Истории мудрого странника - Кукуллу Амалдан. Страница 38

Много дней и ночей пробыла дочь падишаха в темном подземелье, много слез пролила, – но кто мог здесь, в этом страшном логове, пожалеть ее, помочь – душа разбойника, что камень: не расплавить, не растопить.

Нужно сказать, что и Наджас неспокойным был все эти дни, -не подумайте, что влюбился он, – в такой, как у него, душе нет места для любви! Задумал он жениться на дочери падишаха, стать зятем падишаха далекой горной страны, а потом убить падишаха и занять его трон. Но не знал как это лучше исполнить. Все боялся, что не выдадут за него, разбойника, такую красавицу. Но как бы то ни было решил он все свое коварство, всю подлость в ход пустить, но во дворец падишахский пробраться. Пришел он к отцу мыслями своими поделиться, а отец и слушать не стал. Нахмурил свои лохматые брови, да так сурово, что ясное небо черными тучами заволокло, вот-вот страшной грозой разразится, градом обрушится.

– Не пущу! – говорит. – Здесь родился и здесь умирать будешь... Не послушаешься – убью, задушу этими грязными руками.

Промолчал Наджас, словно языка во рту и не было, но обиду на отца затаил недобрую. Прибежал он к своей пленнице – а время было позднее, ночь темная – и говорит ей:

– Я спасу тебя, если ты согласишься стать женой мне, и никому не скажешь, что я разбойник.

Согласилась красавица, обещала тайну о разбойнике Наджасе не раскрывать; а что ей оставалось делать: всю жизнь в подземелье провести или убить себя?

Оседлал Наджас коня, прихватил с собой хурджун с золотыми монетами, посадил девушку позади себя и только собрался было вскачь пуститься как из темноты выскочил отец, схватил сына за ногу и стал кричать:

– Не пущу! Отца старого пожалей! Разве для того я тебя растил, чтобы ты меня бросил?

Забыл совсем разбойник Лутип, чему учил своего сына. А у Наджаса разговор короткий: обнажил он свой кинжал и отрубил отцу голову, а сам поскакал в сторону большого города, оставив обезглавленного отца в темной ночи. Вот так и получил подлый Лутип то, что посеял и взрастил.

Кто знает, сколько времени пробыл Наджас в дороге, но на рассвете прибыл он в большой, шумный город и остановился в караван-сарае.

– Мне комнату с железными решетками на окнах, – сказал он хозяину караван-сарая и отдал ему своего коня.

Поселил его хозяин в комнате с железными решетками на окнах и тут же подал на стол еду. Позавтракали разбойник Наджас и дочь падишаха и прилегли отдохнуть.

Едва голова уставшей девушки коснулась мягкой подушки, как она тут же уснула. А Наджасу того и надо было: закрыл он двери на огромный замок, положил в карман ключи, наказав хозяину ни в коем случае не открывать двери до его прихода, и ушел бродить по городу.

Идет он по городу и видит: на углу базара цирюльня, а у входа сам цирюльник стоит и зазывает прохожих такими словами:

Потрогал Наджас свою бороду – а она у него, надо сказать, была грязной и заросшей – и решил сбрить ее.

Побрил его цирюльник, поправил усы, постриг волосы на голове и придвинул к лицу зеркало. Посмотрел Наджас и ахнул, не узнав себя. Теперь он выглядел совсем не разбойником, а обыкновенным приличным человеком, только вот одежда и папаха все еще выдавали в нем разбойника дремучих лесов.

Надо что-то купить! – подумал он и, бросив цирюльнику несколько простых монет, поспешил на базар, где было шумно от людского говора и пестро от всевозможных товаров.

Пусть пока бродит Наджас по базару и примеряет на себя наряды, а я расскажу вам про падишаха далекой горной страны, дочь которого отправилась в путешествие.

