Черепашки-ниндзя и Подземный Кукловод - Автор неизвестен. Страница 23

Тем временем они подошли к дому, на фасаде которого висела небольшая строительная лопатка.

– Ну вот, мы и у Сердитого Каменщика, – произнёс Джулиан.

Сплинтер сидел в мышеловке, которая висела под потолком в обширной норе Бильбауфмана вместо птичьей клетки.

«Позор для обладателя чёрного пояса! – сокрушался про себя Сплинтер. – Попасться в лапы обыкновенной уличной шпаны!»

Он долго и довольно успешно отбивался от Бильбауфмана и его бандитов. «Ничего особенного они из себя, увы, не представляют», – примерно так думал учитель, раз за разом опрокидывая Шприца, Гопса и Кнедлика. Но его ошибка была в том, что он слишком поздно заметил, что Бильбауфман вдруг куда-то исчез.

И только когда в его шею впился холодный железный клык, Сплинтер наконец понял, что проиграл это сражение.

…Теперь Бильбауфман, довольный, как слон, сидел перед ним и время от времени щекотал учителя куском закалённой проволоки.

– Нет, Сплинтер, ну скажи, что мы здорово тебя сегодня обработали, а?

Отвернувшись от бандита, Сплинтер угрюмо молчал.

– Ты боишься себе признаться в том, что стал слабаком? Я правильно тебя понял, учитель?

– Я боюсь себе представить, что с тобой будет, когда я отсюда выйду, – выговорил наконец Сплинтер.

– А-ха-ха-ха! – восторженно закричал бандит. – Узнаю упрямого Сплинта! А-а-а-а! Ну, молодец! Ты мне доставишь сегодня массу удовольствия своим несгибаемым характером!

Бильбауфман не врал. Этот чёрный разбойник и в самом деле успел соскучиться по своим низким грубым развлечениям за годы, проведённые в скитаниях по крупнейшим свалкам Европы и Америки. С утра до ночи ему приходилось бороться за выживание и доказывать свои права исключительно силой, коварством и железным зубом. Это была нелёгкая работа… Зато теперь, встретив старого врага и победив его (а Бильбауфман был просто уверен в том, что он победил Сплинтера по всем правилам), можно было дать волю своей ярости и ненависти к таким вот чистоплюям вроде этого Сплинтера.

Бандит прошёл к пустой перевёрнутой жестяной банке, которая заменяла ему стол и взял приличный ломоть копчёного сала. Он долго с любовью разглядывал его, а затем жадно впился зубами.

– До чего же хорошо, черт победи, – чавкая, произнёс он. – До чего же вкусно! А эти симпатичные розовые прожилочки на срезе! А этот упоительный аромат! А ведь какое оно питательное к тому же!… Сплинтер, ты, случайно, не хочешь позавтракать?

– Спасибо, я плотно поужинал, – сдержанно ответил учитель.

– Ну, ты мастак отнекиваться! – снова возликовал Бильбауфман. – Мне нравятся такие несговорчивые!

Биль подошёл вплотную к мышеловке и сказал:

– Может, ты хочешь поработать вместе со мной, Сплинт? У нас наклёвывается одно замечательное дельце в районе Строуберри-стрит. Мы станем королями целого Нью-Йорка! Коты будут прислуживать нам за обедом, а злые дворовые псы будут ходить на задних лапах даже перед такими сопляками, как Кнедлик! Ну, решайся, Сплинт! У тебя будет много сала!

Приняв молчание Сплинтера за согласие или мучительное раздумье, или колебание, Бильбауфман просунул нос между прутьями решётки и зашептал, открывая, по его мнению, главный свой козырь:

– А потом, Сплинт, весь континент будет наш, как пить дать!

Вообще-то учитель молчал не потому, что раздумывал, соглашаться или нет, а прикидывал, удастся ли ему достать лапой до Бильбауфмана, который потеряв всякую осторожность, приблизился на весьма опасное расстояние к своему пленнику. Когда же Биль просунул в мышеловку свой нос, план созрел мгновенно.

Сплинтер со всего размаха вонзил когтистую лапу во влажный холодный нос противника.

– Ааыыааыыаа!!! – взвыл от страшной боли бандит, пытаясь вырваться. Но учитель в это время уже схватил его за усы и резко потянул на себя. Искры брызнули из гноящихся противных глазок Бильбауфмана.

– Отпусти, подлец! Отпусти! – вскричал он не своим голосом.

