Жребий Салема - Кинг Стивен. Страница 62

– Значит, речь идет о Барлоу?

– Кто знает? – пожал плечами Бен. – Объяснение, что он делает закупки в Нью-Йорке, звучит не очень-то правдоподобно.

Сьюзен упрямо покачала головой, но промолчала.

– А что вы станете делать, если Коуди поднимет вас на смех? – поинтересовался Мэтт. – При условии, конечно, что не отправит немедленно в психушку.

– Отправимся на закате на кладбище, – ответил Бен, – и будем следить за могилой Дэнни. Назовем это пробным шаром.

Мэтт приподнялся на локтях.

– Обещайте, что будете соблюдать осторожность. Дайте мне слово, Бен!

– Обещаем, – заверила Сьюзен. – И обвесимся крестами с ног до головы.

– Не надо с этим шутить, – пробормотал Мэтт. – Если бы вы видели то же, что и я… – Он отвернулся и посмотрел в окно, за которым виднелось по-осеннему ясное небо и залитые солнцем листья ольхи.

– Если она и шутит, то я точно нет, – заверил Бен. – Мы примем все меры предосторожности.

– Сходите к отцу Каллахэну, – попросил Мэтт. – Пусть он даст вам святой воды… и немного гостии.

– А что он за человек? – поинтересовался Бен.

Мэтт пожал плечами.

– Со своими странностями. Не прочь пропустить стаканчик-другой. Но если и пьяница, то вполне цивилизованный и тихий. Может, ему просто не по душе ярмо просвещенного католицизма.

– А вы уверены, что отец Каллахэн… пьет? – переспросила Сьюзен, не веря своим ушам.

– Не на сто процентов, но, по словам моего бывшего ученика Брэда Кэмпиона, который работает в винном магазине в Ярмуте, священник – его постоянный клиент. Предпочитает виски «Джим Бим», так что вкус у него хороший.

– А с ним можно разговаривать? – спросил Бен.

– Не знаю, но попробовать стоит.

– Так вы его совсем не знаете?

– Ну почему же… Он пишет историю католической церкви в Новой Англии, любит и знает поэтов нашего так называемого «золотого века» – Уиттиера, Лонгфелло, Рассела, Холмса и других. В прошлом году я приглашал его выступить на заседании школьного литературного кружка. У него быстрый и острый ум – ученикам он понравился.

– Я встречусь с ним и по ходу определюсь, – пообещал Бен.

В дверь заглянула медсестра, кивнула, и через мгновение появился Джимми Коуди со стетоскопом на шее.

– Докучаете моему пациенту? – дружелюбно поинтересовался он.

– Уж точно не так, как ты! – недовольно проворчал Мэтт. – Мне нужна моя трубка.

– Нельзя, – рассеянно ответил Коуди, погрузившись в изучение медицинской карты.

– Проклятый шарлатан! – пробурчал Мэтт.

Коуди убрал карту и задернул зеленую занавеску вокруг кровати.

– Боюсь, что посетителям придется немного подождать. Как ваша голова, мистер Миерс?

– Похоже, все на месте.

– Вы слышали о Флойде Тиббитсе?

– Сьюзен мне рассказала. Если после обхода у вас найдется время, я бы хотел с вами переговорить.

– Тогда я закончу обход вами. Около одиннадцати.

– Отлично.

Коуди снова взялся за занавеску.

– А теперь попрошу извинить нас…

– Вот так, друзья, меня изолируют от общества, – заметил Мэтт. – Как в телешоу «Ставка – ваша жизнь» – «Дай правильный ответ и получи сто долларов».

Занавеска задернулась, окончательно скрыв Мэтта, и послышался голос Коуди:

– В следующий раз, когда вы будете под наркозом, я отрежу вам язык и удалю половину мозга.

Бен и Сьюзен с улыбкой переглянулись, как улыбаются молодые пары, когда погода хорошая и ничто не омрачает приподнятого настроения. Однако улыбки тут же погасли: оба одновременно усомнились в своем здравомыслии.

В двадцать минут двенадцатого Джимми Коуди вошел в палату Бена.

– Я хотел с вами поговорить, – начал было Бен, но доктор его прервал:

– Сначала голова, потом беседы.

Он осторожно раздвинул волосы, внимательно осмотрел и, предупредив, что придется потерпеть, сдернул лейкопластырь, державший повязку. Бен от боли подпрыгнул.

