Немой - Кинг Стивен. Страница 6
— Куда вам нужно? — спросил Монет, понимая бессмысленность своего вопроса.
Казалось, глухонемой что-то обдумывал. Он озирался, пытаясь понять где они находятся. Он посмотрел на Монета, как-будто говоря, что это не то место, которое ему нужно.
Монет показал пальцем назад, в сторону юга и вопросительно поднял брови. Глухонемой отрицательно покачал головой и затем показал на север. Открыл и закрыл свои кулаки, показав пальцы шесть…восемь…десять раз. Так же, как и раньше. Но на этот раз Монет понял его. И подумал, что жизнь этого парня стала бы намного проще, если бы кто-то научил его перевернутой набок восьмерке — символу бесконечности.
— Ты ведь в основном бродяжничаешь, не так ли? — спросил Монет.
Глухонемой только посмотрел на него.
— Да, этим ты и занимаешься, — сказал Монет. — А знаешь что? Ты слушал мою историю и даже не знал, что ее слушал — я довезу тебя до Дерри. Ему в голову пришла идея:
— Я отвезу тебя прямо до приюта. Тебя там накормят и дадут место для ночлега, по крайней мере на одну ночь ты будешь устроен. Пойду-отолью. Тебе не надо…?
Глухонемой смотрел на него терпеливо и отсутствующе.
— Отлить, — сказал Монет. — Посцать. И он стал тыкать пальцем себе в промежность, потом вспомнил где они находились и решил, что если их увидят местные задницы, то, конечно, они решат, что Монет подписывает своего пассажира на минет прямо здесь, у автомата, продающего хот-доги. И вместо этого он указал на силуэты на одной стороне здания — мужской и женский, оба черного цвета. У мужского — ноги были расставлены, у женского- вместе. Отлично рассказанная история человеческой расы на языке знаков.
На этот раз пассажир его понял. Он решительно покачал головой и для пущей убедительности соединил в коей большой и указательный пальцы.
И перед Монетом возникла одна деликатная проблема: оставить мистера Молчаливого Бродягу в машине, пока он будет делать свои дела или же выставить его на дождь, подождать и в этом случае ему бы наверняка стала понятна причина, по которой его выставили.
И он решил не делать из этого проблемы. В машине не было денег, а его личные вещи были заперты в багажнике. На заднем сиденье лежали коробки с образцами книг, но он не думал, что его пассажир покусится на две семидесятифунтовые коробки и понесется потом с ними по дороге. К тому же, как он сможет тогда держать свою табличку Я-НЕМОЙ?
— Сейчас вернусь, — сказал Монет и только когда хичхайкер посмотрел на него своими глазами в окаймлении красных век, Монет указал на себя, а потом на знаки, обозначающие туалет, и потом снова на себя. На этот раз хичхайкер кивнул и сложил пальцы в ок.
Монет ушел в туалет и задержался там, как ему показалось, минут на двадцать. Облегчение было потрясающее. Он почувствовал себя даже лучше, чем до того как Барбара сбросила свою бомбу. Впервые у него возникло чувство, что он сможет пройти через все это. И что Келси с его помощью выберется из всего этого. Он вспомнил цитату из какого-то старого немецкого писателя (или русского, это определенно звучало как русская точка зрения на жизнь): то, что меня не убивает, делает меня сильнее.
Он возвращался к машине, насвистывая. И даже проходя мимо автомата, продающего лотерейные билеты, дружески по нему похлопал. Сначала он подумал, что не видит пассажира потому, что тот улегся…в таком случае, Монету придется попросить его привести себя в исходное положение, иначе он не сможет сесть за руль. Но хичхайкер не лежал. Он исчез. Снялся с места, забрав с собой и рюкзак, и табличку.
Монетт бросил взгляд на заднее сиденье — коробки "Вульфа и Сыновей" были в целости и сохранности. Посмотрел в отделение для перчаток, где хранилась вся эта идентифицирующая тебя хрень- регистрации, страховка, кредитки — все они были на месте. Все, что от него осталось — это слабый запах, который он бы не назвал неприятным: это был пот и едва ощутимый запах сосны, как-будто он спал на не оструганных досках. Он подумал, что увидит его у въезда на дорогу, стоящего там со своей табличкой, терпеливо поворачивая ее то одной, то другой стороной с тем, чтобы потенциальные Добрые Самаритяне смогли получить полное представление о его дефектах. Если бы это было так, он бы остановился и снова взялся бы его подвезти. У него было ощущение того, что он не довел дело до конца. Если бы он довез его до приюта в Дерри, тогда бы этого ощущения не было.
