Сон в Нефритовом павильоне - Автор неизвестен. Страница 29

— Тут нужно действовать с умом, — подумав, сказала госпожа Вэй и велела служанке пригласить в гости придворную даму Цзя. Та была приближенной императрицы и подругой покойной госпожи Ма. Получив приглашение, придворная дама решила без промедления разделаться с малоприятным свиданием и тут же отправилась в дом вельможного Хуана.

— Простите мою бесцеремонность, — усадив гостью, начала госпожа Вэй, — но вы совсем нас забыли, перестали делиться с нами новостями двора.

— У меня много дел в последнее время, — улыбнулась придворная дама. — Только из уважения к вам я оставила их и ненадолго покинула дворец.

Госпожа Вэй подала вино и закуски, вздохнула и говорит:

— Я хотела повидать вас по очень важному делу, о котором умоляю вас доложить государыне императрице. Вы знаете, что у меня есть дочь, ей пятнадцать лет, она неглупа и хорошо воспитана. Мы решили выдать ее замуж и получили согласие на брак от члена императорской академии Ян Чан-цюя. Мы даже договорились с ним о дне брачной церемонии, правда не получив согласия из дома жениха. Теперь вдруг узнаем, что Ян Чан-цюй изменил свое решение и женится на дочери военного министра Иня. Каково моей отвергнутой доченьке? Муж от огорчения заболел и слег, дочь от стыда не может в глаза людям смотреть, помышляет убить себя. А мне за что такое горе на старости лет?! Право, я тоже не хочу больше жить! Мне придется просить императрицу, памятуя о ее неизменно милостивом отношении к нашей семье, наказать молодого академика за нарушение данного слова, а министра Иня — за то, что бесцеремонно пренебрег чужим счастьем и принятыми обычаями. Во власти императрицы сделать мою дочь первой женой академика, а дочь этого недостойного Иня — второй. Умоляю вас передать ее величеству, что я буду вечно благодарна ей за прежние и грядущие милости.

Придворная дама Цзя выслушала эту речь и покачала головой.

— Вы затеваете серьезное дело. Хорошо ли вы подумали?

— Если бы жива была моя матушка, — зарыдала госпожа Вэй, — вы без колебаний исполнили бы мою просьбу. На ее могиле еще не успела увянуть трава, а вы уже готовы примириться с тем, что нас втаптывают в грязь! Так и быть, я передам ваши слова императрице, но не знаю, выйдет ли что-нибудь из этого. — Сказав это, придворная дама отправилась к своей госпоже и все рассказала ей. Императрица нахмурилась.

— В память о достойной госпоже Ма я приняла участие в судьбе этой Вэй, но какое мне дело до замужества ее дочери? Жена высокого сановника, а ведет себя, как торговка! Была бы в живых ее мать, я не услышала бы таких просьб!

Придворная дама передала слова императрицы госпоже Вэй. Услышав их, сановный Хуан запричитал:

— Увы нам, императрица отказала в помощи! Все погибло!

— Успокойтесь, — сказала госпожа Вэй, — я знаю, что надо делать.

Со следующего дня вельможа повел себя так, как подсказывала ему жена. Сказался больным, никого не принимал, перестал появляться во дворце на приемах. Император ежедневно справлялся о здоровье своего почтенного подданного и даже посылал ему лекарства. Наконец, по прошествии времени, вызвал больного к себе. Представ перед императором, сановник отвесил глубокий поклон и произнес:

— Подданные моего возраста в былые времена уже уходили на покой, а я, старый и больной, по сю пору верой и правдой служу вашему величеству, хотя силы мои на исходе и в любой час я могу оставить этот мир. Вот почему я перестал бывать при дворе, если уж не говорить о других моих горестях. Прошу вас, государь, освободите меня от службы, позвольте уехать в родные края и умереть там, вдали от мирской суеты.

Император весьма удивился просьбе и спросил, что это за другие горести и не они ли причина прошения об отставке. Роняя слезы на тощую седую бороду, Хуан начал жаловаться:

— В древних книгах сказано: «Государь — отец, подданные — его дети». Могу ли я утаить от отца свое сыновнее горе?! Мне уже семьдесят лет, у меня двое детей. Сын по имени Хуан Жу-юй служит вашему величеству в округе Сучжоу правителем. Дочь же моя была помолвлена с академиком Ян Чан-цюем, но академик нарушил данное мне слово и поспешно вступил в брак с дочерью военного министра Иня. И теперь моя дочь не может от стыда смотреть людям в глаза, помышляет убить себя, жена слегла, встать не в силах. На старости лет такой позор на мою голову, такая беда в доме! Как не мечтать о смерти, как не страдать, не сетовать!

