Мила Рудик и загадка Сфинкса - Вольских Алека. Страница 79

— ?

— Ведь если задуматься, то выходит любопытная вещь. В своих видениях ты видела символы, начертанные на каменной стене пещеры. Но якобы иллюзорные образы оказались пророческими — ты увидела эти символы в реальности, побывав в пещере. Можно, конечно, считать, что таков был план Многолика. А можно предположить и другое: ты должна была увидеть эти надписи, ты должна была побывать в пещере, чтобы снова встретиться с Многоликом и снова победить его. И, конечно же, для того, чтобы свершилось еще одно пророчество.

— Еще одно пророчество?

— Вспомни, что случилось год назад.

Первое, о чем подумала Мила, — это смерть Горангеля. Но она не понимала, зачем Владыка заставляет ее вспоминать об этом.

— Я знаю, о чем ты подумала, — тихо произнес Велемир; в его глазах отразилась глубокая печаль. — Но я имел в виду другое. Год назад сбылось эльфийское пророчество — была найдена Великая Чаша эльфов. Теперь сбылось еще одно — Священный Единорог вернулся в свою Долину. И случилось это благодаря тебе. Благодаря тому, что ты готова была пожертвовать собой ради спасения жизни другого. И если я прав в своих предположениях, то не иллюзия Многолика привела тебя в пещеру, а твое Северное око, которое всегда указывает лишь тот путь, который должен пройти его владелец. Ведь в конце концов план Многолика потерпел крах. Он не смог отомстить тебе за свое уродство и вынужденное заточение в пещерах. И не смог отобрать у тебя твою защиту. Это и заставляет меня думать, что вполне возможно с самого начала это был не только его план.

— А чей еще? — Мила чувствовала себя совершенно растерянной, но во взгляде Владыки была твердость и уверенность, когда он ответил ей:

— Тех сил, которые помогают нам удерживать чашу весов в равновесии, чтобы зло никогда не перевешивало добро. Тех сил, которые, возможно, надеются, что когда-нибудь мы сами сможем нарушить это равновесие, наполнив чашу добра до краев и уничтожив все зло, которое существует в мире.

Уничтожить зло? Эти слова заставили Милу вспомнить о том, что лежало камнем у нее на сердце и наполняло все ее существо болезненными противоречиями, из которых, казалось, выбраться нет никакой возможности. Она подумала об этом впервые в тот самый момент, когда осознала, что Лукой Многолик жив, что заклинание, отскочившее от нее рикошетом, не убило его.

Ей было просто необходимо сказать об этом хоть кому-нибудь. Наверное, она надеялась, что какая-то часть ее мучительных переживаний развеется, если она произнесет это вслух. Поэтому она решилась.

— Я, наверное, плохой человек, — произнесла Мила, — но… я рада, что после произошедшего год назад в Проклятом замке Многолик выжил.

Если Мила и ожидала, что Владыка из исключительного миролюбия его характера не станет открыто упрекать ее в таких ужасных, кощунственных мыслях, то уж никак не могла предположить, что он согласится с ней.

— И ты абсолютно права, — негромко сказал он. — Ты просто не хочешь быть убийцей.

Мила какое-то время молчала, словно хотела услышать в последней фразе какие-то нотки неискренности. Но их не было, и она просто кивнула, подумав про себя:

«Или я просто не хочу быть убийцей своего отца. Потому что, может оказаться, Лукой Многолик и есть мой отец».

— Ты не хочешь быть убийцей, — уже громче повторил Велемир, словно прорываясь силой своего голоса сквозь сумрачные мысли Милы. — И это правильно. Ты еще слишком молода, чтобы нести в своем сердце такую ношу — чью-то отобранную жизнь. Не думай, что ты плохой человек, Мила. Сегодня тебе удалось спасти жизни двоих — твоего друга и брата твоего учителя. И, что не менее важно, тебе удалось понять и прочувствовать то, что понимает не каждый взрослый, — какой огромной ценностью является человеческая жизнь!