Это бы положило конец делу и закрыло бы книгу. Возможно у него и были недостатки, но он любил доводить начатое до конца.
Но хичхайкер не стоял у въезда на дорогу; парень определенно пропал без вести. И только проезжая мимо знака "Дерри 10 миль", он посмотрел в зеркало заднего вида и увидел, что медаль Святого Христофора, которая была его неизменным спутником в течении стольких лет и с которой он проехал миллионы миль, исчезла. Глухонемой стащил ее. Но даже это не смогло поколебать вновь обретенного оптимизма Монета. Может быть глухонемой нуждался в ней больше, чем он сам. Монет надеялся, что медаль принесет удачу и ему.
Два дня спустя, когда он продавал свой лучший осенний список всех времен в Преск-Иле, ему позвонили из государственной полиции штата Мэн. Его жена и Боб Яндовски были найдены забитыми насмерть в Отеле Роща. Убийца орудовал куском трубы завернутым в гостиничное полотенце.
11
— Боже Милостивый! — выдохнул священник.
— Да, — сказал Монет, — Я предполагал, что что-то такое должно было произойти.
— Твоя дочь…?
— Она убита горем. И она была со мной дома. Мы выберемся из этого, Отец. Она сильнее, чем я думал. Конечно, она не знает обо всем. О растрате. И будем надеяться, что никогда о ней и не узнает. Ожидается большая выплата по страховке, ее называют двойной компенсацией. Принимая во внимание все произошедшее, у меня, скорее всего, возникли бы умеренно-серьезные или очень серьезные проблемы с полицией, если бы не мое железное алиби. И если бы ничего не прояснилось… В процессе нескольких допросов.
— Сынок, ты кому-то заплатил, чтобы -
— Меня спрашивали и об этом. Нет. Я могу сделать доступной информацию о своих банковских счетах для каждого, кому это будет интересно. Могу отчитаться за каждый пенни, как за свой, так и за наш общий с Барбарой. Она была очень ответственна, в том, что касается финансов. По крайней мере в тот период ее жизни, когда она еще была в состоянии мыслить здраво.
— Отец, вы можете открыть дверь с вашей стороны? Я хочу вам кое-что показать.
Вместо того, чтобы ответить, священник просто открыл дверь. Монет снял медаль Святого Христофора со своей шеи и протянул ее священнику. Их пальцы соприкоснулись, когда медаль и цепочка переходила из рук в руки. Где-то секунд пять священник молчал, что-то обдумывая. Потом он сказал:
— Тебе ее вернули? Когда? Она была в мотеле, когда -
— Нет, — сказал Монет. Не в мотеле. Дома в Бакстоне. На комоде с зеркалом, который стоял в нашей спальне. Она лежала рядом с нашим свадебным фото.
— О, Господи, — сказал священник.
— Он мог узнать адрес из регистрационного свидетельства на машину, пока я был в туалете.
— И к тому же, ты упоминал название мотеля…и город…
— Доури, — согласился Монет.
И в третий раз священник воззвал к имени своего Босса. А потом сказал:
— Тот парень вообще не был глухонемым, не так ли?
— Я почти уверен в том, что он был немым, — сказал Монет, — Но абсолютно уверен в том, что глухим он не был. Рядом с медалью лежала записка, написанная на обрывке бумаги из блокнота для записи телефонных номеров. Должно быть он ее подбросил, пока мы с дочерью выбирали гроб в похоронном бюро. Задняя дверь в доме была открыта, но не отжата. Должно быть он был достаточно умен, чтобы открыть замок аккуратно, не взламывая, но я думаю, что я просто забыл закрыть дверь, когда мы уходили.
— Что было в записке?
— Спасибо, что подвез, — сказал Монет.
— Черт бы меня побрал. Многозначительная тишина и потом тихий стук в дверь кабинки, где сидел Монет, рассматривая надпись