Мила Рудик и руины Харакса - Вольских Алека. Страница 93
— О, черт! — уже с истеричными нотками в голосе воскликнула она.
Еще одна попытка — тщетно. Левитация просто не действовала в этом мире, точно так же, как не имел здесь силы ее карбункул!
В этот миг Миле почудилось, что источающие желтое сияние глаза великана нависли прямо над ней — так он был близко! Мила уже не понимала, дышит она или нет, кричит или онемела.
«Используй то, что у тебя хорошо получается…» — учил ее Гарик.
В воображении фонтаном брызнули красные шары. Земля под ногами словно уплыла. Раздался звук, похожий на хлопанье крыльев…
В следующее мгновение Мила вновь почувствовала под ногами твердую почву. Прямо перед собой она увидела широкую, как гора, спину великана.
Магия не действовала в этом мире, но тотем Милы — сова — был неотъемлемой частью ее самой, они были неразделимы! Только что ее тотем спас ей жизнь…
Она еще не успела толком осознать, какой участи чудом избежала, как последовала новая угроза — хвост «демона» взвился над землей, и Мила лишь в последний момент успела уклониться от удара.
Не теряя больше времени, Мила повернулась и побежала. Но не удалось ей пробежать и пяти метров, как позади нее раздался рев — великан обнаружил только что потерянную добычу. За спиной послышались сотрясающие землю удары. Она обернулась — великан нагнал ее в два шага.
По наитию, от страха почти ничего не соображая, Мила вновь применила защитный прием Тотем-оборотень, обернувшись двумя десятками неясытей. И вновь оказалась за спиной демона-великана.
В этот раз он не был сбит с толку ее внезапным исчезновением. Он обернулся почти мгновенно и снова кинулся на нее, рыча от бешенства. Бычьи рога нацелились прямо на Милу…
Опять в воображении мелькнули красные шары. Зашумели крылья двух десятков всполошенных птиц. А потом в сознании, на миг оторванном от тела, полыхнула яркой вспышкой боль: она была словно нигде и всюду.
Мгновение — и у Милы снова было тело. Непроизвольно она охнула и схватилась за кисть правой руки — у основания пальцев алой чертой появилась длинная, хотя и неглубокая царапина. Видимо, рог великана задел крыло одной из птиц — пусть только на миг, но все же неясыти были реальными, из плоти и крови.
Рев рогатого монстра оглушил ее. Мила тот же час забыла о своей ране и, повинуясь инстинкту, а не разуму, отскочила назад. И тут же поняла, что опять оказалась на самом краю обрыва.
Великан тряхнул головой — из его рта во все стороны брызнула слюна, источающая серые испарения, точно такие же, какие исходили от его словно покрытого слизью тела. Безумная ярость демоноподобного существа, от которого раз за разом ускользает такая желанная и, казалось бы, легкая добыча, бросила его на Милу.
От ужаса Мила окаменела. Казалось, в этот раз даже ее сильная связь с тотемом и инстинкт самосохранения отказали ей! Великан прыгнул…
В последнее мгновение Мила все же опомнилась. То, что заставило ее прийти в себя, было не мыслью, не волей, а просто желанием жить. Она успела — и в воздух взлетело два десятка рыжевато-серых неясытей.
Когда ее ноги вновь стояли на земле, Мила увидела, как с ревом, от которого воздух, казалось, трещал по швам и разрывался на лоскутки, демон-великан летит прямо в пропасть. Его туша тяжело сорвалась с обрыва и исчезла из вида.
Не успела Мила подумать о том, что ярость сыграла с ее противником злую шутку, заставив его забыть об осторожности, как воздух рассек свистящий звук. И в тот же миг что-то цепко схватило Милу за щиколотку левой ноги.
Она вскрикнула — конец змеиного хвоста великана обвил ее ногу. Упав, Мила тут же поняла, что хвост тянет ее в пропасть. Зачем-то зажмурив глаза, она что было сил завизжала. Мгновение — и ее тело уже болталось на краю пропасти, а сама Мила отчаянно цеплялась руками за край обрыва. Ни на что не надеясь, она дернула ногой, и хвост неожиданно отпустил ее. Вновь раздался рев великана, но в этот раз в нем не было угрозы — он звучал жалобно и с каждой секундой все тише.
Мила отчаянно цеплялась пальцами за край обрыва, стараясь не смотреть вниз. Она уже видела тьму провала — у этой тьмы не было дна. По крайней мере, для нее, для Милы, его не было. Если она сейчас сорвется, то умрет раньше, чем ее тело коснется дна, — ее сердце просто разорвется в падении.
