Изувер - Безуглов Анатолий Алексеевич. Страница 21

Устал, наверное…

— Просто вам нечего ответить, — заметил следователь. — Скажите, когда у вас созрел план преступления?

— Я не считаю это преступлением, — возразил Ветров.

— Хорошо, когда вы поняли, что готовы воплотить в жизнь вашу «идею»?

— Окончательно — в начале августа.

— После вашего возвращения из Москвы и неудачного сватовства к Макаровой? — уточнил Гольст.

— В начале августа, — повторил обвиняемый, игнорируя замечание следователя. — А непосредственно осуществлять ее я начал семнадцатого августа.

— В каком смысле осуществлять? — спросил Гольст.

— Семнадцатого августа, за четыре дня до убийства Ларисы, я вырыл в погребе на даче яму. Дома в это время никого не было: мать и сестра уехали в город, отец возился на участке. Я спустился в погреб, взял с собой лопаткусаперку и простыню, которую привез из города…

— Зачем простыню?

— Чтобы складывать на нее землю из ямы. Ведь на глубине она влажная и могла бы оставить на грунте в погребе мокрое пятно.

— Вы хотите сказать, что заранее приняли меры к сокрытию преступления?

— Еще раз повторяю, я не считаю это преступлением, — сказал Ветров и продолжал: — Я вырыл яму глубиной приблизительно метр двадцать. А когда закрывал крышку люка, то вставил в щель бумажку, половину листа из тетради…

— Для чего?

— Чтобы знать, лазил кто в погреб, видел ли мои приготовления или же нет, — спокойно объяснил Ветров. — Осуществил я свое 'намерение в отношении сестры, как вам уже известно, двадцать первого августа. Мать продавала цветы в городе, отец работал на участке. Я точно знал, что он будет там не меньше часа.

— Когда ваш отец вышел в сад?

— В половине восьмого вечера. Я noзвал в свою комнату Ларису и… — Бoрис замолчал.

— Ну, продолжайте, — попросил следователь.

— В общем… лишил ее жизни…

— Задушил руками?

Ветров молча кивнул.

— Дальше?

— Убедившись, что она уже не дышит, я перенес ее в подвал и положил в приготовленную яму. Туда же бросил ее красные туфли, в которых она обычно выходила на улицу, и две настольные игры. Закопал яму песком, который лежал на простыне, а простыню свернул и отнес на чердак. Через несколько дней я отвез ее в город. Отец, как я и предполагал, вернулся через час, то есть в половине девятого…

Дальше следовал рассказ о том, что уже было известно: как вернулась из города Надежда Федоровна и начались поиски девочки. При этом, по словам Бориса, он умело разыграл нешуточную тревогу и сам активно участвовал в поисках сестры.

— Почему вместе с телом сестры вы закопали ее красные туфли и настольные игры? — задал вопрос следователь.

— Чтобы создать впечатление, будто она пошла играть к подруге, прихватив с собой коробки, — ответил Ветров.

— В тот вечер соседи нашли в поселке носовой платок Ларисы. Это вы подбросили его?

— Нет, — ответил обвиняемый, — он не принадлежал моей сестре. Но родители приняли его за платок Ларисы, а я не возражал. Даже обрадовался: это обстоятельство было мне на руку, так как выходило, что Лариса действительно гуляла вечером на улице…

Уточнив все детали, следователь перешел к выяснению обстоятельств убийства родителей. Борис признался, что сразу после «исчезновения» сестры стал склонять отца к самоубийству, старательно подогревал его отчаяние. Вел он подобные разговоры и с матерью. Доказывал, что после гибели Ларисы им уже нельзя жить со спокойной совестью. Все они виноваты в том, что с ней случилось нечто страшное, и так далее и тому подобное…

— Если бы они действительно покончили с собой, — пояснил Борис, — то избавили бы меня от тяжелого бремени — совершить еще два убийства.

Но они на это не пошли. И мне ничего не оставалось, как осуществить свое намерение…

Ветров подробно рассказал, как готовил окружающих, в частности Ольгу Каменеву, к тому, что в его семье возможна еще одна беда. И все потому, что отец — шизофреник. При этом сам Борис не переставал играть роль убитого горем брата, совершенно потерявшего голову из-за исчезновения Ларисы.

