Пингвин Тамину и великий дух Маниту - Берг Кристиан. Страница 8

— Вот так! — сказала она со злорадством, заперла дверь и отправилась восвояси.

— Здорово я ее надурил, а? — Билли выглядел страшно довольным. — Вот не думал, что она так быстро клюнет!

— Потрясающе! Высший класс! — Тамино был вне себя от счастья. — Ты просто гений! Ой! — спохватился Тамино. — Ничего, что я на «ты»?

— Да ладно, чего там церемонии разводить, — великодушно разрешил пес. — Знаешь, у нас в Америке вообще все друг другу тыкают. И уж тем более было бы странно, если бы мы с тобой, после всех этих передряг, стали бы говорить друг другу «вы». Так что всё, проехали. Давай-ка лучше делом займемся. Нам ведь нужно отсюда как-то выбраться, чтобы к индейцу зайти, а потом и дёру дать.

Билли внимательно обследовал все стенки, включая стеклянную. Работал он серьезно и сосредоточенно. Правда, большелапые ему изрядно мешали: как заметят его за стеклянной перегородкой, сразу начинают стучать, колотить, свистеть, причмокивать. Билли не выдержал, да как гавкнет — народу сразу поубавилось. Несколько раз обошел он весь загон по периметру, после чего подсел к Тамино с заговорщицким видом.

— Тсс, — произнес он почти беззвучно.

— Что «тсс»? — не понял Тамино.

— Придумал, — прошептал Билли. — Я придумал, как нам отсюда выбраться!

— Да ты что?! — обрадовался Тамино и от волнения даже вскочил.

— Сиди ты, сиди! — усадил его на место Билли. — Чего ты распрыгался?

— И как мы отсюда выберемся? — Тамино не терпелось узнать, что же придумал пес.

— Мы сделаем подкоп. В том месте, где идет стеклянная перегородка. Она никак не укреплена и просто стоит на земле. Через несколько часов стемнеет, посетители уйдут, вот тогда и примемся за работу.

От счастья Тамино готов был пуститься в пляс. Мало того, что они уже скоро будут на свободе, так еще и с индейцем повидаются! А там можно будет и домой возвращаться! Как расспросит обо всем индейца, так и домой, на Южный полюс, к принцессе Нануме!

Дождавшись темноты, друзья начали копать. Копали попеременно — сначала Билли, потом Тамино, потом опять Билли, и так далее.

Прошло, наверное, минуты тридцать четыре, не больше, как за стеклом, снаружи, мелькнула чья-то тень, и заговорщики увидели маленького черно-белого зверька, который внимательно смотрел на них глазками-бусинками. Кто это такой, ни Билли, ни тем более Тамино не знали.

— Вечер добрый, джентльмены, — обратился к ним зверек. Приятно познакомиться. Меня зовут Скукси-Пукси. Я тоже мечтаю о том, чтобы сбежать отсюда. Не возьмете ли меня с собой, если я помогу вам с этой стороны?

— Конечно! Какие вопросы! — согласились друзья, обрадовавшись неожиданному помощнику. — Втроем мы быстрее справимся!

Теперь они копали с двух сторон, куча земли стремительно росла, дыра становилась все больше и больше, и вот уже в нее мог пролезть не только Тамино, но и Билли. Свобода! Вернее, почти свобода. Потому что сначала нужно было отыскать индейца. И тут им опять пришел на помощь Скукси-Пукси, который знал Миккидиккидингдонгленд как свои четыре лапы.

— Скажи, а ты что за зверь? — поинтересовался Тамино, когда они тронулись в путь.

— Я? Я… — замялся зверек. — Я скунс, если тебе это что-нибудь говорит.

— Нет, ничего не говорит, — признался Тамино.

— А почему у тебя такое странное имя — Скукси-Пукси? — спросил Билли.

— Это меня так миссис Хамбок прозвала. Вообще-то меня зовут Джереми. Но так меня давно уже никто не называет. А почему она дала мне прозвище Скукси-Пукси, это понятно. Видишь ли, мы, скунсы, издаем иногда неприятный запах… Когда чувствуем приближение опасности. Поэтому большелапые называют нас еще вонючками. Американская вонючка, вот кто я. Не очень-то приятно, когда тебя так называют… — Скунс чуть не плакал.

— Брось, Джереми, — попытался его утешить Билли, — нашел из-за чего расстраиваться! Эти большелапые ничего не понимают в жизни!

