После заката (сборник) - Кинг Стивен. Страница 64

Необъяснимая страсть Энни к курьеру из «Федекса» давно превратилась в их любимую шутку. Энни снова плачет, а сотовый Джимми снова пищит, словно упрекая ее в слабости.

— Говорю же, я дозванивался тебе, но умер буквально за пару секунд до соединения, наверное, поэтому и сумел с тобой связаться. Только, боюсь, сотовый тоже скоро полусапожки откинет! — Джимми хихикает, будто ему смешно. «В один прекрасный день я тоже над этим посмеюсь, — думает Энни. — Лет через десять!»

— Черт, почему же я не поставил проклятый телефон на зарядку? — сетует Джеймс, по обыкновению обращаясь скорее к себе, чем к Энни. — Эх, совершенно из головы вылетело!

— Джимми, милый… Самолет разбился два дня назад!

Возникла пауза, и, к счастью, на сей раз сотовый не пищал.

— Правда? — наконец переспросил Джеймс. — Вообще-то миссис Кори говорила, что время здесь выделывает разные фокусы. Кто-то согласился с ней, кто-то — нет. Я вот не согласился, а миссис Кори, похоже, права.

— Ты с ней в червы играл? — спрашивает Энни.

Она слегка не в себе и словно парит над собственным полным, влажным от душа телом, но старых привычек Джимми не забыла. Во время долгих перелетов он постоянно играет в карты, криббидж или канасту, хотя больше всего ему нравятся червы.

— Да, в червы, — говорит Джимми, и сотовый пищит, точно в подтверждение его слов.

— Джимми… — начинает Энни, не уверенная, что хочет знать правду, но потом, так и не определившись, задает вопрос: — Где ты сейчас находишься?

— Похоже на Грэнд-Сентрал, только больше и пустее. Вроде тот же вокзал, но какой-то киношный, нереальный. Понимаешь, о чем я?

— Кажется, да…

— Поездов не видно и вдали не слышно, зато двери в огромном количестве. Плюс еще эскалатор, только сломанный. Весь в пыли, ступеньки разбитые. — Джеймс замолкает, а потом понижает голос, точно боясь, что его подслушают: — Многие из тех, кто летел со мной, расходятся. В основном через двери, хотя кто-то поднимается по эскалатору, я сам видел. Думаю, мне тоже придется уйти… Во-первых, здесь нечего есть. Стоит автомат со сладостями, но и он сломан…

— Милый, ты… Ты голоден?

— Чуть-чуть, зато умираю от жажды. Что угодно бы отдал за бутылку холодной «Дасани»!

Энни виновато смотрит на капельки, стекающие по голым ногам, представляет, как Джимми их слизывает, и, к огромному стыду, чувствует сексуальное возбуждение.

— Нет-нет, я в порядке, — поспешно успокаивает Джимми. — По крайней мере пока. Впрочем, задерживаться здесь нет смысла. Только вот…

— Только что? Говори, Джимми, говори!

— Не знаю, которая дверь мне нужна.

Сотовый снова пищит.

— Жаль, не проследил, в какую дверь ушла миссис Кори. Она забрала мои чертовы карты!

— Ты… Ты боишься?

Энни вытирает лицо полотенцем, которым обернулась после душа. Тогда она была свежей, а сейчас настоящая размазня: слезы да сопли.

— Боюсь? — задумчиво переспрашивает Джимми. — Нет. Разве что немного волнуюсь из-за непоняток с дверями.

Найди дорогу домой, просит Энни. Сперва нужную дверь, а потом дорогу домой. А вдруг ей не следует с ним встречаться? Призрак — далеко не самое страшное! Вдруг, открыв дверь, она увидит обугленный скелет с красными глазами в намертво приставших к ногам джинсах? Джимми ведь всегда путешествует в джинсах! Вдруг за ним увяжется миссис Кори с расплавившимися картами в искореженной ладони?

Би-ип!

— Можешь больше не страдать о красавчике из «Федекса», — подначивает Джимми. — Теперь никаких помех, если ты, конечно, не перегорела! — К своему вящему ужасу Энни хихикает. — Но больше всего мне хотелось сказать, что я тебя люблю, и…

— Джимми, милый, я тоже тебя…

— …осенью не позволяй сыну Маккормака чистить водосточные желоба. Он отличный парень, но слишком рискует и в прошлом году чуть не сломал себе шею! Еще, пожалуйста, не ходи по воскресеньям в булочную. Там что-то случится, причем именно в воскресенье, я точно знаю, только в какое именно… Да, время здесь действительно выделывает фокусы.