За три дня до убийства родителей Борис перенес ружье в их спальню. Предварительно он попытался определить, как может человек выстрелить в себя сам из ружья? И пришел к выводу, что это можно сделать при помощи веревки, перекинутой через приклад. Веревку он приготовил тоже заранее.

— Вечером тридцать первого августа мы все играли в карты, — рассказывал обвиняемый. — Я, Ольга, отец и мать.

Около одиннадцати часов родители пошли спать. Мать, как я уже говорил, в последнее время не могла засыпать без снотворного. В тот вечер я незаметно подсыпал ей в стакан с водой тройную дозу люминала. Отец засыпал и так.

Значит, они ушли к себе, в спальню, Ольга легла в моей комнате, а я — в большой, на диване. Скоро я услышал храп родителей и пришел к Ольге…

— Она уже спала?

— Задремала. У нас была близость, — спокойно и цинично рассказывал Ветров. — Я сделал это намеренно. В случае разбора милицией случившегося у Ольги могли взять соответствующие мазки. Это послужило бы доказательством того, что мы были вместе. Затем я вернулся в большую комнату. В начале четвертого я зашел к родителям. Они крепко спали. Я снял со стены ружье, приладил веревку… Отца и мать я видел отчетливо: в окно падал свет от уличного фонаря. Первым выстрелом я убил отца, потом мать. Затем побежал к Ольге. Дальше вы знаете.

По словам Ветрова, утром он понял, что допустил несколько оплошностей.

В частности, сказал следователю районной прокуратуры, что дверь в спальню была закрыта. Испугало Бориса и то, что на майке и трусах у него оказались брызги крови. Но его просчеты не были замечены… Не лучшим образом была проведена и первая судебно-медицинская экспертиза (позже это явилось предметом особого обсуждения в прокуратуре области).

Когда дело о гибели супругов Ветровых было прекращено, Борис уверовал в то, что ему удалось скрыть содеянное.

Последующая отмена постановления о прекращении дела явилась для убийцы полной неожиданностью. Вот почему его больше всего беспокоило, не проговорится ли Ольга о том, что в роковой час он находился в другой комнате. Не давал Борису покоя и труп сестры в погребе. Он даже намеревался перезахоронить тело Ларисы где-нибудь в лесу.

После допроса Гольст выехал с обвиняемым на место происшествия. Ветров снова повторил свой рассказ об убийстве сестры и родителей, показав, где и как это произошло. Выезд на место происшествия сопровождался киносъемкой и звукозаписью.

Покушение на самоубийство, а также «идея» Ветрова ставили под сомнение его психическое здоровье. Слишком уж бредовые мысли высказыват он.

Возникал вопрос: это плод больного воображения или намерение ввести следствие в заблуждение? Ответ могли дать только специалисты. Гольст вынес постановление направить подследственного в Москву в Институт судебной психиатрии имени Сербского на стационарное обследование.

Комиссия врачей-психиатров пришла к единодушному выводу: Ветров здоров, а его «открытие» — попытка симулировать психическое заболевание.

С этой же целью он покушался на жизнь своего сокамерника, а также якобы пытался покончить с собой. Потом Ветров признался, что полез в петлю, лишь когда услышал за дверью камеры приближающиеся шаги надзирателя. Расчет, что надзиратель увидит его висящим и тут же спасет, оправдался.

Таким образом, надежда Ветрова на то, что его признают невменяемым, рухнула.

— Назовите истинные причины и мотивы вашего преступления, — попросил Гольст на первом же допросе после возвращения Ветрова из Института имени Сербского.

— Вы их отлично знаете, — ответил обвиняемый. — В моем дневнике, который вы так хорошо изучили, есть ответ и на этот вопрос.

— «Жизнь питается жизнью», — процитировал Владимир Георгиевич. — «Ешь других или тебя съедят». Так?

— Вы правильно поняли меня, — подтвердил Ветров и привел еще одно выражение из своей тетради: — «В мире побеждает только сильный». У меня в жизни все было запрограммированно.