Старик Хоттабыч (худ. Г. Вальк) - Лагин Лазарь Иосифович. Страница 41
Тот отвечает:
«Мы сейчас из древней Аравии».
Я говорю:
«Тогда мне всё понятно. Вот седьмое купе. Постучите».
Сразу выходит тот самый старичок, и тут все его сотрудники падают на коленки и протягивают ему свои кушанья и напитки. А я отзываю старичка в сторону и говорю:
«Гражданин пассажир, это ваши сотрудники?»
Старик говорит:
«Да, мои».
Тогда я ему говорю:
«Они без билетов едут, за это с них полагается штраф. Вы как, согласны уплатить?»
Старик говорит:
«Согласен хоть сейчас. Ты только скажи, что это такое — штраф?»
Я вижу, старичок довольно благоразумный, и шёпотом ему объясняю:
«Тут у вас один служащий ума лишился. Он говорит, что служит у вас три с половиной тысячи лет. Согласитесь, что он сошёл с ума».
Старик отвечает:
«Не могу согласиться, поскольку он не врёт. Да, верно, три тысячи пятьсот лет. Даже немного больше, поскольку мне, говорит, было лет двести — двести тридцать, когда я стал повелевать ими».
Я тогда старику заявляю:
«Перестаньте надо мной смеяться! Это неприлично в вашем возрасте. Платите немедленно штраф, или я их ссажу на ближайшей станции! И вообще вы мне подозрительны, что ездите без багажа в такой дальний путь».
Старик спрашивает:
«Это что такое — багаж?»
Я отвечаю:
«Ну, узлы, чемоданы и так далее».
Старик смеётся.
«Что же ты, говорит, о проводник, выдумываешь, что у меня нет багажа? Посмотри-ка полки!»
Смотрю, а на полках полным-полно багажа. Только что смотрел — ничего не было. И вдруг — на тебе! — масса чемоданов, уйма узлов.
Я тогда говорю:
«Тут, гражданин пассажир, что-то неладно. Платите поскорей штраф, а на следующей остановке я приведу сюда главного кондуктора — пускай разбирается. Я что-то перестаю понимать, в чём дело».
Старик опять смеётся:
«Какой штраф? За кого платить штраф?»
Я тогда стал совсем злой, поворачиваюсь, пальцем показываю на коридор. А там никого нет! Я нарочно весь вагон обегал, всюду осмотрел. Даже след моих «зайцев» простыл.
Старик говорит:
«Иди, о проводник, к себе в купе!»
Я и ушёл.
Теперь ты понимаешь, Кузьма Егорыч, почему я тебя разбудил? Не веришь? Хочешь, я тебе дыхну, чтобы ты понял, что я совершенно трезвый? Нет, уж я обязательно… Что? Пахнет вином? Да ну тебя, Кузьма Егорыч! Чтобы я когда-нибудь в пути себе такое позволил! Я и рюмочки со вчерашнего дня не выкушал! Что говоришь: рюмочки не выкушал, а стаканчика два выпил? Ай-яй-яй, Кузьма Егорыч! Ха-ха-ха! Ух, уморил! Ха-ха-ха! Хи-хи-хи! Знаешь что, Кузьма Егорыч? Давай споём песню. Что? Пассажиров разбудим? А мы тихо.
Ладно, ладно, лягу спать. Я, брат Кузьма Егорыч, человек смирный. Лечь спать? Пожалуйста, с удовольствием лягу. Спокойной ночи, Кузьма Егорыч…
За час до прибытия поезда в Одессу проводник пришёл в седьмое купе убирать постели. Хоттабыч его угостил яблоками.
— В Москве, наверно, покупали, в «Гастрономе?»с уважением сказал проводник и спрятал яблоки в карман для своего сынишки. — Редкая в это время года вещь — яблоки, — продолжал он. — Большое вам спасибо, гражданин!
Было очевидно, что он ничегошеньки не помнил о том, что произошло с ним на перегоне Нара — Малый Ярославец.
Когда он покинул купе, Женя восхищённо крякнул:
— А молодец всё-таки Волька!
— Зачем это слово «всё-таки?»-сказал Хоттабыч. — Оно совершенно излишне. Волька ибн Алёша — явный молодец, и его предложение, вне всяких сомнений, достойно похвал.
Так как читателям нашей повести, возможно, не совсем понятен смысл приведённой только что краткой беседы, спешим разъяснить.
Когда ночью сбитый с толку проводник покинул седьмое купе, Волька обратился к Хоттабычу:
— Можно ли так сделать, чтобы проводник всё забыл?
