Панталония — страна чудаков - Вангели Спиридон Степанович. Страница 16

— Плата за орехи? Нет-нет, я сама верну ему долг. Буду по ночам стирать рубашки соседям и верну ему деньги. А орехи вам — как память о моём покойном муже. Этот орех сажал он. В нём вся сила нашей семьи.

И она заплакала, и, пока плакала, её крошка-сынишка пытался приделать обратно кусок, вырубленный топором. Мочил его даже слюной, чтоб приклеить.

Мать подняла свои усталые глаза к небу и так говорила птицам, которые успокоились в густой листве:

— Я и не замечала, что вы свили там гнездо. Спасибо, что вы спасли наше дерево.

Тут она встала на колени и прижалась лицом к шершавому стволу.

— Старое дерево — мой верный друг, родня моя и опора.

Горшок с мёдом

Вместо «Доброе утро!» крошка Георге, проснувшись, говорил жене:

— А кувшин-то пустой!

— Пустой! — соглашалась жена.

— Давай наполним его мёдом!

— Так денег нету!

— Давай тогда копить!

— Давай!

Вот копили они, копили и накопили разных денег — больших и маленьких, железных и бумажных. Взяли эти деньги, взвалили на телегу кувшин, который больше был похож на горшок, и поехали к соседу пасечнику, который жил от них в двух шагах.

Пасечника звали Алеку. Но это неважно, как его звали. Важно то, что он наполнил их кувшин-горшок мёдом.

— Ну, нам теперь этого мёду на целый год хватит! — радовалась жена. — Давай поставим наш мёд в каса маре. Там прохладно, и мы туда не каждый день ходим. Мёд лучше сохранится.

Крошка Георге, который уже съел целую миску мёда, сказал:

— Давай.

Вот поставили они кувшин в каса маре, и жена стала обед готовит.

— Принеси воды, — сказала она мужу.

Взял крошка вёдра и пошёл за водой. Ждёт его жена, ждёт, а Георге нет. Выглянула в окно: журавль в колодец носом клюнул, а мужа нигде не видно.

— Горе мне, горе! — закричала жена. — Мёду наелся и в колодец упал! Спасите!

Кинулась она к колодцу, а в нём только ведро болтается, — нету Георге.

— Соседи! Помогите! — закричала жена не своим голосом и побежала по деревне, — Георге в колодец упал! Утонул! Мёду наелся и утонул!

А крошка Георге между тем сидел в каса маре и ел мёд большой столовой ложкой. Закроет рот и — глаза выпучивает, чтоб пчёл напугать. Их было в каса маре видимо-невидимо — унюхали мёд и позалетали в окошко.

— Вы здесь не на пасеке! — ругался Георге и гонял пчёл шляпой.

Наконец он вволю наелся мёду и пошёл к колодцу. Только достал ведро — жена появляется. Кричит и плачет, а с нею чуть не вся деревня.

— Вот так утопленник! — сосед-пасечник говорит. — И одежда сухая, и шляпа не помята.

— Этот не из колодца вышел, — рассердились и другие соседи. — Зачем нас позвала? Всей деревней одно ведро нести?

Разошлись соседи, а жена спрашивает:

— Где был?

— Дудочку делал.

— Какую ещё дудочку?

— А вот эту. — И крошка Георге достал из кармана дудочку, которую сделал ещё в королевстве Понедельник, и задудел в неё. Ясное дело, мёду наелся — можно и на дудочке поиграть.

Поиграет на дудочке, а потом из ведра воду пьёт: глык-глык-глык. Ясное дело, мёду наелся — пить захотел.

Целый день играл он на дудочке, а жена обед варила. К вечеру оба они зашли в каса маре, кувшин с мёдом навестить, а то соскучились. Приходят — кувшин откупорен и в нём ни капли мёду! Пустой кувшин, или горшок, как хотите.

— Ага, — сказала жена, — всё ясно. Ты весь мёд слопал. То-то воду пьёшь целый день: глык-глык-глык. Признавайся, весь мёд сожрал?

— Что ты, что ты! — испугался Георге. — Ложек двадцать-тридцать, не больше. Ну, сорок от силы! В горшке ещё много мёду оставалось.

— Врёшь-врёшь! Весь мёд заглотил! А ну пошли в сарай, на весы.

Притащила она его в сарай, поставила на весы, стала гирями греметь.

Ну и чудо: весь крошка Георге вместе с ботинками и шляпой весил ровно столько, сколько полный горшок с мёдом!

— Вот это да! — сказала жена и села на мешок с фасолью. — А у тебя ничего не болит?

— Да вроде бы нет, — ответил Георге, хотя и ему стало страшновато.

