Худей! (др. перевод) - Кинг Стивен. Страница 3

…проглатывает остаток своего мартини одним глотком.

— Вы в порядке? — спросил его клиент, Дэвид Дуганфилд.

— В порядке. Вы даже не поверите… — он склонился над столом к клиенту. — Мои поздравления, Дэвид.

Он не будет больше думать о происшествии, не будет думать о цыгане с гнилым носом. Он — славный парень: это очевидно, это доказывает крепкое рукопожатие Дэвида, его усталая, глуповатая улыбка.

— Спасибо, дружище, — ответил Дуганфилд. — Такое огромное спасибо, — он неожиданно потянулся вперед и обнял Вилли Халлека. Вилли ответил собственными объятиями. Но когда рука Дуганфилда обняла его за шею, ладонь скользнула по щеке, Вилли подумал о противоестественной ласке старого цыгана. «Он коснулся меня», — подумал Халлек и, даже обнимая старого клиента, он не смог сдержать дрожь.

Вилли старался думать о Дэвиде Дуганфилде по дороге домой. Дуганфилд был безопасной темой для размышления. Но вместо этого он обнаружил, что к тому времени, как добрался до моста Триборо, стал думать совсем о другом, о Джинелли.

Вилли с Дуганфилдом провел большую часть дня у О'Лунни, но первым импульсом Вилли было привести клиента в «Три брата», где негласным хозяином являлся Ричард Джинелли. Прошло уже несколько лет с тех пор, как Вилли последний раз был в «Трех братьях». Учитывая репутацию Джинелли, это было разумно. Но все же в случае неприятностей, Вилли в первую очередь вспоминал именно его. В прошлом Вилли хорошо проводил там время, хотя Хейди никогда не изъявляла восторга по поводу ресторана и самого Джинелли. «Джинелли пугает ее», — считал Вилли. Он выехал с дороги Ган-Хилл на Нью-Йоркскую Сквозную, когда его мысли снова вернулись к старому цыгану, как лошадь возвращается в свое стойло.

Это о Джинелли ты сразу подумал, когда в тот день пришел домой. А Хейди плакала на кухне. Но ты первым делом подумал о Джинелли.

— Эй, Рич, я сегодня прикончил старую цыганку, можно приехать в город, поговорить с тобой?

Но Хейди была в соседней комнате, и она не поняла бы его. Рука Вилли потянулась к телефону, но потом вернулась на место. Ему неожиданно стало ясно: он — благополучный юрист из Коннектикута, который, когда дела принимали нежелательный оборот, мог позвонить одному-единственному человеку: нью-йоркскому гангстеру, у которого уже давно вошло в привычку отстреливать конкурентов.

Джинелли был высоким, не таким уж жутко привлекательным, но вполне элегантным. Он обладал сильным и мягким голосом, совсем не таким, который ассоциируется с наркотиками, развратом и убийствами. Но если бы вы заглянули в полицейское досье, вы бы удивились, узнав, что он связан с первым, вторым и третьим. Однако именно голос Джинелли Вилли хотел бы услышать в тот кошмарный полдень, когда Дункан Хопли, шеф полиции Фэрвью, разрешил ему покинуть участок.

— … или просто сидеть весь день?

— А? — вздрогнув, спросил Вилли. Он понял, что находится в одной из кабинок для сбора платы за проезд, а сзади уже выстроилась очередь машин.

— Я сказал, вы собираетесь ехать, или просто…

— Хорошо, — Вилли дал кассиру доллар, забрал сдачу и поехал дальше. Дуганфилд не смог его отвлечь, попробуем Мохонк. Давай-ка позабудем старую цыганку и старого цыгана на время, что скажешь?

Но его мысли продолжали возвращаться к Джинелли. Вилли познакомился с ним через фирму, которая несколько лет назад помогала Джинелли решать ряд юридических вопросов. Вилли тогда был младшим сотрудником фирмы и получил это задание. Никто из старых адвокатов и юристов не рискнул заняться этим. Уже тогда репутация Джинелли выглядела достаточно подмоченной. Вилли никогда не спрашивал Кирка Пеншли, почему фирма вообще взяла Джинелли в клиенты. Если бы он спросил, ему посоветовали бы заниматься своими бумажками, а вопросы политики оставить боссам. Вилли предполагал, что Джинелли разузнал о старых грешках кого-то; Джинелли считали человеком, державшим ухо у самой земли.

