Томминокеры. Трилогия - Кинг Стивен. Страница 39
С одной стороны машины выступала майонезная банка. Она была наполнена жидкостью, слишком бесцветной для газолина и закреплена в латунной установке.
Новейший карбюратор был заменен каким-то странным устройством. Чтобы освободить для него место, Бобби пришлось проделать отверстие в металлической оболочке двигателя.
И тут также были провода — провода везде, они сновали, вползая и выползая, поднимаясь и опускаясь, кружась, соединяясь, совершенно без всякого смысла… по крайней мере, насколько Гарденер мог видеть.
Он глянул на панель управления и застыл. Когда он рассмотрел ее как следует, его глаза расширились.
У «Томкэта» была рукоятка… и схема переключения передач, напечатанная на металлической пластинке, привинченной на щитке над показателем масла. Гарденер видел эту пластинку достаточно часто. Он многократно садился за руль «Томкэта». Раньше она всегда была такой:
1……………3
N…………..4
2……………R
Теперь добавилось нечто новое — что-то, что было достаточно простым, но от этого не менее грандиозным:
1……………..3
N…..4………ВВЕРХ
2……………..R
Ты не веришь в это, не так ли?
Я не знаю.
Подожди, Гард, летающие тракторы? Держите меня!
Но подключила же она солнце в миниатюре в своем титане.
Чушь. Я думаю, это проста яркая лампа ватт на двести.
Это не было лампой!
Ничего, ничего, успокойся. Ты поверишь в летающий трактор.
Заткнись.
Он снова стоял на кухне Бобби Андерсон, глядя длительное время на шкафчик с выпивкой. Он отвел глаза — это было нелегко — и вернулся в жилую комнату. Он увидел, что Бобби изменила положение и ее дыхание стало учащенным. Первый признак пробуждения. Гарденер взглянул на часы снова и увидел, что время около 10 часов. Он подошел к книжному шкафу возле письменного стола Бобби, желая найти что-нибудь почитать, пока она очнется, что-нибудь, что отвлечет его от всего этого хоть на какое-то время.
Что он увидел на столе Бобби, рядом с разбитой старой пишущей машинкой это было наихудшее потрясение из всех. Потрясений достаточно, по крайней мере, тех, которые он едва отметил: рулон перфорированной бумаги для компьютеров висел на стене позади стола, и машинистка была похожа на гигантское рулонное бумажное полотенце.
БИЗОНЬИ СОЛДАТЫ
Роман Роберты Андерсон
Гарденер отложил верхний лист, перевернув его, и увидел свое собственное имя — или, скорее, кличку, которую знали только они с Бобби.
Посвящается Гарду, который всегда рядом, когда он нужен.
Снова дрожь прошла по всему телу.
Он отложил второй лист, перевернув его.
1
В те дни, еще до того, как Канзас был залит кровью, бизонов было так много на полях — достаточно много: для бедняков, белых и индейцев, что людей предпочитали хоронить в бизоньих шкурах, а не в гробах.
— Однажды ощутив вкус бизоньего мяса, ты никогда снова не захочешь говядины, — говорили старики. И они верили в то, что говорили. Потому что эти охотники в степях, эти — бизоньи солдаты, казалось, существовали в мире волосатых, горбатых духов — все вокруг них хранило память о бизонах, запах бизонов — запах, да, потому что многие из них натирали шеи и лица бизоньим салом, чтобы солнце прерий не темнило им кожу. Они носили зубы бизонов на шейных шнурках и иногда в ушах, а некоторые носили бизоний пенис как гарантию долгой потенции.
Духи следовали за стадами, что кочевали по полувытоптанным травам, как облака, отбрасывающие на прерии свою тень. Облака остались, но огромные стада исчезли, как и бизоньи солдаты, сумасшедшие из пустыни, что не знала оград, люди, которые пришли из ниоткуда и вернулись назад в никуда, люди с бизоньими мокасинами на ногах и с костяными трещотками на шеях, духи без времени и места, что существовали еще до того, как вся страна была залита кровью.
