У ручья Черешневого леса (сборник) - Евтушенко Антон Александрович. Страница 6

Гламурный котик с блестящей шёрсткой черепаховой трёхцветной окраски, известный кинобогеме прежде всего, как успешный и талантливый режиссёр Котофф, сидел за роскошным столом в сатиновых нарукавниках и курил в мундштуке тонкую сигарету с изысканным ароматом. Этого требовал контракт: Котофф всегда и везде непременно должен быть галантным, ослепительным, искромётным, модным и немножко вульгарным. Но совсем чуть-чуть, чтобы оттенять лёгким изъяном своё совершенство.

На столе, покрытом красной атласной тканью, стоял зажженный свечной канделябр, а под ним на пузатой тарелке белого фарфора сгрудились крошечные тарталетки с морепродуктами: икрой, балыком, королевскими креветками, омарами, устрицами. Рядышком стояла аккуратная фигурная бутылочка с этикеткой «Молоко» и добродушной коровкой, жующей сочную травку на альпийском лугу. К яствам и напиткам столичный режиссёр не притрагивался, а с непринуждённым видом копался в бумажных анкетах, время от времени делая на полях необходимые пометки чернильным прибором, и посматривал исподлобья на взбудораженного котёнка, томившегося в ожидании по ту сторону стола.

Узрев на себе очередной взгляд Котоффа, котёнок сделал книксен, а потом и реверанс. Мохнатые брови режиссёра взметнулись вверх, он отложил бумаги в сторону и важно произнёс:

– Экземплярчик конечно мелковат, – он сделал паузу и пустил лёгкое облачко дыма в потолок.

– Я мелкий! – согласился котёнок. – Но зато могу выпускать коготки и ррр-рычать, когда надо!

– А когда надо? – лениво поинтересовался Котофф, недовольный тем, что его паузу расценили, как возможность встрять со своей никому не нужной репликой.

– А вот, например, сейчас! – и с этими словами котёнок запрыгнул на стол и зашипел на самодовольного режиссёра.

Енот, который с котёнком всегда был «не разлей вода», сейчас тихонько наблюдал за происходящим через приоткрытую дверь тамбура. Он схватился лапами за голову и в ужасе закрыл глаза. Что сейчас будет! Теперь котёнка ни за какие коврижки не возьмут на кинопробы. Подобной выходки именитый режиссёр не потерпит. Но к удивлению енота, он услышал радостный возглас Котоффа.

– О-оо, какой типаж! Какая харизма! То, что надо!!

Енот приоткрыл сперва один глаз, потом второй и не поверил тому, что увидел. Котофф восхищённо аплодировал котёнку.

– Я беру эту рысь! Она мелкая, но с характером! – говорил припеваючи Котофф, совершенно забыв про свою напускную важность. Он даже предложил котёнку молока, но тот любезно отказался, ссылаясь на непереносимость лактозы.

– Ах, до чего всё замечательно складывается, – радовался режиссёр, но вдруг сник, погрустнел и даже как-то ссутулился. – Спору нет, рысь отменная, в масштабе, что надо, – пояснил он. – Но для заметок натуралиста маловато. Вот разнорядочка от Любимцева пришла, – и он указал на стол с бумагами. – Нужна ещё и панда. А где её сыскать? – и он горестно всплеснул лапами.

– Есть такой зверь! – засиял котёнок и поманил енота, который жался за дверью. – Будет рысь, будет и панда!

Котёнок склонил мордочку набок, прищурился и неожиданно выпалил:

– Ну точно выдра, и к гадалке не ходи!

– Тьфу ты, какая выдра? Опять ты не угадал, – расстроился енот. – Я показывал розового фламинго.

– Ой, знаешь, а так на выдру похож, – захихикал котёнок и обнял разобиженного енота.

Они сидели перед полыхающим огнём в норке у ручья и грели озябшие лапки. На печке шумел чайник.

– А всё-таки, славненько мы поиграли в «крокодила», – подмигнул котёнок еноту.

