Реверс - Лукьяненко Сергей Васильевич. Страница 55

Следующий порог был поспокойнее, его прошли на плаву. Каноэ, где неестественно прямо, как статуя, сидела Ева, удачно обогнуло все камни, а каноэ Сергея царапнуло бортом один да еще едва не опрокинулось, пропрыгав по валам лагом. Сидевший позади черный воин шумно перевел дух.

— Чайник, — сказал ему Сергей по-русски. — Воды не чувствуешь. Утопишь нас — Старец тебя самого на кол посадит.

Он был убежден, что на любом речном пороге дал бы этому ниндзя сто очков вперед, и даже понимал, в чем тут дело. Тогда, на Кольском, он — спасибо медведю — случайно прошел в Центрум и обратно, после чего на время приобрел необыкновенную способность к учебе. А чему учиться в водном походе, кроме как прохождению порогов? В конце похода его пересадили на место капитана и правильно сделали. Не подкачал.

Наверное, Сергей еще бы что-нибудь сказал, но тут же получил несильный, однако вполне чувствительный удар веслом плашмя по голове: заткнись, мол. «Ниндзя» наверняка не знал русского языка и ориентировался на интонацию. «Нигде не любят критику», — пробормотал, вздохнув, Сергей. Само собой, пробормотал тихонько, чтобы не огрести еще разок по кумполу.

Бежать, пока не поздно? Со связанными за спиной руками далеко не убежишь, да и Еву нельзя бросить. Придется, как видно, повидаться со Старцем, предстать, так сказать, пред ясны очи. Интересно, на кого он похож? Наверное, ему лет девяносто пять, если не сто десять, и у него Паркинсон, Альцгеймер и просто маразм. А также, само собой, астма, спондилез, ревматизм и геморрой. Такие ископаемые трилобиты обычно не страдают избытком доброты. А если ему не больше семидесяти, то он, наверное, похож на какого-нибудь генерала из банановой республики, распираемого чувством собственной значимости и жестокого вследствие скрытых комплексов. Он тут царек, а на такой должности недолго и подвинуться слегка умишком а-ля Ваня Грозный. Лучше уж Паркинсон…

А «ниндзя» все гребли. Безнаказанно кусалась мошкара. Сергей отплевывался и корчил гримасы, чем, кажется, только привлекал кровососов. Вскоре последовал еще один обнос препятствия и новый тихий плес. На мысу причалили.

Обоих пленников довольно грубо выдернули из пирог. Похлопав по прикладу винтовки, один из черных дал понять: не надо глупых шуток вроде попытки побега, будьте паиньками, не то мы тоже пошутим… Один пошел вперед, другой толкнул Сергея в спину: топай, мол. И топали по лесу добрый час, пока не оказались на старой вырубке. Среди обомшелых пней в окружении нескольких уцелевших сосен стоял приземистый бревенчатый дом, длинный, как амбар богатого хозяина, и с узкими окнами-бойницами. Скорее даже не дом, подумал Сергей, а этот… блокгауз. Можно держать оборону.

«Блокгауз» был окружен домишками поменьше, тоже бревенчатыми, проконопаченными мхом, шаткими хибарами, какими могут быть только временные жилища, и даже землянками. Вились дымки. Целый партизанский поселок. В одну из пустующих землянок и втолкнули пленников. Рук не развязали.

Некоторое время пленники молчали. Сергей сидел в неудобной позе, тупо уставившись в стену. Он не сразу заметил, как зарозовел и слабо засветился воздушный круг перед Евой — небольшой, около метра. А она, сказав «чш-ш», заставила Проход закрыться, улыбнулась и прошептала:

— А хорошо, что аномальная зона — осьминог. Мы между щупальцами. Это хорошо. Это — жизнь.

— Уйдем? — прошептал в ответ Сергей.

— Ага, и потом начинай все сначала? Уйдем только в самом крайнем случае. Попробуй-ка ты открыть Проход.

Сергей попробовал — тщетно.

— Что-то ты расхрабрился, бесстрашная твоя душа, — тихо сказала Ева. — Может, попробуешь испугаться?

— Напугают — испугаюсь, а так — извини… Не выходит. Ты-то долго сможешь терпеть?

— За час, пожалуй, ручаюсь.

— Хорошо, что у женщин не бывает простатита, — пробормотал Сергей.

— Что?