Вилли три месяца проработал на Ассоциацию «Три брата», ожидая возникновения неприязни, а возможно, и страха перед клиентом, но вместо этого обнаружил влечение к нему. Джинелли оказался обаятельным, приятным человеком, умевшим славно провести время. Более того, Вилли нашел в нем больше самоуважения и достоинства, чем в боссах собственной фирмы за четыре последующих года.

Вилли притормозил у автомата в Норвалке, бросил в автомат тридцать восемь центов и вернулся в поток машин. Совершенно непроизвольно он открыл бардачок для перчаток, где под картами и документами на машину лежали два пакетика хлебцов. Распечатав один из них, Вилли начал быстро есть, роняя крошки на грудь.

Его работа на Джинелли закончилась задолго до того, как Высший Суд Нью-Йорка осудил итальянца за то, что тот отдал распоряжение на серию убийств, связанных с междоусобной «войной наркотиков». Приговор был вынесен Нью-Йоркским Верховным Судом осенью 1980 года и предан забвению весной 1981 года, благодаря пятидесятипроцентной смертности среди свидетелей обвинения. Один взорвался в полицейской машине с двумя из трех полицейских детективов, назначенных в его охрану. Другому проткнули горло расщепленным концом ручки зонтика, когда он устроился в кресле чистильщика обуви на Центральном Вокзале. Не вызвав ни у кого удивления, два других очевидца решили, что точно не знают о том, что Ричи «Молот» Джинелли отдал приказ убить бруклинского барона наркотиков Ричевски.

Вестпорт. Саутпорт. Скоро дома. Вилли снова наклонился, шаря в бардачке для перчаток… ага! Вот едва начатый пакетик с пончиком, черствым, но вполне съедобным. Вилли Халлек начал жевать, не ощущая вкуса, как и тогда, когда пережевывал хлебцы.

Они с Джинелли обменивались новогодними поздравительными открытками и при случае ужинали в «Трех братьях». Потом из-за того, что Джинелли неизменно называл «мои юридические проблемы», ужины прекратились. Частично тут была виновата Хейди. Она непримиримо относилась ко всему, что касалось Джинелли. Но главной причиной стал сам Джинелли.

— Тебе лучше пока не заходить, — сказал он Вилли.

— Что? Почему? — невинно спросил тот, словно у него не было спора по этому вопросу с Хейди прошлой ночью.

— Окружающие считают меня гангстером, — просто ответил Джинелли. — А молодые юристы, связавшиеся с гангстерами, не пойдут далеко, Вильям. Вот в чем дело. Тебе лучше оставаться чистым и двигаться вперед, делая карьеру.

— И только-то?

Джинелли странно улыбнулся.

— Ну, есть и другие причины.

— Какие же?

— Надеюсь, Вильям, ты этого никогда не узнаешь. Но время от времени заглядывай выпить кофейку. Мы еще потреплемся и повеселимся. Не пропадай насовсем.

Он и не пропадал. Заглядывал иногда (хотя сознавал, что интервалы между визитами становились все длиннее и длиннее), а когда он оказался нос к носу с обвинением, выдвинутым против него — дорожное убийство из-за небрежного управления транспортным средством, — он в первую очередь подумал о Джинелли.

«Но старый, добрый любитель пощупать чужих жен — Гари Россингтон позаботился обо всем, — так нашептывал внутренний голос Вилли. — Зачем же думать о Джинелли сейчас? Мохонк — вот о чем следует призадуматься. И о Дэвиде Дуганфилде, который лишь подтвердил, что славные парни всегда выигрывают. К тому же удалось сбросить еще несколько фунтов».

Но когда Вилли сворачивал в свой проезд, он не мог отделаться от воспоминаний. Он хорошо помнил слова Джинелли: «Вильям, я надеюсь, ты этого никогда не узнаешь».

«Узнаю что?» — задумался Вилли, а потом из дверей вылетела Хейди, расцеловала его, и он забыл обо всем.

Глава 3

Мохонк

Третья ночь в Мохонке. Они только что кончили заниматься любовью. Шестой раз за три дня. Головокружительный переход с привычного режима — дважды в неделю. Вилли лежал рядом с ней, наслаждаясь жаром ее тела, наслаждаясь запахом ее духов — «Анаис», — перемешанным с запахами ее пота и их любви. На мгновение Вилли снова увидел старую цыганку за миг до того, как Оулдо врезался в нее. Потом видение погасло. Он повернулся к жене и крепко обхватил ее. Она обняла его одной рукой, другой пошарила по бедру.