Спит в эту ночь падишах и видит страшный сон: «Кружится в черном небе черный орел, а в когтях у него маленькая красивая пташка, и кричит эта пташка от страха – спасения просит. Крикнул падишах своему нукеру, а когда тот прибежал, приказал убить орла, но было уже поздно: вдруг орел превратился в гадюку, проглотила она пташку и поползла с шипением к трону, на котором восседал он сам...»

Проснулся падишах в страхе и тревоге за странствующую дочь свою: не случилось ли что?! Позвал он везиров, поведал им страшный сон и стал ждать, что они скажут ему по этому поводу.

И сказал первый везир так:

– О, почтенный падишах, первую половину сна нетрудно разгадать: горе пришло в твой дом, дочь твоя, радость глаз твоих, в опасности.

То же самое сказали второй, и третий везиры.

Помрачнели глаза падишаха, слезами наполнились.

– В чем разгадка второй половины сна? – спросил он, утирая слезы.

Везиры поклонились в пояс и отвечали:

– Этого мы не знаем, почтенный падишах! Но знаем, что нужно что-то придумать, чтобы спасти светлую радость дворца нашего.

Но самая страшная загадка сна таилась во второй его половине. О, если бы знал падишах, что его ждет впереди, он лучше бы сам выколол себе глаза, вырвал бы язык свой! Но он ничего этого не знал и не мог знать!

Составил падишах такой текст: «Кто вернет мне дочь мою, тому в знак вознаграждения обещаю следующее. Если он старый – будет мне отцом; если старуха – матерью; если он моих лет – будет мне братом; если женщина моих лет – будет мне сестрой; если она молодая – будет мне второй дочерью; если юноша – отдам ему в жены свою дочь и назначу его своим везиром!»

Едва только занялась заря, отправились глашатаи во все концы, чтобы зачитать послание своего падишаха. Во многих местах побывали они, множество раз повторяли этот текст, но все было, что крик для себя: никто ничего не знал, углом глаза не видел, краем уха не слышал. Но в один из ясных дней прибыли глашатаи в тот самый шумный город, куда прискакал вместе с дочерью падишаха разбойник Наджас. Идут глашатаи по городу, в барабаны бьют и громко кричат:

– Имеющие уши – услышат, у кого есть язык – да скажет, у кого есть душа – поможет... Почтенный падишах далекой горной страны оповещает, что у него пропала единственная дочь, светоч его очей, которая отправилась странствовать и пропала без вести. Тому, кто поможет падишаху в его горькой беде, падишах в знак вознаграждения обещает следующее... И в который раз, потеряв всякую надежду, стали громко читать послание, составленное падишахом.

Услышал Наджас слова глашатаев – а был он в это время в караван-сарае и показывал дочери падишаха свои покупки, – обрадовался, но радость свою не выдал: знал разбойник, как вести себя в подобных случаях. Закрыл он дочь падишаха на замок, пригрозив ей, чтобы молчала, а сам вышел на хейвун караван-сарая и, как бы шутя, крикнул проезжавшим на верблюдах путникам:

– Эй, глашатаи падишаха далекой горной страны, а правда, что падишах ваш отдаст в жены свою дочь за того, кто найдет ее?.. Не откажется, сдержит слово?

Остановили глашатаи свое усталое шествие и ответили:

– Могилами наших предков клянемся, наш падишах слов на ветер не бросает, и он никогда не обманывал... О, добрый юноша, быть тебе зятем нашего почтенного падишаха и его везиром, если ты найдешь его красавицу-дочь.

Забегали глаза у Наджаса, затряслись руки мелкой дрожью, сдавило грудь, а в голове его уже завертелись коварные планы будущих дней. Уже видел себя Наджас падишахом далекой горной страны.

– Я знаю, где дочь падишаха, и я доставлю ее целой и невредимой, – сказал он, стараясь придать голосу возвышенную радость, -но прежде принесите мне бумагу с подписью и печатью падишаха далекой горной страны.

Мигом поскакал гонец со светлой вестью к своему падишаху. Много ли дней прошло, или немного, кто знает, но вернулся он со свитком, где стояла подпись самого падишаха, заверенная его же печатью, да и карету золотую с собой привез.