— Да так, ничего. Подождем. На Старца посмотрим. Если он любопытный, то долго нам здесь не сидеть. Вообще-то ты можешь попроситься до ветру, резерв у нас есть. Когда мне покажут кол, я точно испугаюсь. Представлю себя этаким леденцом на палочке — и готово.

— Будем надеяться. А пока есть время, подумай вот о чем: не кажется ли тебе, что наша операция развивается… как-то не так?

Сергей пошевелил связанными руками. Вот гады, связали на совесть.

— Вообще-то этого трудно не заметить…

— Я не о том, — сердито сказала Ева. — То, что мы тут сидим, — осечка, случайность. Если бы пуля не пробила газогенератор, мы спокойно улетели бы отсюда, и никакие черные нас не достали бы. Но вот смотри: мы долго ехали на дрезине и не встретили никого. Случайность. Я знаю, ты скажешь: очень вероятная случайность, вдобавок Тигран заранее узнал, что «Грозящий» ушел к Белому хребту. Ладно. Захват бронепоезда прошел образцово-показательно — тоже случайность? И это ладно. Можно поверить, учитывая фактор внезапности и незнакомство экипажа с карамельным жуком. А вот дальше…

— А что дальше? — сказал Сергей. — Ночной атаки не было — не решились… Да черт, они же перепугались до полусмерти, паника была! Их небось до утра начальство в чувство приводило!

— Допустим. А быстрый успех переговоров?

— А наш козырь? Пограничники хотели скорее вернуть себе «Грозящий».

— А то, что переговоры вел не кто-нибудь, а сам Брюхно, нарочно прибывший для этого из Ахтыбаха? — прищурилась Ева.

— Он такая большая шишка? — осведомился Сергей.

— Достаточно большая.

— Ну, решил лично возглавить… Чтобы разрулить ситуацию быстро и тихо. Чтобы над пограничниками не ржал весь Центрум. Авторитет — тот же капитал.

— Как у тебя все просто! А вот у меня, представь себе, сложилось впечатление, что Брюхно только вел переговоры, а командовал ими со стороны пограничников кто-то совсем другой.

— Это и так ясно, — сказал Сергей. — Брюхно телеграфировал со станции начальству и ждал ответа. Отсюда и перерыв в переговорах. Отсюда же, кстати, и встречные требования пограничников.

— Возможно, эти требования — всего лишь маскировка. Ты хочешь сказать, что начальник штаба округа не имел полномочий от своего командующего решить все быстро и по-тихому? Что он доложил о своем провале в Главный штаб? Я ведь тебе говорила: пограничная стража Центрума — довольно рыхлая структура с большой автономией округов, а кое-где даже отдельных застав. Потеря «Грозящего» — проблема только Аламейского округа. Вопрос: с кем советовался Брюхно? Кому он передал наши требования? Кто на самом деле руководил переговорами? Не знаешь? Вот и я не знаю, хотя одна гипотеза у меня есть. Нехорошая такая гипотеза…

— Может, поделишься?

— Рано, — отрезала Ева. — Я пока не представляю себе, как ее проверить. Зачем тебе вникать в бабьи домыслы? Лучше думай о текущем моменте.

— И не забудь испугаться, когда понадобится, — ворчливо закончил Сергей и замолчал.

Ева отвернулась, чтобы скрыть улыбку. Полутьма — полутьмой, но всегда лучше подстраховаться даже в мелочах. А уж в крупном деле… Хороший мальчик этот Сергей Коханский, а самого главного еще не понял, тем и ценен. Никто, находясь в своем уме, не кладет все яйца в одну корзину. Никто не планирует одну операцию, имея возможность спланировать и вторую, резервную.

Но Сергею знать об этом незачем. Пусть считает, что один работоспособный проводник «фирмы» действительно «в лавке остался». Так будет лучше.

И пусть не вздумает расслабиться — его способности адреналинового проводника первого рода очень даже могут понадобиться.

Глава 13. Лесной Старец

Краймарский экспресс подкатил к пассажирской станции Пулахты, имея ярко-алый флаг на паровозе. Всякому было понятно, что он означает и почему должен быть виден издалека, так что экспресс тотчас был окружен вниманием любопытных зевак. Бродя вдоль вагонов, они считали пулевые прострелы, цокали языками. А к третьему вагону, частично бронированному вагону первого класса, где проводник вовсю размахивал таким же алым флажком, неспешной рысцой устремились санитары с носилками и полицейские.