Сказка о бумажном человеке - Жданова Елизавета Андреевна. Страница 6

А в Белом замке готовились к приезду важного гостя. Андромаха наконец-то получила письмо, гласившее, что благороднейший посланник прибудет такого-то дня в такое-то время. Юной Вильгельмине посчастливилось отнести советнику ответ баронессы, и ей будто бы повезло увидеть его самого краем глаза, и он ей будто бы сказал что-то вроде «Доброе утро».

Энни по-прежнему пребывала в ссылке на кухне. Ей поручены были нехитрые задания по приготовлению угощений и прочая помощь поварихам. Вы, наверное, думаете, что ничего страшного в этом нет. Конечно нет, только бедняжка прекрасно понимала, что весь день она провозится на кухне и к вечеру у нее не будет сил даже в щелку посмотреть на таинственного посланника. А ведь он был косвенным виновником ее несчастий.

Отлученная от праздника, Энни попыталась сразу для себя решить, что не будет расстраиваться из-за этого, но, как назло, все фрейлины дружно стали ее жалеть, что она все пропустит, и обещали рассказать побольше интересного. Да еще и Вильгельмина с самого утра торчала на кухне в окружении двух-трех фрейлин. Она пробовала все сладости и мешала всем своей болтовней, по пятому разу рассказывая, что сподобилась увидеть самого посланника. Энни, которой волей-неволей приходилось слушать, уже успела уяснить себе, что благороднейший посланник – это человек высокого роста, у него нет бороды (первый вопрос, который задавали все девицы Вильгельмине), он не женат, собой некрасив, но интересной внешности. Это все. Даже самые умные девушки с первого взгляда не замечают больше. Вильгельмина была не самой умной.

Покончив наконец с работой, Энни задремала в уголке кухни, пригрев на коленях серого кота. Проснулась она уже вечером, когда старшая повариха вбежала в кухню как ошпаренная, воскликнув:

– Сударушка моя! Что ж вы спите?! Гости приехали!

Энни нехотя поднялась и принялась передавать откуда-то появившимся слугам блюда, которые те спешно уносили наверх в уже известный читателю серебристый зал.

В зале собралась избранная публика. Баронесса пригласила своих лучших фрейлин (самых красивых и молчаливых), любимых выпускниц, Ежевичную фею, ее младшую сестру. Рядом с феей сидел советник, а благороднейшему посланнику было отведено место подле баронессы. Советник что-то обстоятельно втолковывал Глэдис, а та слушала его очень внимательно, как будто он был ее давним знакомым.

Баронесса Андромаха улыбалась своей знаменитой улыбкой. Она уже пододвинула к себе тарелку и взяла в рот маленький кусочек угощения (баронессе не положено есть много), как вдруг лицо ее исказилось. Она подозвала к себе одного из слуг и велела подать десерт. Тем временем гости тоже начали воздавать должное угощению и выказывать то же изумление и недоумение – дело в том, что там, где в блюдах должен был быть сахар, чувствовалась соль, а там, где по всем рецептам положена соль, был щедро насыпан сахар.

– В чем дело, ваша светлость? – взволнованно спросил советник. – Я не смею ни в чем винить вас лично, но…

– Стыдитесь, друг мой, – мягко произнес посланник, – вероятно, на кухне произошла ошибка. Неужели из-за таких пустяков следует огорчать нашу хозяйку?

– Мне, право, очень неловко, – начала было баронесса, но Глэдис перебила ее:

– Вашей светлости незачем извиняться за ошибку вашей поварихи. Я не удивлюсь, если это какая-то нерадивая девушка, отправленная вами на кухню, решила доказать на деле, что там ей не место.

– О, – простонала баронесса, – никогда не думала, что она отплатит мне такой неблагодарностью. Это наказание, а не девушка!

– Не расстраивайтесь, ваша светлость! Право же, неверно приправленный обед – это не повод выходить из себя! – так же спокойно и мягко сказал посланник.

– Позвольте мне поговорить с ней, – вдруг предложила Глэдис.

