Остров Русь (сборник) - Лукьяненко Сергей Васильевич. Страница 64

— Нет, — ответил Кубатай. И все. Спорить было явно бесполезно.

— Пить хочу, — пожаловался Алеша.

— Потерпим, — ответил Иван, обходя здоровенный мухомор. — Спешить надо.

— Вот всегда вы так, — обиженно сказал Алеша и в сердцах рубанул мечом по стволу дерева. Дерево рухнуло, оставив торчащий из земли пень метра полтора в обхвате.

И тут путники остановились. Навстречу, держась на задних лапах, шел медведь. Иван взялся за булаву, но по тому, как хмуро и лениво двигался зверь, почувствовал, что никаких враждебных действий тот предпринимать не склонен.

И действительно. Не обращая на людей ни малейшего внимания, медведь прошел мимо. За плечами его висела котомка. Поравнявшись с оставленным Алешей пнем, животное спросило само себя:

— Может, сяду на пенек да съем пирожок?

Из котомки высунулась пара давно не мытых косичек.

— Высоко сижу, далеко гляжу! Не садись на пенек, не ешь пирожок!

— Вот глазастая, — огорчился медведь и поплелся дальше.

— Тупой, — сочувственно заметил Смолянин. И путники двинулись своей дорогою.

В земле стали видны глубокие следы, наполненные зеленовато-коричневой водой.

— Пить хочу, — снова пожаловался Алеша, отставая от остальных. Не успел Иван ему ответить, как услышал за спиной жадное бульканье.

Иван обернулся. Припав к земле, Алеша жадно пил воду из углубления. Почуяв недоброе и вспомнив Вохино предсказание, Иван крикнул:

— Не пей, Алешенька!

Но было поздно. На том месте, где только что был богатырь былинный, теперь стоял козленочек беленький.

— Ме-е-е, — сказал он виновато и, повиливая куцым хвостиком, подбежал к остальным.

— Что же ты наделал, Алешенька? — горестно вскричал Иван. — Один ты, богатырь, со мной оставался, а с этими-то басурманами, — кивнул он на Кубатая со Смолянином, — куда ж я пойду теперь? Как с Кащеем воевать буду?

— Не печалься, Ванечка, — ответил козленок человеческим голосом. — Слышал я про такие истории. Да забыл. Это Бабы-яги проделки. Двинемся дальше, авось встретим ее, расколдовать заставим.

— А коли не встретим?

— Искать надо, — заявил Кубатай.

— Так сроки, сроки поджимают! — напомнил Иван истерически. Замолчал, а потом, приняв решение, сказал твердо:

— Два часа нам на поиски. Найдем — хорошо. Не найдем — один к Кащею пойду. А вы с Алешей останетесь.

— Брось, Ванечка, — блеющим голоском молвил козленок. — Идите втроем на Кащея, не пропаду!

Тут из глубины леса раздался грозный звериный рык. Козленок, жалобно хныкая, припал к земле.

— Молчал бы уж! Богатырь… — язвительно сказал Иван. — «Не пропаду я…» Айда Ягу искать. И смотри не отставай ни на шаг.

Сперва козленок послушно семенил возле Ивана. Но вскоре стал забегать вперед и возвращаться, держа в зубах то василек голубенький, то земляничку и блея восторженно: «Ванечка, Ванечка, глянь какой цветочек!» — или: «Откушайте ягодки, добры молодцы!..»

Иван скрипел зубами, но помалкивал. Недосуг ему было с козленком несмышленым пререкаться. Другая кручина одолевала его: легко сказать, «два часа на поиски», да где искать-то ее — Бабу-ягу?

Тягостное молчание прервал Кубатай:

— Насколько я помню русский фольклор, а память у меня отменная, Баба-яга непрерывно топит печь и готовит себе обед из того или иного персонажа. Думаю, следует внимательно осмотреться, нет ли поблизости дыма. Между прочим, способом передачи информации посредством дыма пользовались в древности североамериканские индейцы… — Он вдруг неуместно хихикнул. — И африканские пигмеи.

Иван прервал его ударом себя по лбу. Уважительно глянув на Кубатая, сказал:

— И вправду, мудрец ты великий.

Путники огляделись. Какова же была их радость, когда невдалеке над деревьями они увидели струящийся к небу сизый дымок.

Боясь, что дымок исчезнет, Иван, Кубатай, Смолянин и козленочек Алеша с полкилометра проделали бегом и выскочили на мрачноватую, устланную мхом поляну.

Переминаясь с одной куриной лапы на другую, посреди поляны стояла изба. Из избы доносились возбужденные голоса: один старческий, надтреснутый, другой совсем детский, но с хитрецой.