– Шишка будь здоров! – констатировал Коуди и наложил новую повязку, правда, уже не такую внушительную.

Он посветил Бену в зрачки и постучал по колену резиновым молоточком. Бен с содроганием подумал, что это, наверное, тот же самый инструмент, которым доктор осматривал Майка Райерсона.

– Похоже, заживает нормально, – констатировал Коуди, убирая инструменты. – А как девичья фамилия вашей матери?

– Эшфорд, – ответил Бен. Ему уже задавали подобные вопросы – сразу как он пришел в себя.

– А учительницы в первом классе?

– Миссис Перкинс. Она красила волосы.

– А второе имя отца?

– Мертон.

– Есть головокружение или тошнота?

– Нет.

– Чувствуете какие-то странные запахи, или видите необычные цвета, или…

– Нет, нет и нет! Я чувствую себя совершенно здоровым.

– Это мне решать, – строго одернул его доктор. – В глазах не двоится?

– В последний раз двоилось, когда я выпил целый галлон пива.

– Хорошо. Объявляю вас исцеленным благодаря чудесам современной медицины и природной твердолобости. Так о чем вы хотели поговорить? Наверное, о Тиббитсе и малютке Макдугалле. Повторю вам то, что сказал Паркинсу Гиллеспи. Первое: я рад, что это не попало в газеты. Для нашего маленького городка одного скандала в столетие более чем достаточно. Второе: я понятия не имею, кто мог бы проделать такую идиотскую штуку. Наверняка не из местных. У нас, конечно, есть свои оригиналы, однако… – Заметив, с каким недоумением на него взирали Бен и Сьюзен, он остановился. – Вы что – ничего не знаете? Еще не слышали?

– Не слышали чего? – не выдержал Бен.

– Это скорее похоже на фильм о Франкенштейне по роману Мэри Шелли. Вчера ночью кто-то выкрал тела из камберлендского окружного морга в Портленде.

– Боже милостивый! – воскликнула Сьюзен, изменившись в лице.

– В чем дело? – спросил Коуди, встревожившись. – Вам что-то об этом известно?

– Мне все больше начинает казаться, что да, – ответил Бен.

В десять минут первого они закончили свой рассказ. Сестра принесла Бену поднос с обедом, но он к нему так и не притронулся. Когда прозвучало последнее слово, тишину нарушал только звон посуды, доносившийся из полуоткрытой двери, за которой проголодавшиеся пациенты разделывались с обедом.

– Вампиры, – медленно повторил Джимми Коуди и добавил: – Надо же, Мэтт Берк! В голове не укладывается!

Бен и Сьюзен промолчали.

– Так, значит, вы хотите, чтобы я эксгумировал парнишку Гликов, – задумчиво произнес доктор. – Господи ты Боже мой!

Он достал из чемоданчика пузырек и бросил Бену, и тот поймал его на лету.

– Аспирин, – пояснил он. – Принимали его?

– И не раз!

– Мой отец называл его лучшим врачебным средством. А знаете, как он действует?

– Нет. – Бен вертел пузырек в руках, разглядывая его. Он слишком мало знал Коуди, чтобы читать его мысли, но не сомневался, что не многим пациентам доводилось видеть этого похожего на Нормана Роквелла [17] человека с мальчишеским лицом, таким задумчивым и отстраненным. Он не хотел мешать ему думать.

– Я тоже. И никто не знает. Но он помогает при головной боли, артрите и ревматизме. Их причин мы не знаем тоже. Почему болит голова? Мозг не имеет нервных окончаний. Нам известно, что по химическому составу аспирин очень близок к ЛСД, но почему один препарат снимает головную боль, а другой вызывает галлюцинации? Отчасти причиной является то, что мы, в сущности, не знаем, что такое мозг. Самый что ни на есть знающий врач – крохотный островок в безбрежном океане невежества.

Мы гадаем на кофейной гуще и тычем пальцем в небо. На это уходит куча времени. Белая магия. Узаконенное колдовство. Мои преподаватели от этих слов схватились бы за голову. Как это было, когда они узнали, что я собираюсь практиковать в провинции Мэна. Один из них напомнил мне, что Маркус Уэбли [18] всегда вскрывал чирей на ягодице пациента во время телезаставки. Но я никогда не хотел быть похожим на Маркуса Уэбли. – Коуди улыбнулся. – Они бы забились в судорогах, узнай, что я собираюсь эксгумировать юного Глика.