Рыцари Серебряного Щита - Пшимановский Януш. Страница 25

— Выйди же, ваша милость, из-за дерева, сто чертей! — прогремел Твардовский. — Мне хочется видеть, как ты выглядишь.

— О, это излишне! Я могу выглядеть так, как пан прикажет. Могу быть высоким и низким, тонким и толстым, брюнетом и рыжим… Могу быть белым или красным — как пан прикажет..

— Чего же ты хочешь, ваша милость?

— Только денег, только денег. Я сделаю всё, что вы прикажете..

— А отвезёшь нас в посёлок Ковалик?

— Разумеется, разумеется, — в соответствии с желанием, которое вы уже изволили высказать в нашем скромном лагере…

Из-за ствола высунулась чья-то рука. Волосатая и гибкая, как резиновый шланг, она была голая, только вокруг кисти виднелась упругая манжета с зелёной запонкой. Пальцы то и дело вздрагивали, пока Твардовский не сунул в эту протянутую руку несколько золотых монет. Тогда пальцы молниеносно сжались в кулак и окаменели в гранитной неподвижности.

Чернокнижник встал и самодовольно рассмеялся.

— Ну, кто был прав? — спросил он своих юных спутников. — Золото — это власть. Золото сгибает даже самые негнущиеся шеи. Пошли, он нас отвезёт, куда мы только пожелаем. Хоть на край света.

— Я прошу немного подождать, — остановил его Здись, внимательно к чему-то прислушиваясь. — Надо проверить, что происходит там, на озере…

Здись помчался на другую сторону поляны к высокому дубу и быстро, быстро начал на него взбираться. Вот он исчез среди густой зелени и вновь вынырнул уже на самой верхушке дерева. Держась левой рукой за ствол, он приложил правую руку козырьком к глазам, чтобы не слепило солнце. В это время все отчётливо услышали шум мотора, доносившийся со стороны озера.

— Я вижу! — воскликнул Здись. — Вижу моторную лодку с милиционерами. Они подплывают к лагерю туристов.

— Ой, как это хорошо! — обрадовалась Данка. — Мы расскажем им о наших хлопотах, и они отвезут нас домой.

— Мы поплывём на моторной лодке? Ура! — захлопала в ладоши Кристя. — Может, ещё поспеем к завтраку!

Быстро спустившись по стволу, Здись спрыгнул с самого нижнего сука на землю. У него было очень озабоченное лицо.

— Послушайте, нам надо немедленно убегать, и как можно дальше. А то иначе нас посадят в кутузку за ту авантюру и за нападение на туристов… К тому же у пана Твардовского нет никаких документов и он не прописан. Как мы объясним милиционерам, откуда у нас столько денег?.. Нет, друзья, с милицией шутки плохи.

Девочки погрустнели и начали молчаливо собираться в дорогу.

— Бежим быстрее, — поторапливал всех Андрейка. — А то ещё отберут у нас сундучок с Кладом…

— Погодите, — пан Твардовский огляделся по сторонам, — а где же тот, что взял у нас деньги за перевозку?

За деревом никого уже и в помине не было…

И вот все тронулись в путь, начали углубляться по узкой тропке в лесную чащобу. Они уносили с собой Тройной Клад и большое беспокойство.

А человек, который мог быть высоким и низким, толстым и тонким, шагал в обратную сторону. Он шёл к берегу озера. В плотно сжатом кулаке он нёс деньги. На лесной опушке он приостановился, огляделся — не видит ли его кто — и разжал пальцы. На ладони вместо золота лежала кучка навоза и грязи.

Человек со злостью швырнул её на землю и, взбешённый, начал страшно ругаться.

На соседнем дереве заклекотала Хромая Цапля, которая всё это видела.

Если бы она умела говорить по-человечьи, то сказала бы этому человеку в манжетах с зелёными запонками, что каждый грош, трудом не добытый, непременно обращается в грязь. Поскольку, однако, она знала только птичий язык, то задумалась над судьбами мира тех странных существ, которые по какому-то недоразумению именуют себя людьми, и потихоньку начала дремать.

Разбудила её Сорока, старая приятельница, с которой Хромая Цапля давненько уже не виделась.

— Здравствуй, хромоножка!