Император, уже слышавший об этом деле от матери, успокоил старого Хуана.

— Это легко поправить, мы сами выдадим вашу дочь за молодого академика.

Он повелел тотчас вызвать молодого Яна с отцом во дворец. Когда те явились, император посуровел.

— Первый министр Хуан пережил двух государей, он верный наш подданный. Нам стало известно, что почтенный вельможа пожелал породниться с вами, но вы предпочли ему министра Иня. Нам ведомо, что с древности не возбранялось мужчине иметь нескольких жен. Потому мы повелеваем нашему подданному Ян Чан-цюю не мешкая взять себе вторую жену.

Молодой Ян низко поклонился императору и сказал:

— Отношения в супружестве входят в число пяти устоев, [158] на которых держится все в мире. Даже последнего простолюдина не годится понуждать жениться против его желания, он вправе сделать свой выбор по доброй воле. Ныне первый министр Хуан И-бин, забыв о своем почтенном возрасте и положении, вмешивается в чужие семейные дела, лживыми речами и притворными слезами добиваясь государевой милости, только чтобы пристроить свою дочь. Я не в силах этого понять! Прошу вас, ваше величество, не неволить меня и переменить ваше высочайшее решение!

Император разгневался.

— Да как смеешь ты, мальчишка, чернить старого вельможу и противоречить нашей воле? В тюрьму — нету у нас для тебя прощения!

Когда отец и сын, поклонившись, ушли, выступил вперед сановник Лу Цзюнь.

— Воистину, дерзость, что Ян Чан-цюй так позорил первого министра Хуана перед троном. Этому юнцу пойдет на пользу ссылка, она послужит назиданием и для других гордецов. А верный слуга двух государей, смею надеяться, найдет у вас утешение!

Император приказал Ян Чан-цюю отправиться в Цзянчжоу и обратился к Хуану с такими словами:

— Мы наказали дерзкого Ян Чан-цюя, который по недомыслию и молодости посмел оскорбить вас. Мы обещали также устроить счастье вашей дочери, и мы сдержим слово, можете быть уверены!

Сын Неба удалился во внутренние покои и рассказал матери о том, что произошло. Та спрашивает:

— Неужели вы так дорожите своим первым министром?

— Да нет, — рассмеялся император, — к старости он совсем оскудел разумом, но просьба его законна, а молодой академик вел себя чересчур заносчиво.

Меж тем Ян Чан-цюй, получив приказ отбыть в ссылку, стал прощаться с родителями.

— Ах, сынок, сынок, — запричитала госпожа Сюй, — не успел ты получить должность, как в наш дом пожаловала беда. Уж лучше бы жить нам всем возле Белого Лотоса да возделывать землю!

— Вины моей в этом деле нет, я скоро вернусь, — утешает сын несчастную мать. — Поберегите себя, а обо мне не тревожьтесь.

— Цзянчжоу местность сырая, недобрая к людям. Но ты не поддавайся тоске, у тебя еще все впереди, — успокоил сына отец.

Низко поклонился Ян отцу с матерью, и тронулся в путь, и через десять дней добрался до назначенного ему места, где поселился в небольшой хижине. Прошло несколько месяцев, в продолжение которых его никто ни разу не побеспокоил. Однажды хозяин спрашивает своего постояльца:

— Отчего вы целыми днями все дома да дома, никуда не ходите, как другие опальные? А ведь в наших краях есть на что посмотреть, — места красивые.

— Я провинился перед государем, до гуляний ли мне? И потом, я не люблю бродить без дела.

А время шло. Миновало лето, подошла осень. Завыли холодные ветры, багряными сделались клены, потянулись к югу стаи гусей, посыпались с ветвей листья. Старикам и тем в такую пору тоскливо, каково же молодому изгнаннику? Загрустил, загоревал академик: «Пусть невиновен я, но мне от этого не легче. Тяжелая у меня доля! Но сдаваться никак нельзя. Нужно отказаться от затворничества, попытаться развеять тоску прогулками, как делают другие изгнанники. Может, красота здешних гор да полей принесет облегчение?!»