«Л» – значит люди (Сборник) - Лукьяненко Сергей Васильевич. Страница 46

Я вышел из дежурки. Пошел по коридору – вначале медленно, а потом все быстрее. Нарушитель не уйдет, я знаю, но рисковать не стоит. Где-то в глубине сознания пульсирует канал связи с координатором. Я почти ощущаю ту скорость, с которой машина обрабатывает информацию. Что-то долго нет новых данных…

…Вот теперь я развил максимальную скорость. Потолочные лампы слились в мерцающие белые полосы, редкие рабочие ночной смены шарахаются к стенам коридора. Двое. Их двое. Что ж, случай, похоже, заурядный. И еще – они сумели стереть свои номера. Значит, им лет двадцать, не меньше. А я думал, школьники – они тоже часто бегут вдвоем. Координатор снова и снова обрабатывает прежнюю информацию.

Что он там собирается найти? Впрочем, это не мое дело… Я должен найти нарушителей.

Прыжок в медленно сходящиеся двери лифта. Успел. Не мог не успеть – все было рассчитано точно. В лифте – трое. Смотрят со страхом, хоть и стараются улыбаться. Ничего, привык. Привык…

Я уже на восьмом ярусе. Теперь к шахте внутренних перевозок, быстро… Значит, им восемнадцать? Правильно, завтра – день торжественного бракосочетания молодежи… Символ их вступления во взрослую жизнь. И хоть расчеты всегда безупречны, но находятся недовольные. Иногда бегут… Почему? Часто стараюсь это понять.

Устали… Устали, беглецы. А я не устану, вот сейчас спущусь на ярус ниже и… А как они умудрились перейти из яруса в ярус? Ведь это не простой фотоблок на этажах…

Испугались. Почувствовали что-то… Ничего, я уже рядом. Совсем рядом.

Координатор не добавляет: «Будь осторожен». Я говорю это себе сам. Потом пересекаю перекресток и вбегаю в четырнадцатый коридор.

Здесь пусто – наверное, этаж законсервирован. Я убыстряю бег до предела, главное – внезапность. Последний поворот – и они оказываются передо мной. Стройный высокий парень в сером комбинезоне и темноволосая девушка в голубом платье. Она сидит на полу, парень склоняется над ней. Кажется, у нее что-то с ногой. Ну и прекрасно…

Но парень все-таки успевает повернуться. Он тянет из кармана маленький блестящий предмет и делает шаг в сторону, заслоняя девушку. Пожалуй, сосредоточься он на одном действии, у него был бы шанс успеть…

Я прыгаю. Парень успел, заслонил девушку. Какая разница… Я даю разряд, и ослепительная белая искра бьет вперед, прямо в кармашек на сером комбинезоне. Энергии должно хватить на двоих, у меня уже были такие случаи. Так и есть, хватило.

Я иду обратно по коридору. Теперь можно и не спешить, дело сделано. Утром их подберут и покажут всему этажу, с которого они сбежали. Три дня их неподвижные тела, обтянутые специальной пленкой, будут висеть в зале собраний. Наверное, с месяц будет тихо. А потом новый побег. Почему?

Не могу понять. Они сыты. Одеты. Их вовремя ремонтируют… то есть лечат. Зачем им бежать, ведь они знают, что еще никто не покидал город. Зачем?

Я всего лишь машина. Шесть лап, грубое подобие головы… Мозг упрятан под толстой броней. Меня зовут Механическим Псом, и меня устраивает это имя. Меня все устраивает. Но одного я не могу понять – почему они бегут? Почему?

Вначале следует выждать тридцать секунд…

Именем Земли

Они разворачивались. В космосе нет веса, но остается масса, и двести тысяч тонн металла не затормозить мгновенно. Они разворачивались, и пальцы, вдавленные в клавиши форсажа двигателей, уже не могли ничем помочь. Неделю назад на далекой планете Лотан земной агент равнодушно взглянул на маршрутную карту конвоя. Три дня назад в Центральном штабе защиты Земли антенны грависвязи приняли его короткий доклад. Кто-то из офицеров сверился с компьютером и пожал плечами – на перехват успевал лишь один крейсер – «Рубеж». Возможно, он даже посоветовался с начальником штаба и тот с сожалением вздохнул. Но слишком несоизмеримы цены – крейсер, один из сотен, несущих патрульную службу, и набитый десантниками конвой врага. И их бросили в бой – в бой без надежды победить и без надежды выжить…

Они разворачивались. Вряд ли хоть половина людей в рубке понимали, что это значит. И уж точно не подозревали о происходящем сотни астронавтов на боевых постах корабля. В наушниках бились, мешая друг другу, их крики, просьбы, доклады…

– Главный пост, главный…

– Он уходит из сектора поражения, подбавьте же…

– Рубка, у нас плывет защита, до двух рентген в максимуме, ждем разрешения на эвакуацию…

– Главный пост…

– Да влепите же ему кто-нибудь, он в мертвой зоне!

– Почему молчит правый сектор?!

– Капитан, двигатели на пределе, можно ли снять форсаж?

– Главный пост…

– Правый сектор! Он же прет на тебя!

Виктор повернулся в кресле. Руки соскользнули с пульта, расслабились впервые после двухчасового бега по клавиатуре. Он посмотрел на первого помощника и поразился его позе: спокойной, отдыхающей, такой нелепой среди скорчившихся над пультами командиров… И поймал его взгляд.

Первый помощник тоже все понимал. Они разворачивались прямо под удар лотанского линкора, разворачивались правым бортом, ослепшим, оглохшим, онемевшим в самом начале боя, после сильнейшего радиационного удара. Если там, среди оплавленной брони и застывшей серыми буграми противопожарной пены, и остались орудия, ими уже некому было управлять. И ничего не оставалось, кроме как ждать, ждать те последние секунды, пока враг не выйдет на дистанцию абсолютного поражения и тот, неведомый ему лотанский капитан, не скажет в микрофон: «Всем бортовым – залп!»

– Мы же лезем под удар! – вдруг вскрикнул за спиной кто-то из штурманской группы.

И сразу же в наушниках наступила тишина – неестественная, нереальная… Один за другим люди отрывались от пультов, с пробуждающимся ужасом вглядывались в экраны. Там, среди немигающих, застывших звезд, разгоралась ослепительная точка – приближающийся линкор.

«Он пройдет мимо нас на расстоянии пяти-шести километров. И ударит при максимальном сближении. Элементарный прием, я поступил бы так же, – подумал Виктор. – Они давно поняли, что наш правый борт небоеспособен, и ждали только удобного момента…» На мгновение ему стало жалко – нет, не себя, и не корабль, и не идущий на смерть экипаж, – ему стало безумно жалко его крошечного шанса на победу, который они едва не использовали.

Они почти могли победить… Виктор закрыл глаза и поразился длящейся до сих пор тишине. Ему захотелось, чтобы эта тишина осталась до самого конца…

Корабль вздрогнул, и наушники взревели. Виктор дернулся в кресле, стягивая с головы гибкую дугу, наполненную чужими голосами. Но так и застыл, глядя на экран, где разваливалась, расползалась багровым шаром черточка вражеского линкора…