– Да, из тебя вышла отменная рысь! – улыбнулся полосатый зверь.

– А из тебя – панда!

И они оба расхохотались. В окошко настойчиво зацарапали коготком.

– А вот и газеты! – обрадовался котёнок и принял через окошко голубиную почту.

Засвистел чайник и друзья, бросив корреспонденцию прямо на полу, убежали заваривать чай и откупоривать банку с вареньем.

Среди серых газетных листов «Лесных ведомостей» – «Вестника шкипера» так и не обнаружилось (а вдруг?), зато лежал плотный запечатанный сургучом конверт с пометкой

Внутри лежала массивная катушка с кинолентой и солидный гонорар в размере одного килограмма карамелек.

Пушкин на брюшке

Лесная поляна как парным молоком, до краёв была наполнена густым липким предрассветным туманом. Весенняя оттепель звонкой капелью выбивала барабанную дробь, чеканя каждый новый шаг прихода весны. А весна, словно на ходулях, гуляла по лесу невзирая на овраги и проталины. И надо сказать, это была самая необыкновенная весна из всех, которые помнил енот. Потому что это была первая весна, которую он встречал с котёнком. Купаясь в лучах тёплого мартовского солнца, проснулись и заверещали каждая на свой лад лесные птицы. Из-под мокрого тяжёлого снега белыми клочками островов, раскиданного по лесу, показались нежные голубые головки первых самых смелых цветов – подснежников. И даже старый пень, не желая отставать от прыткой молодёжи, зашёлся, зарделся весь зелёными сочными побегами.

Пока солнце не высоко и утренний туман стелется холодной ватой, енот собирает первый весенний букет для своего друга. Лапы зябнут, а макушку уже припекает солнце, и на душе светло и радостно, и хочется кричать восьмой октавой во всю глотку, как же хорошо на свете, когда рядом есть такой друг.

Сюрприза не получается, котёнок, оказывается, давно проснулся. Он собственными лапами смастерил серёжку с морской звездой, найденной на берегу моря где-то по осени, и сейчас примеряет перед зеркалом. На столе дымится стопка свежеиспечённых блинов с кленовым сиропом. Словно угадав мысли енота, котёнок ласково приговаривает:

– Мы с тобой самые настоящие волшебники, поэтому не удивляйся чудесам!

Когда потеплело настолько, что печная труба домика у ручья Черешневого леса перестала кашлять дымом, когда день удлинился настолько, что даже дочитав вечернюю сказку перед сном, можно было разглядеть в окошко очертания леса, когда, наконец, листики календаря зашуршали вторым месяцем весны апрелем – в Черешневый лес пришла вода. Ручей, до этого молчаливый, скованный льдом, дрогнул под натиском тёплого солнца. Льдины, сперва нехотя, словно ленясь, толкая друг дружку, двинулись вниз по ручью. Потом они вдруг побежали быстрее, сразу сделались до смешного крошечными, а ручей, наоборот, стал грозным, тёмным, набрал силу, вышел из берегов и превратился в бурную шипящую реку, несущую свои мутные потоки воды к Безбрежному океану. Нору подтопило так, что даже с тахты можно было пускать бумажные кораблики. Они отправлялись в короткое путешествие под стол, мимо печи и комода, аккурат к двери, где их ждало первое большое самое настоящее плавание, полное опасностей и приключений.

Весенний паводок вызвал у енота неподдельный интерес и любопытство. Как и любого другого енота, его тянуло на подвиги. С грустью и тоской провожал он свои кораблики. Покачиваясь на волнах, они уносились навстречу невероятным приключениям, исчезая за ближайшим поворотом бурной реки.

Однажды друзья сидели на высоком берегу, который ещё не затопило, и грелись в лучах солнца. Енот отправлял в плавание коробки из-под зимней обуви, приторочив к ним ивовые веточки – мачты, с лоскутами белой рубахи – парусами, а котёнок плёл венок и декламировал стихи детского поэта Михалкова: