Это очень хорошо, что пока нам плохо… (сборник) - Коростылев Вадим Николаевич. Страница 72
Сыпанул в одни ясли ячменя и сдобрил его из кувшина вином, кинул в другие охапку овса и мгновенно исчез.
Росинант и Серый погрузили морды каждый в свои ясли, но, утолив первый голод, глянули друг на друга.
Ослик сказал несколько смущённо:
Росинант же добродушно фыркнул в ответ:
Он гостеприимно указал передним копытом на свои ясли. И Серый тут же к ним переместился. Заедая слова ячменём, Росинант продолжил:
С новым глотком ячменя они чокнулись копытом о копыто и перешли на «ты».
Ослик лукаво посмотрел на Росинанта:
Росинант весело заржал:
А Серый не без ехидства добавил:
Оба слегка захмелели, оба впали в хорошее и сытое настроение, оба удобно опёрлись копытами – разумеется, передними – о решётку яслей, а задними стали лихо перебирать под свою же песенку!
В трактире в этот день никого, кроме наших путников, не оказалось, и за обширным столом сидел один Дон Кихот. Он был задумчив, даже мрачен, взгляд его где-то блуждал.
– Да что так заботит вашу милость? – почтительно подсел к нему Санчо. – Всё как нельзя лучше! Нам сейчас тепло и удобно, вы одержали верх над коварным Фрестоном.
– Верх-то я, верно, одержал, – вздохнул Дон Кихот. – Но самому Фрестону я, увы, ранил всего лишь одну из его четырёх рук. Да и то, кажется, не очень серьёзно. Ждать нам от него теперь новых подвохов!
– Всё равно будет ваш верх, сеньор! – уверил его Санчо.
Дон Кихот слабо улыбнулся.
– Не сомневаюсь, мой друг, не сомневаюсь. И всё-таки…
– Альдонса! – хлопнул в ладоши стоящий неподалёку трактирщик. И непонятно откуда вновь возник вихорёк.
Он кинул на стол две миски так, что каждая оказалась прямо перед Дон Кихотом и Санчо. Но перед Дон Кихотом – побольше и поярче.
– Альдонса!..
Вихорёк вылетел в одну дверь и мгновенно влетел в другую с дымящимся блюдом в руках.
– Альдонса!..
И каждая миска тут же задымилась от положенной в неё подриды.
– Альдонса!..
И на столе появились чаши для вина.
– Альдонса!..
И они наполнились до краёв из взметнувшейся над столом фляги.
– Смерч! – всплеснул руками Санчо.
– Совершенно верно, ваша милость, – склонился к нему трактирщик. – Но за смерчем остаются одни разрушения, а за Альдонсой – чистота и порядок. Она и печаль вашего господина может развеять. Альдонса!
И в руках вихорька щёлкнули кастаньеты. Трактирщик сорвал со стены равель и ударил смычком по трём его струнам. Кружась вокруг Дон Кихота и задевая его то и дело своей цветастой юбкой, вихорёк запел:
Щёлкая кастаньетами, вихорёк в танце продолжал носиться по трактирной зале, а у Дон Кихота стали подниматься брови:
– Какой знакомый голос! – сказал он удивлённо. – Я ведь его где-то уже слышал.
– Конечно, сеньор! – закивал трактирщик. – Когда-то давно вы накупили у нас в Тобосо целый воз толстенных книжек, а так как время было позднее, вы решили заночевать у меня. Извините, что не сразу вас признал! Здесь-то вы и увидели, и услышали Альдонсу. Её красота и голос так восхитили вас, что вы признались: в трудные минуты она будет являться вам как утешение. Неужто позабыли?
– Кажется, нет, – не очень уверенно ответил рыцарь. – Но я должен снова её увидеть! А она вертится у меня под носом так, что ничего не разобрать.
– Альдонса! – хлопнул в ладоши трактирщик.
И вихорёк остановился прямо перед Дон Кихотом. Ещё что-то кружилось в вихорьке, что-то вертелось, но всё медленнее и медленнее. И, наконец, перед Дон Кихотом предстала Альдонса. Рыцарь встал, ошеломлённый: перед ним замерла донна, которую он увидел, вися под облаками на мельничном крыле.
Под его взглядом Альдонса мгновенно изменилась!
Высокий гребень, усыпанный драгоценными камнями, преобразил её причёску. Лицо её, не меняя черт, из хорошенького и лукавого стало значительным и прекрасным. Взгляд Дон Кихота превратил и яркое лоскутное платье Альдонсы в переливающийся атлас, затканный жемчугами.
Ослеплённый собственным воображением, Дон Кихот рухнул перед Альдонсой на колени.
– О, Дульсинея из Тобосо! – воскликнул он. – Да будет теперь Дульсинея твоим именем собственным и единственным для меня в мире! Наконец ты мне явилась, чтобы сделать мой путь ещё тяжелее и потому ещё благороднее. Отныне всё на этом пути я совершу твоим именем, о, прекрасная! Побеждённые мною будут являться по моему повелению к тебе, а ты, о, несравненная, определишь им наказание или прощение!
– Да, сеньор! – согласно кивнула Альдонса. – И моему хозяину от этого будет немалая прибыль.
Хозяин заискивающе посмотрел на Альдонсу и стал в её глазах значительно меньше, видимо, потому, что она тут же выросла в его глазах.
Впрочем, и в собственных глазах Альдонса выросла после таких слов Дон Кихота. Теперь уже она хлопнула в ладоши, а трактирщик стал торопливо прибирать со стола.
– Ваша милость! – осторожно, как в запертую дверь, постучал Санчо в железную спину Дон Кихота. – Это же всего лишь Альдонса, служанка. А вы её себе в Дульсинеи! Вам бы кого познатнее выбрать.
– Замолчи, несчастный! – прикрикнул на него Дон Кихот. – Само Небо мне подсказало выбор,
– Ax, сеньор, сеньор! – покачал головой Санчо. – Оказывается, вы и прежде её видели. А она прехорошенькая, как такую забудешь? Вот вы сами и подсказали Небу, какую Дульсинею вам показать.
– А платье, усыпанное жемчугом? – вскочил с колен Дон Кихот. – А её высокая причёска, сверкающая драгоценными камнями?
Он схватил оруженосца за шиворот и заставил его в упор посмотреть на Альдонсу.