— Это сущий пустяк для меня, о Волька.
— Так сделай это и как можно скорее. Он тогда ляжет спать, а утром проснётся и ничего не будет помнить.
— Превосходно, о сокровищница благоразумия! — восхитился Хоттабыч, махнул рукой и сделал так, что проводник вдруг стал пьяным.
Это произошло как раз в тот момент, когда проводник дыхнул в лицо своему сменщику, Кузьме Егорычу.
XLIII. НЕИЗВЕСТНЫЙ ПАРУСНИК
На прогулочной палубе теплохода «Колхида», совершавшего очередной рейс из Одессы в Батуми, стояли, опершись о перила и неторопливо беседуя, несколько пассажиров. Тихо громыхали где-то глубоко, в самой середине судна, мощные дизели, мечтательно шелестела вода, плескавшаяся о высокие борта теплохода, наверху, над головой, озабоченно попискивала судовая рация.
— Очень обидно, знаете ли, — сказал один из пассажиров, — что исчезли большие парусные суда, эти белокрылые красавцы. С какой радостью я очутился бы сейчас на настоящем парусном судне, на фрегате, что ли… Наслаждаться видом тугих белоснежных парусов, слушать поскрипывание могучих и в то же время изящных и стройных мачт, восхищённо следить за тем, как по приказу шкипера команда молниеносно разбегается по разным мачтам, реям… и как их ещё там называют. Хоть бы раз удалось мне видеть настоящий парусник! Только чтоб был настоящий парусник. А то в нынешние времена даже какой-нибудь «дубок» — и тот, видите ли, заводит себе моторчик, хотя — обращаю ваше внимание — считается парусным судном.
— Парусно-моторным, — поправил его гражданин в форме торгового моряка.
Наступило молчание. Все, кроме моряка, перешли на левый борт смотреть, как совсем неподалёку плещется и кувыркается в ласковом полуденном море весёлая стайка неутомимых дельфинов. А для нашего моряка дельфины уже много лет не были новостью. Он поудобнее расположился в шезлонге и попробовал перелистывать какой-то журнал. Но вскоре солнце его разморило, он закрыл журнал и стал им обмахиваться вместо веера.
И вдруг что-то так завладело его вниманием, что он перестал обмахиваться журналом, вскочил на ноги и кинулся к перилам. Далеко, почти у самого горизонта, он увидел быстро, очень быстро мчащееся красивое, но страшно старомодное парусное судно. Оно казалось видением из старинной волшебной сказки.
— Товарищи! — закричал моряк своим недавним собеседникам. — Товарищи, сюда, поскорее! Посмотрите, какой интересный парусник!.. Ну и старина!.. Ого, да у него что-то случилось с грот-мачтой!.. Нету грот-мачты! Точно корова языком слизнула! Батюшки-и-и! Да вы только посмотрите, да ведь у него же паруса не в ту сторону надуты!.. По всем законам, фок-мачта должна была уже давно улететь за борт!.. Форменные чудеса в решете!..
Но пока вняли его словам и вернулись на правый борт, неизвестное судно уже пропало из виду. Мы говорим «неизвестное» потому, что моряк готов был поклясться, что этот прекрасный парусник не был приписан ни к одному из советских портов Чёрного моря. И действительно, судно, замеченное с борта теплохода, не было приписано ни к одному из советских портов Чёрного моря. Не было оно приписано и ни к одному из иностранных портов. Оно вообще нигде и ни к чему не было приписано по той простой причине, что появилось на свет и было спущено на воду всего несколько часов назад.
Парусник этот назывался «Любезный Омар», в честь несчастного брата нашего старого знакомого Гассана Абдуррахмана ибн Хоттаба.
XLIV. НА «ЛЮБЕЗНОМ ОМАРЕ»
Если бы уже известный нам проводник международного вагона скорого поезда Москва — Одесса каким-нибудь чудом попал на борт двухмачтового парусника «Любезный Омар», то больше всего его поразило бы не то, что он ни с того ни с сего вдруг очутился на морском корабле, и даже не то, что этот корабль совсем не похож на обычные суда, бороздившие просторы наших морей и рек. Больше всего его поразило бы, что он знаком со всеми пассажирами и всей командой «Любезного Омара».
Старик и два его юных спутника только сегодня утром покинули купе номер семь международного вагона, а экипаж корабля состоял как раз из тех четырёх темнокожих граждан, у которых производственный стаж восходил к XVI веку до нашей эры.