Джойленд (ЛП) - Кинг Стивен. Страница 23

— Конечно, нет.

Но Том вновь покачал головой.

— Я просто рассказываю о том, что видел. Вы ее не заметили?

Ни я, ни Эрин девушку не видели, о чем и сообщили Тому.

— Почему я? — печально спросил он. — Когда мы были внутри, я о ней даже не думал. Просто получал удовольствие. Так почему же я?

Пока я вел свою развалюху назад в Хэвенс-Бэй, Эрин пыталась выудить из Тома больше подробностей. На первые два или три вопроса он ответил, но затем резко, чего раньше в разговорах с Эрин я за ним не замечал, ответил, что больше не хочет об этом говорить. Для нее подобное обращение тоже, видимо, было впервой, потому что всю оставшуюся дорогу она молчала, как мышь. Может, между собой они потом и разговаривали на эту тему, но при мне Том о девушке не вспоминал. Лишь за месяц до смерти, в самом конце мучительного для него телефонного разговора (если судить по его прерывистому, гундосому голосу и тому, что у него иногда мутился рассудок) Том вновь упомянул тот случай — да и то мельком.

— По крайней мере… я знаю… там что-то есть, — сказал он. — Я же видел… своими глазами… в то лето. В «Хижине торопыг».

Поправлять его я не стал — знал, что он имеет в виду.

— Ты же… помнишь?

— Помню, — ответил я.

— Правда, не уверен… хорошее это… или плохое.

Его слабеющий голос вдруг наполнился ужасом.

— Как она… Дев, как она тянулась ко мне…

Да.

Как она тянулась.

В следующий раз я получил выходной на весь день в середине августа, и в море кролей-кроликов к тому времени наступил отлив. Мне уже не приходилось лавировать в толпе, пробираясь по Джойленд-авеню к «Каролинскому колесу»… и к шалману Мадам Фортуны, стоявшему в его вращающейся тени.

Лэйн и Фортуна — сегодня она была Фортуной, в полном цыганском обмундировании, — разговаривали возле пульта управления «Колесом». При виде меня Лэйн коснулся полей шляпы в знак приветствия.

— Ты смотри, что нам кошка притащила, — сказал он. — Как делишки, Джонси?

— Отлично, — сказал я, хотя это была не совсем правда. Теперь, когда я носил меха всего четыре-пять раз в день, ко мне вернулась бессонница. Я лежал в постели и ждал утра, с открытым окном, чтобы слышать плеск волн, думая о Венди и ее новом парне. И о девушке, которую Том увидел возле рельсов «Дома страха», в псевдо-кирпичном туннеле между Темницей и Камерой пыток.

Я повернулся к Фортуне.

— Можно с вами поговорить?

Она не спросила, о чем, — просто повела меня к своему шалману, откинула фиолетовый занавес на входе и пропустила внутрь.

Там стоял круглый стол, покрытый розовой скатертью. На нем был Фортунин хрустальный шар, сейчас накрытый покрывалом. Два простых складных стула были размещены так, чтобы гадалка и посетитель сидели друг напротив друга, а шар оставался между ними (как мне случайно стало известно, шар этот подсвечивала лампочка, управлявшаяся с помощью ножной педали). На задней стене висел гигантский трафарет — рука с растопыренными пальцами, ладонью вверх. На ней аккуратно были помечены Семь Линий: жизни, сердца, головы, любви (она же «бугор Венеры»), солнца, судьбы и здоровья.

Мадам Фортуна уселась, подобрав юбки, и сделала мне знак присоединиться к ней. Она не сняла покрывало с хрустального шара и не предложила мне посеребрить ей ручку, чтобы узнать будущее.

— Задавай вопрос, с которым пришел, — сказала она.

— Я хочу знать: про девочку вы угадали или правда что-то знали? Что-то увидели?

Она посмотрела на меня долгим, неотрывным взглядом. На рабочем месте Мадам Фортуны слегка пахло ладаном, а не поп-корном и жареным тестом. Стены тут были чисто символические, но музыка, болтовня кроликов, рокот аттракционов казались такими далекими. Мне хотелось опустить глаза, но я удержался.

— То есть ты хочешь узнать, шарлатанка я или нет. Так ведь?

— Я… Мэм, честное слово, я сам не знаю, чего хочу.

В ответ она улыбнулась. По-хорошему — как будто я прошел какое-то испытание.