— А-а, здравствуй, здравствуй! Что это привело тебя в наши края?

— Служебные обязанности, милая. Ведь я — делегат Совета Лесных Зверей и обязана опекать четвёрку человечьих птенцов, которые очутились в пуще. Ты, часом, не видела двух девочек и двух мальчиков?..

— Это каких же? Уж не тех ли самых! — вдруг осенила Хромую догадка. — Одна — в очках, у другой — косички. Да? Один мальчуган с рогаткой, а другой с собакой. Так?

— Так, так, моя дорогуша. Это именно они…

— Ужасные озорники, эти птенцы, — решительно заявила Хромая Цапля и рассказала о всех тех событиях, свидетельницей которых она оказалась.

— Значит, они пошли вот этой тропкой?. — допытывалась Сорока.

— Этой, этой, — Цапля клювом показала направление. — Может, останешься пообедать, дорогая? Свежей рыбкой тебя угощу…

— Нет, нет, — замахала крыльями Сорока. — Мне надо мчаться за ними следом. Боюсь, как бы они не угодили в какое-нибудь Скверное Происшествие. Ну, будь здорова, милая!

— Будь здорова! — ответила Цапля и долго глядела вслед подруге, пока чёрно-белая фигурка не растворилась в буйной, пропитанной солнцем зелени пущи.

ГЛАВА XIII,

в которой пан Твардовский открывает второй тайник Тройного Клада, но ничего хорошего не получается и из этого

Вполне взрослый человек, у которого вполне взрослые ноги, должен сделать более тысячи четыреста шагов, чтобы пройти один километр. Семьсот раз должен он шагнуть вперёд левой ногой и семьсот раз — правой. А если кто-либо не совсем ещё взрослый человек и ноги у него детские или «юношеские», то он делает шаг гораздо короче. Чтобы пройти километр, ему надо сделать этих шагов так много, что их просто невозможно сосчитать без счётов, бумаги и карандаша.

Слов нет, когда вы идёте на какую-нибудь экскурсию, да ещё с песенкой и с весёлой шуткой-прибауткой, да к тому же после вкусного завтрака, то километры делаются меньше. Но когда на сердце тоскливо, в желудке пусто, а вокруг незнакомый лес становится всё гуще и гуще, то дорога удлиняется, растягивается, как резина в рогатке.

Рыцари Серебряного Щита брели по дороге, составленной из очень длинных километров. Тропинка вела их через глухие дебри, и хотя верхушки сосен купались в бирюзе и солнечных лучах, здесь, внизу, было сыро и хмуро. Когда они спускались на дно лесных оврагов, к подошвам их ботинок немедленно прилипал толстенный слой грязи. По временам им попадались глубокие кабаньи следы. А когда они поднимались в гору, то дорогу преграждали колючие заросли ежевики, она цепляла их за штаны и платья. Рыцари должны были перелезать через полусгнившие стволы поваленных ветром деревьев, которые лежат здесь уже многие годы.

Шли молча, почти не разговаривая. Только время от времени обменивались короткими замечаниями.

— Ежевика ободрала мне ногу, — плаксиво пропищала Кристя.

— А ты послюни…

И снова — тишина, в которой слышно лишь тяжёлое дыхание да шаги медленно бредущих людей.

— У меня в животе бурчит, — пожаловалась Данка.

— А у меня аж колет, — ответил Здись.

— Может, поищем ягод?

— Времени нет…

Они идут дальше. Больше всего достаётся Андрейке, потому что у него ноги не такие длинные, как у Кристи. Но он не хнычет, не отстаёт. Стирает только пот со лба и даже пытается что-то петь себе под нос:

Печально и неуверенно звучат слова Великой Песни — ведь жучки, которых он прихватил с собою в экспедицию, куда-то запропастились. Может быть, остались на яхте? А может, упали в воду и утонули? Андрейка, наверно, в сотый уж раз вынимает из кармана штанов спичечный коробок и проверяет, нет ли кого в нём… Нет, пусто, совершенно пусто… Ох, как же болят эти ноги и как ужасно хочется есть!

— Прошу прощения, — вежливо говорит Андрейка, обращаясь к чародею. — А вы не могли бы позвать своих чёртиков? Может, они немного подвезли бы нас на своих спинах…