Но и вверх она смотреть не могла, потому что вверху было спасение — от мысли об этом ее охватывало отчаяние, ведь надежды на спасение у нее не было, она висела уже на самых кончиках пальцев.
Мила крепко зажмурилась, пытаясь придумать что-либо, способное спасти ее. Она старалась не дышать и одновременно была близка к тому, чтобы выпустить вопль страха и отчаяния. Но сдерживалась — любое движение могло стоить ей жизни. Жизни… Какая разница? Шансов не было — она чувствовала, как скользят по камням мокрые от пота пальцы. И бесполезно выискивать в уме выход. Она слишком привыкла обращаться за помощью к магии, а магия здесь не действовала.
Пальцы продолжали скользить, и Мила словно со стороны слышала короткие тихие всхлипывания, одновременно удивляясь тому, что эти нелепые звуки издает она сама. Ее существо как будто раздвоилось: одно превратилось в безликий и бездумный сгусток страха и паники, а другое с каменным безразличием наблюдало за происходящим. Мила уже висела на краю обрыва на одних лишь крайних фалангах пальцев. Ее мысли были похожи на броуновское движение.
Не хочу быть избранной… Рядовой быть… Почему я?.. Не хочу быть здесь… Ромка смог бы… Он должен был… Не я… Сосновый бор в Плутихе… Домой… В Троллинбург… Я не хочу падать… Не хочу в эту темень… Дна нет… Гарик…
В последний момент Мила не выдержала. Она опустила взгляд вниз — тьма внизу словно только этого и ждала. Мила почувствовала, как тьма обрадовалась, как она теперь зовет ее к себе. Дыхание застряло в горле Милы, как в первый раз, когда она встретилась взглядом с этой тьмой. Какие к черту догадки?! Теперь она знала наверняка — у этой тьмы нет дна. Тьма внизу была живой, как книги, которые способны прочесть человека. Это был чужой мир — то, что в привычном мире было мертвым, здесь нелепым, жутким образом оживало. Под Милой, внизу, была живая, бездонная и голодная тьма. Она звала.
«Иди-и ко мне… Иди-и…»…
Мила услышала свой громкий всхлип и почувствовала солоноватый привкус на губах — слезы. Ей было так страшно… Лучше бы ее разорвал великан — в этой смерти, по крайней мере, не было бы ничего неизвестного. Господи, она не хочет кормить собой эту тьму!
Изо рта вырвался судорожный выдох, когда одеревеневшие пальцы резко, в одно мгновение, соскользнули с края обрыва, и Мила поняла, что это конец — она падает…
Сердце как будто взорвалось, и сознание в тот же миг стало ускользать от нее. В последний момент она обрадовалась этому спасительному беспамятству — лучше ей не знать, что с ней будет дальше, — но тут в тело словно вонзились стальные клещи. Ее встряхнуло и кинуло на каменную стену обрыва. Колени вспыхнули болью, мгновенно заставив ее вынырнуть из беспамятства, в которое она только что стремительно погружалась. Другая боль вспорола ее руку чуть выше кисти. Мила закинула вверх голову — глядящие на нее черные глаза были ей знакомы.
— Держись! — натужно, словно через силу, произнес холодный голос и скомандовал: — Хватайся второй рукой за край обрыва!
Мила вскинула руку — пальцы поймали каменный выступ.
— Ищи опору ногами! — продолжал командовать холодный голос.
Ее ноги послушно заелозили по стене обрыва, но опоры не было, и они лишь беспомощно скользили по камням. Но, кажется, от этого все равно была польза. Мила словно отталкивалась от стены, помогая руке, тянущей ее вверх. Она слышала, как тьма внизу разочарованно стонет и зовет ее с еще большей силой, чем прежде.
«Иди ко мне-е!.. Ко мне-е!..»…
То живое, что было внизу, не хотело отпускать ее. Мила старалась не слушать, сосредоточиться на руке, держащей ее мертвой хваткой. Ее голова уже поднялась над краем обрыва. Локтем Мила ощутила твердую опору, почувствовав, как еще одна рука подхватывает ее под мышку. Вот уже ее колени коснулись каменистой поверхности. Чужие руки потянули ее в последний раз и отпустили. Мила плашмя упала на землю, все еще слыша голос живой тьмы, зовущей ее. Ей почудилось, что тьма сейчас поднимется и схватит ее, и, подскочив, Мила поползла на корточках прочь от провала. От ужаса тяжело, прерывисто дыша, она слышала только одну-единственную мысль, отбойным молотком стучащую у нее в голове: «Прочь! Прочь отсюда! Прочь от чудовищного нечто внизу! Прочь! Прочь! Прочь!».