

Он хотел пойти дальше, но в горле у него пересохло, а дыхание участилось. В темноте он переступил с ноги на ногу. Мелкий камешек хрустнул под башмаком.

Но вот в глубине пещеры загорелся крохотный огонёк, не больше светлячка. Вспыхнул и погас. Зажёгся снова. Огонёк мерцал, медленно покачиваясь слева направо. Он услышал шаркающие шаги, и тут зажёгся второй огонёк, меньше первого и ближе к полу пещеры. Огни приближались. Потом раздался звук, похожий на низкий звериный рык, и он сразу вспомнил того пса.

Тот пёс, брызгая слюной, бросался на забор и грыз проволочную сетку. Здоровенный кобель, по убеждению Энди, был не совсем овчаркой: слюнявая пасть и желтизна зубов выдавали примесь волчьей крови. Приходя к Брину, Энди никогда не забывал одним глазом следить за псом, а второй держал открытым на случай, если войдёт Бринов отец.

Брин вышел в одних носках.

— Порядок, — сказал он. — Его нет.

Энди пересёк закопчённый двор и на пороге кухни стянул ботинки. Входишь в дом — обувь долой. Один закон для всякого. И дом, и двор принадлежали когда-то торговцу углем, — он потом разорился, — так что дорожка от калитки к входной двери была чёрной от угольной пыли. И двор был чёрным. И калитка тоже. Даже поры цемента между красно-чёрными кирпичами были забиты чёрными порошинками. Обувь приходилось снимать, чтобы не наследить по всему дому. Брин, ленясь лишний раз обуться, взял моду выходить к калитке в одних носках, даже несмотря на то, что его отец так двинул ему однажды за это кулаком в ухо, что пошла кровь.

— Вернётся минут через двадцать.

Мальчики пошли через кухню. Мать Брина, Джин, подняла голову от глажки.

— Всё ещё внизу, отец-то твой.

— Да, — ответил Энди.

— Сутки уже.

— Да.

— Кислород им уже подают. И еду передали. Их вытащат. — Она прижала утюгом воротничок, и над ним с шипением встала струйка белого пара.

Мальчики поднялись наверх, в комнату Брина, где их ждала верёвка, бутылка с водой и крохотный медный компас. Торчать в доме им не хотелось. Незачем попадаться на глаза Айку, когда тот придёт домой со смены. Нередко, когда они играли в настольный футбол или просто валяли дурака в комнате Брина, дверь тихонько приотворялась, и его мать, сунув голову внутрь, шептала: «Он вернулся. Сидите тихо». И они ни разу её не ослушались.

Однажды, когда Энди ждал Брина в кухне, Айк пришёл с работы и, насупившись, встал в дверях. Энди счёл за благо отвести глаза. Ни слова не говоря жене, здоровяк плюхнулся в кресло у печки — только пружины застонали. Кожа на лице и руках Айка была ярко-розовой — так безжалостно он тёрся мочалкой в душе после смены, — но от него до сих пор разило углем. Запах, похожий на зловоние сернистого газа, столбом стоял над шахтёром, пока тот сидел и угрюмо глядел в огонь. Он шмыгнул носом, прочищая пазухи, забитые угольной пылью, харкнул и сплюнул в огонь, и новая волна ядовитого смрада поползла от него.

Энди даже дышать боялся — как бы его не разозлить. Но тут, наконец, появился Брин и сделал ему знак. За дверью оба с облегчением перевели дух.

Конечно, компас был нужен им не для того, чтобы найти дорогу в Корли-рокс. Эта самая большая естественная возвышенность старого Уорикшира лежала всего в полутора милях от шахты. Разрушенные земляные валы крепости железного века давно превратились в плоское поле на вершине вышедшего на поверхность пласта красного песчаника, с которого вся местность вокруг казалась одним зелёным поясом. На юге его разрывали два гигантских колеса шахтового подъёмного механизма, а за ними щетинился шпилями и дымными трубами Ковентри.