– Ну конечно, – прошептал Сплинтер. – Только ради этого я и выслушивал весь твой бред и терпел от тебя всякие унижения…

Он связал на «мёртвый» морской узел жёсткие блестящие усы, обвив их для начала вокруг прутьев решётки. Биль царапался и кусался, но это ему не помогло. Сплинтеру пришлось пару раз ещё пребольно ущипнуть бандита за нос. Только тогда тот позволил ему спокойно и деловито затянуть «мёртвый» узел перевести дух.

– Теперь, Биль, – сказал, отдышавшись, учитель, – я хотел бы сделать тебе заманчивое предложение.

– Ты! Ты! Ты поплатишься за своё коварство! – верещал Бильбауфман. – Я сейчас развяжу свои усы и поджарю тебя живьём!

– Ладно, – неожиданно согласился Сплинтер, – я подожду, пока ты развяжешься. Дерзай.

И учитель примостился в уголке мышеловки, наблюдая, как бандит пытается распутать «мёртвый» узел.

Только чем неистовее Биль брался за это дело, тем хуже и туже затягивался узел.

– Ты плохо изучал морское дело на «Трепенге», Биль, – заявил Сплинтер. – Иначе ты знал бы, что «мёртвый» узел развязать невозможно. Его можно только перерезать. Может, рискнёшь?

– Нет, нет! Мои усы! Это же больно! И потом, без усов я буду почти как слепой!

– Ну и что? – удивился учитель. – Ведь для того, чтобы нападать со спины, и не нужно быть особо зорким, не так ли?

– А-а-а, так ты меня подначиваешь? – догадался Бильбауфман. – Это тебе не сойдёт с рук, так и знай!

– Как знать, Биль, – Сплинтер приблизился к верещащему и дёргающемуся бандиту. – Я решил всё-таки дать тебе свободу. Видишь, какие острые у меня зубы? Вот я сейчас перекушу ими твои усы и ты сможешь сколько угодно потом прыгать и бегать. Я даже разрешу тебе развести небольшой костёр под этой мышеловкой. Если это, конечно, доставит тебе удовольствие.

– Что-то ты стал чересчур добрый, старая калоша Сплинтер! Небось, опять что-то задумал?

– Ну а как же, – согласился учитель. – Конечно, задумал. Без своих великолепных усов ты, Бильбауфман, будешь беспомощным, как слепой котёнок. И тебе сможет перегрызть глотку даже твой замухрышка Кнедлик. Да, я думаю, что именно так он и поступит…

– Только не это! – заволновался и забился в конвульсиях Биль. – Только не Кнедлик и не Гопс! И не Шприц! Это такой позор! Я не вынесу!

Сплинтер недобро усмехнулся.

– А ты думаешь, для меня не было позором попасть в лапы такой шпане, как вы? – спросил он. – Мне до сих пор страшно подумать, что об этом узнает кто-нибудь из добропорядочных морских крыс.

– Я ничего никому не скажу, – чуть не плакал от боли Бильбауфман. – Никто не узнает, Сплинтер! Только отпусти меня скорей!

– Как же я тебя отпущу? Я могу это сделать, только когда оставлю тебя без усов. А ведь ты сам сказал, что не хочешь, чтобы всякие кнедлики перегрызли тебе глотку.

– Тогда придумай что-нибудь ещё!

Обаятельно улыбнувшись, Сплинтер приблизился к перекошенной морде Бильбауфмана.

– Открой мышеловку, Биль, – произнёс он, – Тогда я, может, что-нибудь придумаю.

– Ни за что! – пропищал бандит. – Сейчас придут остальные члены нашей шайки, и они тебе покажут. Будь уверен!

– Когда придут Гопс и Шприц с Кнедликом, можешь сразу проститься со своими усами, Биль. А потом я найду способ убедить их, что ты – более лёгкая добыча, чем старый жилистый Сплинтер.

Бильбауфман затих. Видно, он что-то соображал.

– Ладно, – сказал он, наконец. – Давай баш на баш. Ты мне усы, а я тебе – свободу.

– Это другое дело, – согласился учитель. – Открывай мышеловку, пока никто не пришёл.

Ключи от дверцы мышеловки лежали на столе неподалёку. Бандит сделал несколько отчаянных попыток и, наконец, смог дотянуться до связки.

– Вот, – прохрипел он, – смотри, какой я благородный. Биль слов на ветер не бросает. Сказал – сделал.

Наконец дверца была открыта, и Сплинтер выскочил наружу. Он чуть размял затёкшие лапы и подошёл к застывшему в напряжённом ожидании Бильбауфману.

– Ну, чего медлишь, Сплинт? – спросил тот ласковым голосом. – Надеюсь, на этот раз у тебя нет никаких больше планов?