Маккормак — это помощник по хозяйству, которого они нанимали в Вермонте. Но тот дом они продали десять лет назад, и сыну помощника, сейчас, наверное, лет двадцать пять. А что касается булочной… Вероятно, Джимми имел в виду булочную Золтанов, только почему…

Бип!

— Знаешь, здесь не только пассажиры, но и погибшие под развалинами. Им тяжелее, они ведь понятия не имеют, как оказались среди нас. Пилот все кричит… или это помощник пилота? Он-то отсюда быстро не выберется, наверное, поэтому бродит в полной прострации, никак места себе не найдет.

Сотовый пищит все чаще и настойчивее.

— Энни, мне пора. Задерживаться нельзя, телефон-то вот-вот накроется! Подумать только, я мог просто… ладно, уже не важно! — снова сетует на свою рассеянность Джимми, и Энни не верится, что она слышит это беззлобное ворчание в последний раз. — Я люблю тебя, милая!

— Подожди, не отсоединяйся!

— Не м…

— Я люблю тебя, не отсоединяйся!

Увы, уже поздно, и Энни отвечает черная тишина. С минуту она сидит, прижимая онемевшую трубку к уху, а потом прерывает соединение, точнее, его отсутствие. Вскоре снова поднимает трубку и, услышав нормальный гудок, все же набирает *69. Автоматический оператор сообщает: последний входящий вызов поступил в девять утра. Энни прекрасно известно: это звонила сестра Нелд из Нью-Мексико. Нелл сообщила, что ее самолет задерживается, надеялась прилететь к вечеру и просила сестру быть сильной. Прилетели все далекоживущие родственники как со стороны Джеймса, так и со стороны Энни. Вероятно, почувствовали: сейчас крепостью родственных уз рисковать не время, Джеймс и без того рисковал ими по поводу и без повода. Никаких следов вызова, поступившего — часы на прикроватном столике показывают 15.17 — примерно в десять минут четвертого на третий день ее вдовства.

Раздается стук в дверь, а потом голос брата:

— Энн! Энни!

— Одеваюсь! — кричит в ответ Энн. В ее голосе звенят слезы, но, увы, ни одного из гостей этим не удивить. — Пожалуйста, не мешайте!

— У тебя все нормально? — из-за двери допытывается брат. — Мы слышали, как ты разговариваешь. Элли уверяет, ты на помощь звала.

— Да, все нормально! — отвечает Энни и снова утирает лицо полотенцем. — Спущусь через пару минут.

— Не торопись! — говорит брат и после паузы добавляет: — Энни, мы рядом, мы с тобой.

— Бип! — шепчет Энни и зажимает рот, пытаясь удержать смех, с которым на свободу вырываются эмоции сложнее и запутаннее, чем просто горе. — Бип! Бип! Бип! — Она падает на кровать и дико хохочет. Слезы катятся из широко раскрытых глаз, бегут по щекам, заливают уши. — Бип! Бип! Бип, мать его!

Насмеявшись, Энни заставляет себя одеться и спускается к родственникам, которые прибыли, чтобы разделить с ней утрату. Только безутешную вдову ни одному из них не понять, ведь Джимми позвонил не им, а ей. На радость или на горе, но он позвонил ей.

Той осенью, когда полиция еще прячет почерневшие развалины сбитой «Боингом» многоэтажки за желтой заградительной лентой (впрочем, граффити-райтеры успешно за нее проникают, а один даже наносит краскопультом надпись «ЗДЕСЬ ЖИВУТ ХРУСТИКИ»), Энни получает е-мейл, очень напоминающий письмо стосковавшихся по общению нердов. Автор рассылки — Герт Фишер, библиотекарша из Тилтона, штат Вермонт. Когда они с Джеймсом уезжали на лето в Вермонт, Энни помогала местной библиотеке, и хотя с Герт особенно близко не сдружилась, библиотекарша подписала ее на рассылку своих ежеквартальных новостей. Обычно они не слишком интересны, но осенью среди набивших оскомину свадеб, похорон и состязаний, организованных «4-Эйч», [47] Энни попадается новость, от которой дух захватывает. В День труда погиб Джейсон Маккормак, сын старого Хьюи Маккормака. Молодой человек чистил водосток дачного домика, упал с крыши и сломал шею. «Бедняга решил выручить больного отца, наверное, вы помните, что в прошлом году у Хьюи случился инсульт», — написала Герт, прежде чем пожаловаться на дождь, испортивший августовский ярд-сейл, который устроила библиотека.