Первая Вечерняя Звезда - Романов Александр Александрович. Страница 4

– Тогда отвернись на минутку, а потом попробуй найти меня…

Никогда ещё Бориска так долго не искал. Он ползал, выглядывая Бука возле давным-давно повалившейся берёзы, приподнимался на цыпочки, стараясь увидеть, не сидит ли тот на ветке. Заглянул даже в норку, неизвестно кем вырытую, и крикнул в неё:

– Бук, если ты залез под землю, выходи! Я не могу так глубоко видеть!

И тут Бориска услышал, как Бук отозвался. Но не из норки, а откуда-то сзади.

– Бо-рис-ка!.. Сви-сви-сви!.. – взволнованно кричал он. – Отыскивай меня скорее! Какая-то чёрная вода крепко схватила мои лапы и не выпускает!..

– Сейчас, сейчас! – побежал напролом через кусты Бориска. – Да где же ты?

– Здесь, совсем близко, около шиповничьего куста!

– Ну и вляпался! – изумился Бориска, вытаскивая Бука из лужицы липкой смолы, рядом с которой валялась обкрошившаяся бетонная плита с железными прутьями.

– Я торопился спрятаться, – сказал Бук, – а эта ловушка блестела, совсем как вода. Я хотел пробежать по воде, а получилось так, что я чуть навсегда в ней не спрятался, – Прятаться надо уметь, – сказал Бориска, помогая Буку счищать с лапок смолу.

– Искать тоже надо уметь, – возразил Бук. – Если бы я не закричал, ты и сейчас искал бы меня. Как же ты отыщешь поляну, где ночует солнце, и место, где росла рябина, и папу? Я думаю, нам надо пойти вместе. А еще – пригласить с собой Машеньку. Охотники убили её маму – медведицу. Ей очень скучно живётся одной, и она обрадуется. Кроме того, если ты попадёшься в какую-нибудь ловушку, она поможет мне выручить тебя.

– Нет, – не согласился Бориска, – Машенька может меня съесть.

– Она добрая, – возразил Бук, – и маленькая. Ей всего-то несколько месяцев.

– Знаешь что, – сказал Бориска, – надо засыпать смолу листьями, – чтобы она никого больше не обманывала.

– Правильно, – сказал Бук. – Пусть не блестит, не притворяется водой.

И друзья навалили на чёрную смолу огромную кучу листьев. Бориска забрался наверх, попрыгал, утрамбовал листья и удовлетворенно сказал:

– Вот так…

БЕРЛОГА, В КОТОРОЙ КАК БУДТО НИКТО НЕ ЖИВЁТ

– Ты родился в деревне около нашего леса? – спросил Бук, когда они отошли от этого грустного места. – Я иногда бываю в деревне, но тебя почему-то не видел.

– Нет, – сказал Бориска, – мы приезжаем сюда с мамой и папой только летом, отдохнуть. Иногда папа берёт меня с собой и зимой, покататься на лыжах. А всегда мы живём в городе.

– Понятно, – сказал Бук, – я кое-что уже слышал о городе, он очень каменный и большой. И, наверное, с каждым летом подходит всё ближе к нашему лесу, посылает в него всё больше и больше своих автобусов. Скажи, он близко?

– Не знаю, – задумался Бориска. – Летом мы едем в деревню сначала на теплоходе. Потом, когда теплоход причалит к пристани, пересаживаемся на попутный грузовик и ещё едем. А зимой едем только на одном автобусе. Но – дольше, чем летом.

– Значит, зимой город возвращается в свою берлогу спать, – сказал Бук.

– Город никогда не спит. Ни летом, ни зимой.

– Может, и не спит, – согласился Бук, – а просто лежит в своей берлоге и ждёт весны. Как-нибудь я соберусь и схожу посмотреть на него.

Так они шли и не спеша разговаривали, и лес переставал казаться Бориске непонятным и непролазным. Птицы, перелетая с ветки на ветку, пели весёлые песни, а солнце выкатилось почти на середину неба и ласково улыбалось. И Бориска подумал, что, наверное, ещё ни одному мальчику не удавалось вот так подружиться с бурундуком, идти вместе с ним по той особенной, известной только бурундукам дороге, которая, невидимая для человека, прячется то в высокой траве, то под осыпавшейся хвоей, то под старыми листьями.

