Приключения Бесхвостика Пелле - Кнутссон Йоста. Страница 16

— Убирайтесь немедленно! — угрожающе закричал он.

— Сейчас мы уедем, — сказали ребята. — Мы же не знали, что это ваш остров. Конечно, мы сейчас же уедем.

— Вот так-то, — буркнул лодочник. — И лучше, если я возьму вас на буксир, потому что в Голубом заливе волна разыгралась порядком.

— Мы должны захватить кота, — сказал Улле.

Тут прибежал пёс. Он всё ещё не мог отдышаться после охоты, пасть была открыта, и красный язык свисал между устрашающими клыками.

— Надеюсь, он не сожрал Пелле, — сказал Улле печально, — вид у него такой, будто сожрал.

— Глупости, — сказал лодочник. — Кот сидит где-нибудь на дереве, и не слезет, покуда Али на острове. Завтра приедете и заберёте его.

— Да, но… — Улле попытался возражать, но хозяин лодки не стал его слушать.

— Дело к непогоде, — сказал он. — Ждать больше нельзя, надо немедленно отправляться, если хотите успеть домой до дождя. Быстро в лодку. Кота найдёте завтра.

Глава восьмая. Ночь в лесу

Бесхвостик Пелле остался один на необитаемом острове.

Когда он решился, наконец, слезть со своей сосны, то первым делом помчался к берегу, надеясь, что мальчики с лодкой всё ещё там. Но на берегу никого не было. Ребята бесследно исчезли. Пелле приуныл.

«Никуда не денутся, — подумал Бесхвостик, — надо сохранять спокойствие». Ему удалось поймать большого жука, отчего настроение немного улучшилось. Пелле даже помурлыкал. Он обнюхал окрестности, пошуршал сухими листьями и пару раз в прыжке попытался поймать комара.

Но уже наступил вечер, а мальчиков всё ещё не было. Становилось всё темнее, вдали погромыхивал гром, в вершинах деревьев завывал ветер.

Пелле сел на камушек и всплакнул. Он вспомнил об Эврабу, Биргитте и Большой Стине.

Вдруг над ним пронеслась какая-то большая и страшная тень. Что-то ухало прямо над головой — что это? Пелле съёжился в комочек. Это была сова.

Ветер усиливался. Всё вокруг трещало, хрустело, свистело и выло. Нечего удивляться, что Пелле испугался.

Наконец он закрыл мордочку передними лапами и уснул под завывания ветра и раскаты грома.

Но всё, к счастью, закончилось благополучно.

Улле и Ниссе, когда явились домой, получили изрядную и, надо признать, справедливую выволочку.

А наутро Биргитта и её папа отправились на моторной лодке на остров и нашли своего любимого кота. Пелле мурлыкал и тёрся, тёрся и мурлыкал, а сливки, предусмотрительно захваченные Биргиттой, пришлись очень кстати — он слизнул их за одну секунду.

Единственное, что омрачало его счастье — это рычание мотора в лодке.

«А впрочем, почему бы и нет, — подумал Пелле, — лодка, наверное, тоже рада, вот и мурлычет, хотя могла бы это делать и тише».

Глава девятая. День рождения в Коньковом переулке

Как-то раз, уже ближе к осени, вредный кот Монс отмечал день своего рождения в сарае в Коньковом переулке. В гостях были Биль и Буль, Фриц и Фрида, Рикард из Рикомберги, Мурре из Скугстиббле тоже был — он приехал в город на автобусе, не в автобусе, а именно на автобусе — он устроился на крыше, так что водитель понятия не имел, что везёт бесплатного пассажира. Бесхвостика Пелле, понятно, не пригласили, но он послал телеграмму на кошачьем художественном бланке № 5 — две крысы запряжены в украшенную цветами коляску. В коляске сидит довольный кот с золотыми вожжами в лапах. Подпись под рисунком гласила:

— Он не меняется, — рявкнул Монс. — Бесхвостый вечно пытается острить. Надо было бы послать ему ответную телеграмму — «На себя погляди!» — но дороговато обойдётся.

— Да, телеграмма обходится дорого, — сказал Биль.

— Недёшево это — телеграммы слать, — согласился Буль.

— Нет уж, телеграмму я посылать не буду, но он своё получит, — сказал Монс, откусывая голову у салаки.

— Шикарная салака, — сказал Рикард из Рикомберги. — Сегодня ты просто превзошёл самого себя, Монс!

— Никогда не видала таких деликатесов, — сказала Фрида и пару раз облизнулась. — Думаю, даже королевские коты не отказались бы от такого угощения.

Монс был очень доволен, хотя вида не показывал.

— Эта косточка от свиной котлеты — просто мечта, — добавила Фрида и зажмурилась.

Монса распирало от гордости. Что-что, а уж угостить друзей на свой день рождения — это он умеет.

Когда коты наелись и старательно умылись, все стали по очереди предлагать, чем бы заняться.

— Я мог бы рассказать массу историй про скотный двор в Скугстиббе, — сказал Мурре. — Вы не слышали, например, как Май-Роз лягнула молочную флягу, и всё молоко вылилось…

— Мурре, дорогой, — прервал его Рикард, — ты рассказываешь эту историю каждый раз, когда мы встречаемся, так что сегодня, я думаю, мы можем обойтись без нее.

— Ну что ж, нет так нет, — сказал Мурре из Скугстиббе, и было видно, что он немного обиделся. — Конечно, мои деревенские истории не подходят такому изысканному обществу, и я не из тех, кто будет навязываться. Даже не подумаю! Можете сами рассказывать свои истории.

— Я знаю, — вдруг сказал Фриц. — Давайте играть в вопросы и ответы!

— Обязательно, — отозвалась Фрида, — какой же праздник без вопросов?

— Хорошая мысль, — сказал Монс. — Будем играть в викторину. Две команды — город и деревня.

— Очень справедливо, — буркнул Мурре. — Значит, я буду один против вас всех?

— Ну почему, — успокоил его Монс. — Рикард из Рикомберги тоже в деревенской команде.

— Вот как? — удивился Рикард. — Спасибо, конечно, но будьте так любезны зарубить себе на носу, что Рикомберги — тоже город, и мы, коты из Рикомберги, относимся к городским котам. Так что, боюсь, деревенская команда будет состоять из одного Мурре.

— Тогда не надо команд, — прощебетала Фрида. — Играет каждый за себя, так ещё веселее. Первый вопрос, конечно, к имениннику. Скажи-ка, Монс, сколько дней в октябре?

— Что ты сказала? — удивился Монс.

— Я спросила, сколько дней в октябре, — повторила Фрида.

— Я вообще-то не собирался играть, — сказал Монс. — Я подумал, что кто-то должен пожертвовать собой и судить игру. Так что спроси кого-нибудь другого. Рикард наверняка знает ответ.

— Тридцать, — сказал Рикард. — В октябре тридцать дней.

— Это у вас там, в Рикомберге, — сказала Фрида. — Здесь, в городе, мы привыкли считать, что в октябре тридцать один день.

— Так себе вопрос, — сказал Рикард. — А у меня вопрос очень простой: сколько пальцев у крысы?

— Восемнадцать! — быстро крикнул Монс.

— Вообще-то правильно, — сказал Рикард. — Но ты же сказал, что не играешь! Ты не должен был отвечать.

— Ты прав, — сказал Монс. — Это я так, не удержался. Но как бы то ни было, положение такое: у меня одно очко. Ни у кого другого очков нет.

— У меня есть хороший вопрос, — сказал Мурре. — Сколько яслей в стойле?

— Спросил тоже, — хмыкнул Фриц. — Откуда нам это знать?

— Четырнадцать, — сказал Мурре. — Господин судья, прошу засчитать мне очко!

— Несправедливо, — сказал Фриц. — Ты хочешь получить очко за то, что ответил на свой собственный вопрос.

— Тогда и мне очко за октябрь! — крикнула Фрида.

— Очки никому не присуждаются, — веско сказал Монс. — Положение по-прежнему такое: у меня одно очко, у всех остальных — ноль. Следующий вопрос!

— Сколько времени на моих часах, когда соборные часы показывают семь? — спросил Фриц.

— Глупый вопрос! — сказал Монс.

— Тоже семь, естественно, — сказал Рикард.

— Само собой, — сказал Биль.

— Ясно, как день, — подтвердил Буль.

— А вот и нет! Мои часы остановились на четверть пятого. Год назад, — сказал Фриц. — Так и стоят!