– С кем? Со мной?

– Нет, ваша светлость. С девицей с кухни.

Можете себе представить, как навострили уши те девушки, которые сидели в зале. Каждая из них тогда думала, что Энни не избежать позора, какого она ни в жизнь не забудет. Баронесса даже растерялась, ей не хотелось превращать званый ужин в разбирательство, но с феями не спорят. Да и гости не возражали. Пришлось послать за Энни.

Бедная девушка, которая, как мы знаем, была ни в чем не повинна, уже успела вновь задремать у камина на кухне, как вдруг Эвелина и Вильгельмина потащили ее наверх в парадный зал, пытаясь объяснить ей, что она перепутала соль и сахар.

Только у самых дверей зала Энни поняла, что произошло, и ужаснулась. Но обратной дороги не было: в спину ее подталкивали добрые подруги, а навстречу уже поднялась Глэдис, суровая как никогда.

У Энни сжалось сердце. Она лишь сумела выговорить:

– Глэдис, милая, я не виновата. – А в глазах у нее стояли слезы.

– Что же ты скажешь в свое оправдание? – спросила фея.

– Что я могу сказать? С тех пор как в нашей жизни появился этот заморский посланник – не в обиду ему будь сказано, – все для меня пошло прахом. Видно, за что-то меня злой рок преследует. Или и впрямь кто-то меня извести хочет! – Энни закрыла лицо руками и заплакала. – Не утешай меня, Глэдис, не надо, – проговорила она, почувствовав, что кто-то взял ее за руку.

– Милая Энни, – произнес добрый голос (совсем не голос Глэдис – звучный, бархатный).

Она с опаской подняла глаза и встретила ласковый и спокойный взгляд посланника. Было что-то очень знакомое в его выразительном лице с резкими чертами.

– Не узнаешь меня? Да как тебе меня узнать – раньше ты не приглядывалась ко мне, а теперь не можешь понять, где ты меня уже видела.

После этих слов Энни в одно мгновение узнала его! Еще бы! Этого человека она считала давно погибшим, да еще и по ее вине. Было время, когда она сокрушалась и винила себя в его кончине, – а теперь он оказался тем самым заморским посланником, из-за которого она впала в немилость. Энни внезапно все поняла.

– Прости меня, Энни, – продолжил посланник, – это я подговорил Глэдис заколдовать яблоки и жемчужины, чтобы они валились у тебя из рук. Это по моему приказу соль и сахар поменяли местами. Не думай, милая, я не хотел проучить тебя, клянусь. Но я знал лишь одно: когда самая прекрасная девушка на земле вспомнит обо мне с сожалением – только тогда я наконец-то окончательно приму человеческий облик.

Я уже почти стал человеком тогда, когда ты прогнала меня. Я бежал из города в порт, стал матросом на корабле. Черты человека я начал обретать, когда первые капли морской воды коснулись моего картонного лица. Правитель Восточной империи заинтересовался моей судьбой, и мы подружились с ним. Я предложил ему наладить производство бумаги и картона, и теперь его страна процветает. Я стал посланником Восточной империи и решил повидаться с тобой, Энни. Скажи, ты больше не сердишься на меня?

У бедняжки Энни перехватило дыхание, слезы навернулись на глаза, и она выбежала из зала.

Глэдис нашла Энни в маленькой комнатке под крышей Белого замка. Бедняжка подняла на фею заплаканные глаза и пролепетала:

– Глэдис, мне так стыдно! Что мне теперь делать?

– Успокойся, тебя уже никто не винит, – ответила фея, ласково обняв Энни.

– Я-то себя виню! – всхлипнула Энни. – Я его прогнала, наговорила всякого… А он еще и прощения просит… – Она замотала головой и уткнулась в плечо доброй Ежевичной феи.

Глэдис улыбнулась про себя: несколько минут назад она оставила посланника в зале одного. Он сидел, уронив голову на руки, и сокрушался, говоря: «Как я мог?! Глэдис, это конец!» Девушки посидели с минуту молча, затем фея предложила: