Дети на ветру - Цубота Дзёдзи. Страница 9

ПОВЕСТИ

ДЕТИ НА ВЕТРУ

На краю деревни стояла маленькая фабрика — на ней делали шнурки да фитили для ламп. Это было акционерное [20] предприятие. Красные кирпичные трубы фабрики, воздвигнутые еще в годы Мэйдзи, высоко маячили над деревней.

Однажды летом на каменном мосту, неподалеку от фабрики, повстречались Сампэй и Кинтаро. Сампэй — ученик первого класса, Кинтаро — второго. Кинтаро нагло ухмылялся.

И ухмылка эта ничего хорошего не сулила Сампэю.

— Ты чего? — спросил Сампэй. Но Кинтаро продолжал ухмыляться. — Ну, тебе говорят?

Кинтаро не ответил.

Сампэй изготовился драться. Тогда Кинтаро, выпятив вперед подбородок, сказал:

— А твоего отца из правления выгонят.

— Врешь! — крикнул Сампэй.

— А вот и не вру! Вот увидишь! Выгонят и в полицию заберут. Придут полицейские и уведут его.

— Дурак!

Больше терпеть было никак нельзя. Сампэй поднял с земли палку и стукнул Кинтаро по голове. Звук получился звонкий: бум! Бросив палку, Сампэй побежал к дому. Пробежав шагов двадцать, оглянулся. Кинтаро, весь красный и запыхавшийся, мчался следом. Сампэй поднял с дороги камешек, бросил его в Кинтаро и снова побежал к дому. В воротах стоял Дзэнта, его брат. Увидев его, Кинтаро остановился. Еще бы! Дзэнта учился в пятом классе!

— Ты что? — окликнул его Дзэнта.

— А чего он! — сказал Кинтаро. — Ни с того ни с сего палкой по голове. Вон какая шишка!

Кинтаро поднес руку к голове и скорчил такую мину, будто ему и в самом деле было очень больно.

— А ты не ври! — крикнул Сампэй и сделал шаг вперед, явно собираясь стукнуть Кинтаро.

Дзэнте ничего не оставалось, как одернуть брата.

— Сампэй! Нельзя драться.

— А пусть не врет, — твердил Сампэй.

— Значит, ты не стукнул меня палкой? — сказал Кинтаро, тоже сделав шаг вперед.

— Ну, стукнул, — сознался Сампэй.

— А почему?

Сампэй не знал, как ответить. Только глазами сверкал.

— Да, стукнул! Стукнул! — выкрикнул он, стараясь интонацией подчеркнуть, что на то была причина.

Однако Дзэнта ничего не понял.

— Нехорошо, Сампэй-тян! — усовестил он брата.

— А он сам виноват.

— Ах, виноват! Да? Виноват? А ну скажи, в чем, в чем? — наступал Кинтаро.

Сампэй не мог сказать. Ответ готов был сорваться с языка, щеки его пылали, но он молчал. Тогда он нагнулся, схватил камень и хотел было запустить им в Кинтаро, но Дзэнта стал между ними и схватил брата за руку.

— Ты что хулиганишь! — сказал он.

— Все равно Кин-тян виноват, а не я, — твердил Сампэй, вырываясь из рук брата.

Пока Дзэнта держал Сампэя, Кинтаро потихоньку отступал. И только отойдя шагов на двадцать, он заорал:

— Эй, Сампэй — дурак! Полицейские-то свяжут и отведут в участок! — Кинтаро приплясывал, напевая.

Дзэнта и Сампэй проводили его взглядом. Сампэй, весь кипя от обиды, еще крепче сжал в руке камень, и, когда Кинтаро остановился на мосту, кривляясь, он изо всех сил швырнул в него камнем, хотя знал, что камень не долетит. И только когда мальчишка исчез из виду, Сампэй сказал Дзэнте:

— Кинтаро — дурак.

— Почему?

— Он… — начал было Сампэй, но сразу же запнулся и еле выдавил из себя: — Он говорит, что нашего папу выгонят из правления и заберут в полицию.

— Что?.. — заволновался Дзэнта.

Наверно, надо было немедленно сообщить маме. Постояв немного в раздумье, он направился к дому.

— Дзэнта, ты куда? — спросил Сампэй.

Если сказать, иду, мол, к маме, подумает: «Вот ябеда!» — и Дзэнта соврал:

— Чай пить.

— И я с тобой.

Они побежали домой. Мама что-то шила. Дзэнта не выдержал и выпалил сразу:

— Мама, Саяма Кинтаро — дурак. Он говорит, что нашего папу выгонят из правления и заберут в полицию.

Мама подняла голову от шитья. Она не знала, что ответить мальчикам. Она не думала, что муж ее виноват в чем-нибудь, но слышала, что в правлении давно уже идут раздоры, среди акционеров есть мошенники, и если сын одного из них говорит такое, значит, быть неприятности. Видно, замышляют что-то плохое против ее мужа. Она вспомнила о некоторых странных событиях последних дней и задумалась. Заметив, это, Сампэй сказал веселым голосом:

— Ничего, мама! Я Кинтаро палкой по голове стукнул. Громко так получилось: бум! Даже шишка вскочила. Кинтаро чуть не разревелся. Так ему и надо. Если еще раз скажет такое, я его посильнее ударю. Будет знать! Еще побольше шишку набью. И тогда уж он заревет и попросит прощения. Ты не бойся, мама.

Мама слегка улыбнулась, чтобы не огорчать детей. Однако по всему было видно, что она встревожена.

— А что еще говорил Кинтаро? — спросила она.

— Ничего. Если бы сказал, я ему еще бы наподдал, — похвастался Сампэй, но вдруг заволновался: а что будет, когда папа узнает о драке? — Мама, не говори папе, что я стукнул Кинтаро. И о шишке не говори.

— Ладно, ладно. Все же драться нехорошо, ты ведь знаешь.

— Угу. Но он все равно меня не осилит, — снова похвастал Сампэй.

Наступили летние каникулы. В деревне сразу стало больше детей. Всюду слышались ребячьи голоса.

Сампэй, как обычно, пришел к фабрике. Было около трех часов дня. В три работу кончали, и отец, купив что-нибудь сладкое детям, отправлялся домой.

Но что это? В воротах фабрики толпилась кучка мальчишек.

На фабрике шло собрание пайщиков: отца Сампэя снимали с должности управляющего. На его место теперь назначат отца Кинтаро. Но Сампэй ничего этого не знал.

— Эй! — Сампэй подбежал к мальчишкам.

Тут был и Кинтаро, и Киндзиро, и Фурукити, и Камэити. Но сегодня почему-то никто не откликнулся на его зов. Делали вид, что не слышат.

— Эй! Что это вы делаете? — улыбаясь, спросил Сампэй.

Все молчали.

«Что это они? — подумал Сампэй. — Наверно, потому, что я недавно подрался с Кинтаро. Тогда сначала с ним заговорю».

— Кин-тян! Ты сердишься на меня?

— Не, — мотнул головой Кинтаро.

— Можно, я с вами буду играть?

— Играй.

Успокоившись, Сампэй смешался с толпой мальчишек. В это время подошли жители деревни, облаченные в хаори. Прошли в ворота.

— Пятый! — громко выкрикнул Кинтаро.

— Шестой! — поправил его Киндзиро.

— Нет, пятый, — заупрямился Кинтаро.

— Кин-тян правильно говорит: пятый, — поддержал его Камэити.

Оказывается, мальчики считали людей, собиравшихся на собрание пайщиков. Люди все подходили и подходили.

— Шестой, седьмой, восьмой! — сосчитал Кинтаро.

Мужчины посмотрели на него с улыбкой.

— Какой прекрасный привратник! Как весело считает! — похвалил кто-то.

«А… это они в привратников играют, — сообразил Сампэй. — Наверно, сегодня на фабрике какой-нибудь праздник. — Тогда я тоже буду считать».

И Сампэй стал торопливо выкрикивать:

— Девятый, десятый, одиннадцатый…

Однако улыбавшиеся мужчины, обернувшись на его голос, почему-то нахмурились. Сампэй немножко забеспокоился: наверно, он слишком громко кричит. А может, здесь нельзя стоять? Но, увидев новых людей, Сампэй снова завопил:

— Тринадцатый, четырнадцатый, пятнадцатый…

Среди вновь пришедших был директор-распорядитель Акадзава Дзюдзо. Сампэй радостно улыбнулся ему. Но Акадзава, слегка поклонившись Кинтаро, спросил:

— Много собралось?

— Пятнадцать человек. Сампэй вот тут под ногами вертится, мешает только.

— Оставь его: он ничего не знает.

Тут уж Сампэй не выдержал:

— А вот и знаю!

— Да ну? Какой молодец!

— Да, молодец! Молодец!

Натянуто улыбнувшись, Акадзава отошел. А Сампэй сразу воспрянул духом.