Пёс снова вскочил.

— Заткнись, — рыкнул на него Брин, когда они выходили из дома. — Заткнись. — Точно так, Энди слышал, говорил с псом и Бринов старик — полунапевом, полу-угрозой, — и это всегда срабатывало, животное умолкало. Но стоило Энди или кому другому повторить то же самое, как пёс разъярялся ещё больше и начинал с тупой энергией кидаться на сетку, точно бешеный.

— Как, по-твоему, он загрызть может? — спросил Энди, пока они шли по запорошенной чёрной пылью дорожке к выходу.

— Наверно. — Брин перекинул через плечо верёвку. — На тебе бутылку с водой, неси.

Верёвка обычно была нужна только для форса. Они ещё никогда не лазали в Корли-рокс по скалам по-настоящему. Там куда угодно можно было забраться, просто поднимаясь по гладким, закруглённым карнизам из песчаника. Только в одном месте, на отвесном утёсе, нависавшем как раз над входом в пещеру, верёвка могла пригодиться, и Брину не терпелось испробовать её в деле. Надо признать, что верёвка, обхватывающая торс от левой ключицы до правого бедра, и впрямь выглядела привлекательно.

Энди было завидно, ведь по сравнению с верёвкой бутылка для воды — это так, ерунда. Но ничего не поделаешь, верёвка принадлежала Брину.

Им надо было миновать шахту как раз у весов-платформы и ворот с охраной.

— Не думай об этом, — сказал Брин. — Воздух у них есть. Еда тоже. Их вытащат.

Был жаркий августовский полдень, и, когда они дошли до скал, пот тёк с них ручьями, а вся вода уже была выпита. Пещера была обыкновенной трещиной, расселиной в склоне горы, но до неё можно было добраться, ставя ноги и цепляясь руками за небольшие выемки в мягком камне, — ступеньки древних людей. Вскарабкавшись наверх, они немедленно забились в глубь пещеры, радуясь прохладе.

Учитель в школе говорил, что в этой пещере были обнаружены следы обитания доисторических людей: кремни, каменные орудия, кости. Кто-то даже нашёл огромный клык саблезубого тигра, который теперь на экспертизе в музее Ковентри. Говорят, что люди жили здесь всегда, а ещё раньше эти скалы были вытолкнуты наружу огромным подземным бассейном каменного угля: того самого, который отцы Брина и Энди рубили теперь каждый день.

Брин потянул верёвку с плеча, отчего у него задралась футболка. Энди заметил здоровенный жёлто-лиловый синяк, расцветавший как раз под рёбрами друга. Он напоминал капустный кочан с пурпурными листьями, из тех, которые отец выращивал в огороде. Энди промолчал. Он знал. И Брин знал, что он знает. И не его это было дело; так сказала тогда мать его отцу.

— Не твоё это дело, Стэн, и нечего тебе туда соваться, — предостерегла мужа Мина. — Тебя это не касается.

Отец Энди собирался пойти к Брину домой, поговорить. Как-то днём Брин зашёл к Энди, а его отец как раз поливал из садового шланга свой призовой порей. Смеха ради, старик заткнул пальцем отверстие шланга и обрызгал обоих мальчишек. Но, когда те скинули майки, ему стало не до веселья.

— Чёрт, да ты, никак, на войне побывал, что ли? — возвращаясь к своему луку, сказал Стэн. Но тут же повернулся к ним снова, взглянул ещё раз и отложил шланг. Не отводя глаз от многочисленных синяков на теле мальчика, он шагнул к нему.

— Дай-ка, я погляжу на тебя, сынок.

Брин, пританцовывая, увернулся.

— Ерунда. С лестницы упал.

— Подойди сюда, я говорю. Стой спокойно. Господи Иисусе, сынок! Чёртовы колотушки! — И он кончиками загрубелых пальцев легко коснулся синяков. Потом очень тихо сказал: