Маяк на Омаровых рифах - Крюс Джеймс. Страница 18
«Мышка боится грозы», — подумала тетушка Юлия. Подошла поближе, присела на корточки подле ящика и окликнула:
— Эй, сударыня!
Мышка вздрогнула, открыла черные круглые глазки и в ужасе уронила лапки. Дрожа как осиновый лист, уставилась она на старушку, не смея шевельнуться от страха. Но у тетушки не было на уме ничего дурного.
— Здравствуйте, сударыня! — сказала она. — Я так рада, что в эту ужасную непогоду вы разделите мое одиночество. Позвольте, я угощу вас салом и молоком!
Мышка со страхом замотала головой. Она заподозрила, что молоко и сало отравлены. Но ласковый голос тетушки и то, что она через минуту-другую и впрямь принесла на блюдечке молока и кусочек сала, вселили в нее доверие. Мышка забыла даже о том, что страшно боится грозы.
— Разрешите, — сказала она, — я быстренько сбегаю за прибором!
Она прошмыгнула по комнате, юркнула в щелочку между двумя половицами и вскоре вернулась. В лапках она держала малюсенький ножик из чистого серебра и такую же вилочку. На грудке у нее красовалась розовая салфетка. Мышь чинно уселась на задние лапки. Тетушка Юлия постелила на пол лоскуток клеенки, и мышь с изяществом и опрятностью благовоспитанной особы принялась за еду. Окончив трапезу, она утерла салфеткой острую мордочку и усы, спросила блюдце с водой, чтобы вымыть лапки, и вскарабкалась на диванчик к старушке.
— Как вас зовут? — спросила тетушка Юлия.
— Филина, — ответила мышь. — Я внучка прославленной Мыши Терезы.
— Мыши Терезы? — переспросила тетушка. — А кто она?
— Как? Вы не слыхали про Мышь Терезу? — поразилась мышка. — Вот уж не ожидала! Правду у нас говорят, что людская непросвещенность не знает границ.
— Не хотите ли вы рассказать мне что-нибудь о вашей бабушке? — спросила тетушка Юлия.
— Хочу! — воскликнула мышь. — Я расскажу вам самый знаменитый случай за всю историю мышиного рода!
Она уселась на задние лапки и повела рассказ…
История про знаменитую мышь Терезу
Сотня серых мышей — сорок шесть дам, тридцать семь кавалеров и семнадцать подростков — сидели понурив головы в мастерской у старшего столяра Иоганна Стружки. Дело было в воскресенье. В мастерской — ни души.
— Друзья! — воскликнул один кавалер. — Какой толк предаваться унынию? Пойдемте-ка по домам! Не судьба нам, видно, в этом году повеселиться на карнавале!
— Какое горе! — зарыдала одна нарядная дама. И остальные сорок пять повторили за ней:
— Какое горе!
И разразились такими слезами, что у кого угодно сердце в груди разорвется.
Что же стряслось? — спросите вы. Погодите, сейчас узнаете.
Вот уже девять лет мышиный народец города Пискунберга каждый год устраивал карнавал в амбаре старьевщика господина Лоскуткинга. Вот уже девять лет мыши танцевали там в карнавальную ночь до упаду, пили вино, лакомились салом и были счастливы, как никогда. В этом году карнавал должен был состояться в десятый раз. Но, как назло, в этот год старьевщик обзавелся котом по кличке Мурлык, а поселился Мурлык, как на грех, в амбаре, где мыши устраивали по традиции свой карнавал. Вот почему никаким весельем в этом году и не пахло. Вот почему мыши сидели такие печальные и убитые. Молодые пискнули было, что можно и тут, в мастерской Иоганна Стружки, неплохо повеселиться. Но старые возмущенно зашикали.
— Еще чего вздумали! — кричали старые мыши. — Карнавал в другом зале это не карнавал, а насмешка над славными традициями мышиного рода.
— Нет! — вскричал один престарелый, семи лет от роду, господин. — Если нам не дают отпраздновать карнавал у старьевщика, то обойдемся без карнавала!
Мыши грустно кивнули, печально шевельнули хвостами и надолго замолчали.
И вдруг это тягостное молчание нарушил писк. Он донесся из-под рубанка. Все с любопытством повернули головы, и вот уже из-под завалов стружки показалась почтенная серая морда, упитанный бок и наконец толстый хвост. Этой примечательной особой была не кто иная, как знаменитая Мышь Тереза. Вместе с супругом и восемью детишками она обитала на чердаке у старьевщика.
— Наше вам с хвостиком! — весело пропыхтела Тереза. — Как поживаете, крошки? Потрудились на славу? Карнавальная программа готова?
— Какое там! — пропищала в ответ одна бойкая дама. — Плакал наш карнавал! Все отменяется! — Остальные мыши молча закивали.
— Как это — «отменяется»? — гордо подбоченилась Тереза. — Вы что же, Мурлыка, мошенника, испугались?
Все виновато потупились. Но Тереза как ни в чем не бывало вскарабкалась на рубанок, свесила толстые ножки и захихикала:
— Крошки! Какое же вы дурачье! Мы прогоним кота взашей!
— Прогоним?.. — недоверчиво переспросили сорок шесть дам, тридцать семь кавалеров и семнадцать подростков.
— Взашей! — ликующе подтвердила Тереза, помахивая от удовольствия длинным хвостом. — Дамы и господа! Я уже все придумала.
— Она уже все придумала! — возликовали дамы.
— Придумала! — воскликнули кавалеры.
— Приду-у-умала! — прошептали подростки.
Сгорая от любопытства, все юркнули под рубанок, а Тереза в подробностях рассказала, как навсегда изгнать Мурлыка из амбара. Мыши сидели, раскрыв уши и рты, и две сотни черных, блестящих, как бусины, глаз с восторгом взирали наверх, на рубанок, где во всем своем пышном великолепии, гордо скрестив на груди передние лапки, восседала царицей Тереза. План оказался чудесен. Мыши восторженно захлопали, и часу не прошло, как сто пискунбергских мышей уже крались подпольными тайными тропами под амбаром старьевщика господина Лоскуткинга.
В амбаре было довольно пусто. Только вдоль стен стояли два-три мешка со старым тряпьем. А посредине на куче ветоши растянулся и сладко позевывал Мурлык. Он только что вылакал плошку свежего молока и был совершенно доволен собой и всем, что его окружало.
Но увы, недолго ему оставалось блаженствовать. Внезапно откуда-то сверху послышался голос.
— Эй! — пропищали сверху. — Наше вам с хвостиком!
Кот с досадой привстал и скосил глаза наверх. Из дырки в потолке выглядывала Тереза. Кот знал, что мышь с семейством обитает на чердаке, и нередко скандалил с соседкой.
— Как делишки? Надеюсь, у вас все хорошо? — со сладкой улыбкой пропела Тереза.
— Не то слово! — ответил кот. — Хорошо быть котом! — И довольный Мурлык выгнул мохнатую спинку.
— Жаль, что скоро все переменится! — с самым невинным видом вздохнула Тереза. — Молочка-то ты попил с крысиным ядом! В ушах еще не шумит? Все обычно с ушей начинается.
— Нигде у меня ничего не шумит. Ни в животе, ни в ушах! — разгневанно закричал кот. — В здоровом, знаешь ли, теле… В общем, молодцу и крысиный яд не во вред! — И кот с довольной улыбкой снова улегся на кучу тряпья.
— Рано радуешься, дружок! — воскликнула мышь. — Не пройдет и пяти минут, как у тебя в ушах зашумит-запищит. Знай, дорогой, это начало отравления. Это начало конца.
— Вздор! — буркнул кот и устроился поудобнее, намереваясь вздремнуть. Но тут и вправду непонятно откуда послышался писк. Кот привстал, огляделся по сторонам, но никого не увидел. А писк тем временем продолжался. Мурлык замотал головой, заткнул уши лапами и зажмурил глаза. Несомненно, пищит! Вскоре к писку добавился свист. Пищало сверху, пищало снизу, и справа, и слева… Всюду пищало, свистело и свиристело, словно все пискунбергские мыши сбежались в амбар. Но ни одной мыши не было видно.
«Может, меня и вправду отравили?» — подумал кот. Он заткнул правое ухо, заткнул левое, но без толку. Отовсюду свистело, свиристело и пищало… Все сильней и сильней! По спине у кота побежали мурашки.