Поздно вечером 24-го августа 1848-го года Роберт Хоуэл, который умрет в Геттисбурге через 15 лет, разбил лагерь рядом с небольшой речкой в жутком месте, известном как «Песочная гора». Речка была маленькой, но вода пахла вкусно…
Гарденер на 40 страниц углубился в рассказ и полностью погрузился в него, когда услышал сонный голос Бобби:
— Гард? Гард, ты еще здесь?
— Я здесь, Бобби, — ответил он и встал, опасаясь того, что сейчас будет, и почти веря, что сходит с ума. Могло быть и так, конечно. Могло не быть ни крохотного солнышка у титана Бобби, ни нового приспособления у «Томкэта», который обещал левитацию, но для него было легче поверить даже в эти вещи, чем в то, что Бобби написала роман на 40 страниц, который называется «Бизоньи солдаты», за три недели или прошедшие с тех пор, как Гарденер последний раз видел ее — роман, который был, совершенно случайно, — лучшая вещь, что она когда-либо написала. Невозможно. Черт, проще — да и разумнее — верить, что он сошел с ума и просто оставить все как есть…
Если бы он только мог.
Глава 9
Андерсон рассказывает
1
Бобби поднималась с постели медленно, морщась от боли, как старуха.
— Бобби, — начал Гарденер.
— Боже, у меня все болит, — сказала Андерсон. — И мне нужно пере… а, ничего. Сколько я проспала? Гарденер глянул на часы.
— Я думаю, около четырнадцати часов. Чуть больше. Бобби, твоя новая книга…
— Да. Подожди с этим, пока я не вернусь. — Она медленно пошла к ванной, расстегивая на ходу рубашку, в которой спала. Пока она ковыляла к ванной, Гарденер хорошо разглядел — лучше, чем ему хотелось бы, — как она похудела. Это была худоба на грани истощения.
Она остановилась, как будто знала, что Гарденер смотрит на нее, и, не оборачиваясь, сказала:
— Знаешь, я все могу объяснить.
— Правда?
2
Андерсон пробыла в ванной слишком долго — гораздо дольше, чем требуется для того, чтобы сходить туалет и переодеться, а Гарденер был уверен, что только это она и собиралась сделать. На ее лице было написано выражение черт-меня-подери. Он прислушался, течет ли вода в душе, но душ не работал, и он начал беспокоиться. Бобби казалась почти сияющей, когда проснулась, но значило ли это, что она действительно так себя чувствовала? Гарденеру представилось, как Бобби выбирается через окошко ванной и, дико хохоча, убегает в лес, в одних голубых джинсах.
Правой рукой он потрогал шрам на левой стороне лба. В голове начало слегка пульсировать. Он подождал еще пару минут, затем встал и направился к ванной, стараясь ступать бесшумно, что ему не вполне удавалось. Видение Бобби, выбирающейся из окошка ванной, чтобы избежать объяснений, сменилось другой картиной — Бобби, спокойно перерезающая горло одним из бритвенных лезвий Гарденера, чтобы навсегда избавиться от каких-либо объяснений.
Он решил просто послушать. Если он услышит обычные звуки, то пойдет в кухню и поставит кофе, может быть, приготовит яичницу Если же он ничего не услышит, то…
Его опасения были напрасны. Закрывая дверь ванной, она не закрыла ее на задвижку. И, помимо прочих прелестей, двери, не закрытые на задвижку, по-видимому, сохранили свойство приоткрываться от малейшего ветерка. Вероятно, для этого ей потребовалось законопатить всю северную часть дома. Может, таков был план на следующую неделю, подумал он.
Дверь приоткрылась достаточно, чтобы увидеть Бобби, стоящую перед зеркалом, где недавно стоял он сам. В одной руке она держала зубную щетку, в другой — тюбик с пастой, еще не открытый. Она всматривалась в зеркальное отражение с почти гипнотической пристальностью. Ее губы были растянуты, обнажая зубы.
Она уловила движение в зеркале и обернулась, не особенно стараясь прикрыть истощенную грудь.
— Гард, как тебе кажется, с моими зубами все в порядке? Гарденер посмотрел на ее зубы. Они казались ему такими, как всегда, хотя он не мог припомнить случая, чтобы ему приходилось так разглядывать их, — и это снова напомнило ему о той жуткой фотографии Карин Карпентер.