— Думаешь? — неуверенно спросил скунс.

— Конечно! — хором ответили друзья.

Джереми весь просиял.

— Значит, вы меня не прогоните? — спросил он на всякий случай.

— С какой стати? — искренне удивился Билли.

— И мы будем дружить? — продолжал допытываться скунс.

— Почему бы и нет? — тут же отозвался Тамино.

— Уррра! — закричал Джереми и пустился на радостях в пляс.

Заливаясь счастливым смехом, он принялся прыгать, скакать, кружиться, и делал это так задорно, так искренне, что Билли с Тамино не выдержали и тоже пошли резвиться.

Неизвестно, сколько продолжалось бы это веселье, если бы в самый его разгар плясунам не ударил в нос резкий запах. Даже не запах, а страшная вонь, от которой они чуть все не задохнулись. Вернее, не все, а только Тамино и Билли, которые попытались, каждый по-своему, спастись от нежданной напасти: Тамино крепко зажал клюв крыльями, а Билли заткнул нос обеими лапами. И лишь Джереми стоял, как ни в чем не бывало, растерянно глядя на своих новых друзей.

— Ой… Простите меня… — промямлил он, дрожа от волнения. — Это я не специально… Так вышло… Я забыл вам сказать, что у нас такое бывает не только от страха, но и… от радости.

— Предупреждать надо, — прогнусавил Билли все еще с заткнутым носом. — Удовольствие ниже среднего, доложу я тебе.

У маленького скунса слезы брызнули из глаз.

— Значит… вы… не будете больше со мной водиться? — горько плача, спросил он.

— Ну почему не будем, — попытался утешить его Тамино. — Будем. Просто постарайся заранее нам говорить, когда ты собираешься… хм… повеселиться.

Джереми заверил друзей, что постарается больше их так не пугать, после чего компания направилась к индейцу. Скунс уверенно вел их по Миккидиккидингдонгленду и скоро остановился перед большой палаткой, которая напоминала цирк-шапито, только чуть поменьше.

— Эта штука называется типи. На языке индейцев слово «типи» означает «жить внутри», — пояснил Джереми с важным видом, как будто он был экскурсоводом. — В центре типи постоянно горит огонь, а вход всегда обращен к востоку, то есть в ту сторону, где восходит солнце. Индейцы считали, что пол типи символизирует собою землю, а верхняя часть — небо.

— Да ты у нас прямо профессор! Сколько всего, оказывается, знаешь! — удивился Тамино, с уважением глядя на маленького скунса. — Ты что, много общался с индейцами?

— Да нет, — рассмеялся скунс. — Просто я живу тут рядом и целыми днями слышу, что долдонит вот этот ящик. — Он показал в сторону небольшого блестящего ящика у самого входа в типи. — Большелапые подходят, нажимают на кнопку, и ящик им все рассказывает про индейцев, про их обычаи и нравы. Каждый день одно и то же, вот я и нахватался. А вон стоят индейцы! Видите?

И действительно, у шатра стояли два здоровенных большелапых в странных одеждах. Один был полуголый — без рубашки, в узких брюках с бахромой по бокам, на голове — повязка с воткнутым в нее пером, на шее — бусы из пестрых камешков. Второй, наоборот, был в длинной белой хламиде, расшитой блестками, в высоченной короне из перьев — штук двести пятьдесят, не меньше, — на шее у него болталось множество блестящих бус.

Тамино больше ждать не мог. Он бросился со всех лап к индейцам.

— Добрый вечер, меня зовут Тамино, пингвин Тамино, я приехал с Южного полюса, чтобы узнать у вас, как нам обращаться с большелапыми, потому что у нас проблема — они не понимают нас, мы не понимаем их, — выпалил он залпом.

Полуголый индеец медленно поднял правую руку и сказал:

— Брат мой, много лун прошло с тех пор, как скрестились наши пути-дороги, много лун прошло с тех пор, как расстались мы, ныне ты снова с нами, значит, пришло время раскурить нам с тобой трубку мира.

Тамино не всё понял из того, что сказал ему суровый индеец — кто куда ушел, кто куда пришел, почему он назвал его братом, — но решил, что разберется с этим потом. Пока же он был рад тому теплому приему, который оказал ему полуголый.

Теперь заговорил второй индеец, тот, что в белых одеждах. Тамино назвал его про себя пернатым, потому что уж больно много у него перьев в короне было.