На всякий случай он спросил Бука:

– А в вашем лесу не встречаются волки или рыси? Я слышал, что рыси умеют совсем неслышно нападать на людей.

– Раньше было много и тех, и других, – ответил Бук. – Но тогда не часто встречались охотники. А сейчас охотников стало так много, что нельзя и шага шагнуть, чтобы не наткнуться на них. Они бродят по лесу и стреляют во что попало… Такие дела! – добавил он невесело.

– Неужели в вашем лесу не осталось никаких зверей? – удивился Бориска. – Папа говорил мне, что в нём водятся зайцы, волки, рыси и даже медведи.

– Люди не всегда хорошо знают то, о чём говорят. Хотя им кажется, что никто лучше их об этом не знает. В нашем лесу живёт только один заяц, но и он уже никому не доверяет, боится всякого шороха и даже меня не подпускает к себе ближе чем на сто шагов. И ещё у нас живёт Машенька. Я говорил тебе о ней. Охотники хотели поймать Машеньку, но ей удалось убежать. Теперь она живёт на окраине леса, в самой середине непроходимого болота. Машенька не такая трусиха, как заяц. Когда мы придём к ней, она угостит нас малиной из своего малинника, а может, даже и мёдом.

– Я тоже умел угощать своих друзей, – сказал Бориска.

– Понятно, – сказал Бук. – Я очень рад, что познакомился и подружился с тобой. А теперь нам надо повернуть направо, иначе мы можем пройти мимо единственной тропинки, которая приводит к середине непроходимого болота.

И они повернули направо, где около старого рыжего муравейника нашли начало болотной тропинки. Бук легко и уверенно пошёл впереди Бориски. А Бориска шёл за ним осторожно – тропинка приседала под каждым его шагом.

– Знаешь, – говорил Бук, то и дело оглядываясь – слышит ли Бориска, – мы, звери, звали медведицу тётей Мотей: она страшно любила мотать головой. И очень боялись её. А потом узнали, что за всю свою жизнь она никого не обидела. Такие дела… – добавил он грустно, продолжая семенить впереди Бориски. – Теперь в малиннике без неё стало как-то скучнее.

Бук замолчал и некоторое время, пока тропинка не дошла до середины непроходимого болота, бежал, уже не оглядываясь на Бориску. Наконец в густых кустах показалась ещё более густая куча хвороста. Бук остановился, вскочил на кочку и, делая вид, что умывает лапками мордочку, смахнул украдкой две крошечные слезинки.

– Вот мы и пришли, – сказал он.

Под кучей хвороста, на старом фанерном дне от ящика, прибитом к толстой ветке куста, было написано ярким малиновым соком: «Не стучать, в берлоге никого нет».

– Мы, наверное, слишком поздно пришли, – сказал Бориска.

– Нет. Машенька дома, – сказал Бук. – После того, как она осталась одна и построила себе новую берлогу, сорока придумала такую надпись. Чтобы обмануть собак, если они отыщут берлогу. Понимаешь, когда собаки прибегут и прочитают то, что написано, они так же, как и ты, подумают, что в берлоге никого нет. Да Машенька никогда и не входит в берлогу через главную дверь. Эта дверь такая же обманная, как и надпись. Настоящая дверь находится совсем с другой стороны берлоги. И она сделана так незаметно, что даже я не всегда сразу нахожу её. Сейчас ты увидишь, как я постучу в дверь, и услышишь, как Машенька спросит: «Бук, это ты?».

И он нашёл незаметную дверь и постучал условным стуком. Но за дверью было тихо.

– Странно… – сказал Бук и постучал сильнее.

Никто не отозвался и на такой стук.

– Совсем странно… – сказал Бук и вопросительно посмотрел на Бориску. – Может, Машенька спит и не слышит? Постучи ты, – сказал он Бориске.

Бориска постучал.

– Не так, – сказал Бук. – Надо стучать ногой. Бориска постучал ногой. Послышалось недовольное ворчание.

– Пугает, – сказал Бук.

Он просунул мордочку в щель между ветками и крикнул в берлогу:

– Машенька, неужели ты не узнаёшь меня? Почему так долго не открываешь?