— А ну открой рот!

Открыл Георге рот, а жена обоими глазами в горло ему смотрит: не наполнен ли он мёдом до самого верху? Вроде бы нет, мёду не видно, а горло красное, как всегда.

— Слушай, Георге, здесь доктор нужен.

— Какой ещё доктор? Я здоров как бык. Вот смотри! — Схватил он мешок с фасолью и на плечи взвалил. — Ну что? Нужен мне доктор?

Всю ночь ворочался крошка Георге, всё думал, думал, куда же девался мёд. Ну ладно, ложек сорок он сам съел, ну пятьдесят, но ведь не шестьдесят же! А где же остальной мёд? Наверно, кто-то залез в окно и доел остатки. А иначе как?..

Ворочался он, ворочался, потом зажёг лампу и пошёл в каса маре — следы вора искать. Ковёр с розами был на своём месте, на стене, и одежда в шкафу, и все подушки целы. Вроде бы и не было вора, а горшок пустой!

Наутро скрипнула калитка, и во двор зашёл сосед-пасечник Алеку.

— Не хотите ли у меня ещё мёду купить? — спросил он. — Майского!

— Есть у нас ещё мёд, — сказала жена. — Целый горшок.

Ей, конечно, неудобно было сказать, что Георге всё уже съел.

— Постой-ка, — сказал соседу крошка Георге. — Откуда у тебя майский мёд? Мы же у тебя весь мёд купили, едва на горшок хватило! Откуда мёд, а? А не ты ли, брат, лазил ко мне в окно?

Тут целый пчелиный рой залетел во двор и через окно — в каса маре!

Только теперь Георге вспомнил, что вчера пчёлы угощались из горшка.

— Знаешь что, — сказал он соседу, — давай-ка последим за пчелой, куда она полетит.

Вот они увязались за одной пчелой, и она привела их прямо к пасеке Алеку.

Открыли улей, а он полон мёда. Открыли ещё один — и этот полный.

— Сам удивляюсь, — сказал пасечник. — Как это они за один день наполнились?!

— Так это же мой мёд, Алеку. Пчёлы перетащили его обратно в ульи!

Алеку покраснел как рак и стал макушку чесать. Он-то знал, что пчёлы способны на это.

— А как ты докажешь, что это твой мёд? — спросил он.

— Горшком докажу, — сказал Георге. — Горшок-то пустой.

— Ладно, — сказал Алеку. — Тащи сюда горшок.

Притащил Георге горшок, и пасечник наполнил его мёдом наполовину.

— Пчёлы? — удивилась жена. — Пчёлы весь мёд украли? Никогда в жизни не поверю. Это ты сам его слопал.

И она отнесла горшок с мёдом в каса маре, окно гвоздями и досками заколотила, на дверь висячий замок повесила, а ключ за пазуху спрятала.

Школа пастуха

Сколько дней в году — столько штанов было у короля. Чёрные и синие, жёлтые, зелёные, фиолетовые, оранжевые и даже штаны в конопатинах… — всего 366. Ну что ж! Это ведь король Панталонии.

Бедняга королевский портной! Всю жизнь не снимал он очков с носа, шил королевские штаны. Казалось, он так и родился — с очками на носу.

Как-то раз посмотрел он на своего сына и удивился:

— Когда это ты успел так вырасти? Я и не заметил. Совсем я опанталонился. Выйду-ка на улицу, может, ещё что-нибудь интересное увижу.

Снял с носа очки и вышел во двор.

Была весна — пора птичьих свадеб. Дух захватывало от разноголосого пения птиц! Бедняга дворцовый портной радовался, что слышит певцов, а вот глаза совсем старые стали — ничего не видел.

— Слушай, — спросил он сына, — что это за птица сейчас пела?

— Воробей.

— А теперь кто поёт?

— Другой воробей.

Огорчился портной, пропала у него охота гулять. Сын-то, оказалось, ничего в птицах не понимал. Это ведь соловей пел и кукушка куковала!

— Знаешь ли ты, что мы живём в стране воробьёв? — сказал портной жене, вернувшись домой. — Тодикэ наш только воробьёв из птиц знает.

— Твоё дитя — иголка! С нею ты ложишься, с нею встаёшь. А Тодикэ растёт без отца, как сорняк какой-то!

Подумал портной и сказал:

— Тодикэ вредно жить в городе. Помнишь, ты сама говорила, что в деревне и луна совсем не такая. В деревенском небе она как королева, а у нас съёжилась на небесных задворках, бледная, будто её выставили на продажу. Давай пошлём Тодикэ в деревню. И надо это сделать поскорее. Отведу-ка я его завтра к леснику.