— Ты милый мальчик, Джонси, но, как и многие милые мальчики, врать ты не умеешь.

Я начал было отвечать, но Роззи остановила меня взмахом унизанной кольцами руки, полезла под стол и вытащила оттуда свою коробку с деньгами. Гадание Мадам Фортуны было бесплатным — все включено в плату за вход, леди и джентльмены, девочки и мальчики, — но чаевые приветствовались. И не противоречили законам Северной Каролины. Она открыла коробку, и я увидел внутри мятые купюры, в основном по доллару, нечто подозрительно похожее на доску для лотереи (противоречащей законам Северной Каролины) и один маленький конвертик. На нем было написано печатными буквами мое имя. Она протянула его мне. Поколебавшись, я взял конверт.

— Ты сегодня пришел в Джойленд не только для того, чтобы задать мне этот вопрос, — сказала она.

— Ну…

Она снова отмахнулась.

— Ты точно знаешь, чего хочешь. Ну да, по крайней мере — в ближайшее время. А поскольку ближайшее время — это все, что у есть у нас всех, кто такая Фортуна, да и Роззи Голд, чтобы с тобой спорить? Иди. Делай то, зачем пришел. А когда закончишь, вскрой конверт и прочти, что я написала.

Роззи улыбнулась.

— Для сотрудников — бесплатно. Особенно для таких хороших ребят, как ты.

— Я не…

Она поднялась, взметнув юбками и зазвенев украшениями.

— Иди, Джонси. Мы с тобой закончили.

Я покинул ее маленькую тесную будку в прострации. Звуки трех десятков шалманов и аттракционов набросились на меня, точно встречные воздушные потоки, а солнце кувалдой добило окончательно. Я пошел в здание администрации (им служил обычный двухсекционный трейлер), вежливо постучал в дверь, вошел и поздоровался с Брендой Рафферти, которая металась между гроссбухом и своим верным арифмометром.

— Привет, Девин, — сказала она. — Следишь за своей Голливудской Девчонкой?

— Да, мэм, мы все за ней приглядываем.

— Дана Элкхарт, так?

— Эрин Кук, мэм.

— Эрин, конечно. Рыженькая. Бригада «Бигль». Чем я могу помочь?

— Я бы хотел поговорить с мистером Истербруком.

— Он отдыхает, и мне бы не хотелось его тревожить. Нам пришлось сделать кучу телефонных звонков, да еще эти счета — терпеть не могу беспокоить его из-за них. В последнее время он очень быстро устает.

— Я ненадолго, обещаю.

Она вздохнула.

— Схожу посмотреть, спит ли он. О чем будете говорить, если не секрет?

— Об услуге, — ответил я. — Он поймет.

Он оказал мне ее, задав лишь два вопроса. Первый — уверен ли я, что хочу того, о чем прошу. Я сказал, что уверен. Второй…

— Ты уже рассказал родителям, Джонси?

— Нас лишь двое — я и отец, мистер Истербрук. Созвонюсь с ним сегодня вечером.

— Что ж, хорошо. Введи Бренду в курс дела перед уходом. Возьмешь у нее все необходимые бланки и заполнишь…

Прежде, чем он закончил, его рот расплылся в гигантском, необъятном зевке, что дало мне возможность еще раз полюбоваться на его лошадиные зубы.

— Прости, сынок. Был тяжелый день. Да и вообще лето не из легких.

— Спасибо, мистер Истербрук.

Он махнул рукой.

— Не за что. Я вижу в тебе хорошее приобретение, но если ты не поставишь в известность отца, то очень меня разочаруешь. Когда будешь уходить, закрой за собой дверь, пожалуйста.

Я старался не замечать хмурый взгляд Бренды, когда она рылась по ящикам в поисках разнообразных бланков, необходимых для трудоустройства в Джойленд на полную рабочую ставку. Это не очень-то помогало — ее неодобрение витало в воздухе. Я свернул документы, засунул их в задний карман джинсов и вышел.

В дальнем конце свалки, за туалетами, раскинулась небольшая ниссовая роща. Я пошел туда, прислонился спиной к одному из деревьев и раскрыл конверт, который дала мне мадам Фортуна. Записка была короткой и точной.

«Ты идешь к мистеру Истербруку с просьбой оставить тебя в парке после Дня Труда. Ты знаешь, что он тебе не откажет».