— Что ты руки-ноги растопыриваешь? — сварливо бормотал старческий голос. — Ты мне обед срываешь. А у меня диета, между прочим.

— Да не пойму я ничего, бабушка, — отвечал детский. — Я стараюсь, да не выходит у меня.

— Ну, давай еще раз. На счет «три» быстро руки-ноги сгибаешь, голову опускаешь. Понял?

— Понял, бабушка.

— Приготовились! Раз! Два! Три! Тьфу ты, бестолочь… Я же сказала, на счет «три»! А ты на «два» скрючился, а на «три» обратно растопырился!

— Да не умею я считать, бабушка! Я же маленький!

— Что маленький, это да. Это плохо… — задумчиво произнес старческий голос. Но закончил бодро: — Зато, наверное, вкусненький.

— Может, ты меня подкормишь, подождешь, пока вырасту, а?

— Кончай, Ивашка, демагогию разводить! Кормить его, понимаешь ли… Сама есть хочу. Поехали!

Секунд десять из-за двери слышалось только неясное бормотание и громыхание листового железа. Наконец Баба-яга взвизгнула: — Опять? Опять, да?!

— Глупый я, бабушка! А ты жизнь прожила, умом богата стала. Ты покажь, как делать надо, — я и повторю!

— Чему вас только в школе учат! — польщенно пробормотала Баба-яга. — Ладно, слазь! Вот. Вот так садишься, вот так руки прижимаешь, вот так ноги, башку опускаешь…

Иван понял, что еще мгновение, и Ивашка Бабу-ягу зажарит. И тогда некому будет Алешу расколдовывать. Богатырским ударом он вышиб дверь избушки и с криком: — Погодь, Ивашка! — запрыгнул внутрь.

— А вот и ужин явился! — всплеснула руками сидящая на огромной лопате косматая седая старуха.

— Я тебе покажу ужин! Ты у меня на всю жизнь наешься! — вскричал Иван, занося над ее головой меч-кладенец, Кейсероллом даренный.

— Ай! — взвизгнула Баба-яга, закрывая лицо скрюченными пальцами. — На старого человека руку поднимаешь! И не стыдно тебе?

Воспользовавшись суматохой, Ивашка выпустил из рук черенок лопаты и метнулся к выходу.

— Обед, обед убегает! — истошно завопила старуха.

— До обеда ли тебе, бабуся? — насмешливо сказал Иван, приставляя ей к горлу клинок. — Превращай козленка в богатыря, не то избушке твоей быстро ноги пообломаю, а потом и тебя прирежу, не помилую.

— Щас, щас, щас. — Старуха торопливо выдернула из головы волосок, порвала его, что-то прошептала и сказала, заискивающе улыбаясь: — Готово, о сильнейший из богатырей! Гуляй себе с миром!

Иван усмехнулся, вложил меч в ножны и, шагнув к двери, спрыгнул на землю. Возле избы стояли трое. Смолянин с открытым ртом и озадаченный Кубатай разглядывали совершенно незнакомого белобрысого богатыря. Тот и сам с удивлением себя оглядывал.

Озверевший Иван ворвался обратно в избушку.

— Что ж ты делаешь, змея старая? В кого ты козленочка превратила?

— Как в кого, терпеливейший из терпеливых? — выпучила глаза Баба-яга. — В богатыря, как и велено!

— Так ведь не в какого попало богатыря надо, а в Алешу Поповича!

— Сразу бы говорил, — сварливо протянула старуха, снова выдернула волосок, дунула, плюнула и что-то прошептала.

Иван выглянул из избы. Смолянин и Кубатай тискали в объятиях Алешу.

— Вот спасибо тебе, бабушка, — сказал Иван обрадованно. — До свиданьица. Здоровье берегите.

И снова из дверей на землю спрыгнул.

— Больно молодежь нынче вежливая пошла! — крикнула ему вслед Баба-яга саркастически. Однако герои наши уже спешили прочь. — Ну погоди, Иван, — злорадно пробормотала старуха. — До болота только доберись.

Но и этого наши путники не слышали. А минут через пятнадцать и вправду поравнялись с трясиной.

— Насколько я осведомлен, — сказал Кубатай, — прямо за этим болотом расположена лабора… замок Кащея расположен.

— Да ну? — обрадовался Иван. — Ужель так скоро добрались?

— Ме-е-е… — проблеял Алеша. Испуганно потряс головой, перекрестился, а затем снова осторожно открыл рот, чтобы все же сказать то, что собирался: — Скоро-то скоро, а как через болото переберемся?