Мила подняла глаза на Владыку. Странное у него в этот момент было лицо — непривычное. Он не улыбался ей снисходительно, как всегда улыбаются взрослые, когда делают вид, что объясняют что-то очевидное для них, взрослых; что-то такое, что может быть непонятно только детям. Немного хмурился, но не оттого, что был раздражен или зол на кого-то — его взгляд был спокойным и ясным. Велемир перевел взгляд к окну, за которым солнечные пятна играли на листве деревьев, а тени от ветвей чуть заметно скользили по траве. Секунду он словно прислушивался к беззаботному пению птиц, и Миле почудилось, что в этот момент в его взгляде промелькнуло и в тот же миг исчезло что-то похожее на ожидание.

— А ведь она так велика, — наконец нарушил молчание Владыка, — что за жизнь своего друга ты, не задумываясь, готова была отдать свою собственную. Она так велика, что Лукой Многолик на твоих глазах убил твоего товарища и сегодня чуть было не убил еще одного, но ты все равно не считаешь, что имеешь право взамен отобрать его жизнь. Это и есть ценность человеческой жизни, на которую никто из нас — неважно маг он или нет — не имеет право покушаться.

— Но ведь Многолик считает, что он имеет право убивать людей! — возразила Мила с неожиданной для самой себя горячностью.

— И он уже наказан за это, — тихо отозвался Владыка. — Ты видела его. Это уже даже не человек. Его душа исковеркана так же, как и его тело. С исковерканным телом еще можно оставаться человеком и радоваться свету. А жить с исковерканной душой — это, наверное, то же самое, что для господина Острика жить в Алидаде, где всегда только ночь и никогда не бывает солнечного света. Темнота, которая никогда не рассеивается, — что может быть хуже?

Мила вспомнила вампира, самым большим желанием которого было увидеть солнце.

— Не нужно брать с него пример, Мила, — пристально заглянув ей в глаза своим пронзительным зеленым взглядом, произнес Владыка. Он не назвал имени, но Мила и так поняла, когоон имеет в виду. — Ты лучше его. И ты всегда должна об этом помнить. И еще о том, что именно лучшим людям суждено прощать другим даже зло.

Мила помолчала, вдумываясь в слова Владыки и чувствуя, как бесчисленные острые шипы один за другим выскакивают из ее сердца.

— Я полагаю, — отвлек ее от размышлений голос Велемира. Мила подняла голову и увидела, как мелькнули лукавым блеском его глаза. — Я полагаю, без выговора нам все же не обойтись. Иначе могут подумать, что я даю своим ученикам слишком много поблажек.

Мила, которая давно ожидала выговора, обреченно вздохнула. Она представила разочарование на лице Акулины, и чувство вины неприятно заскребло у нее в горле.

— Однако, — поспешил добавить Велемир, — вместе с выговором я должен также объявить благодарность тебе и твоим друзьям.

— Благодарность? — Мила вскинула голову и удивленно воззрилась на Владыку. — Но за что?

Владыка сделал вид, что всерьез задумался.

— Давай посмотрим, — протяжно сказал он. — До сегодняшнего дня в непосредственной близости с Троллинбургом находилось очень опасное, зловещее место — Долина Забвения. Конечно, такое соседство не могло не вызывать у местных жителей чувства страха. Однако теперь любой сможет спуститься в Долину, зная, что ему ничего не угрожает. Люди перестанут исчезать и гибнуть в Долине. И это благодаря тебе. Не знаю, что по этому поводу думаешь ты, но лично я считаю, что это достойно благодарности. — Владыка понизил голос до шепота: — К тому же благодарность поможет как-то сгладить неприятный осадок от выговора, ты со мной согласна?

Мила улыбнулась и с готовностью кивнула. Владыка тоже улыбнулся, и морщины-лучики весело заиграли вокруг его глаз.

— А теперь тебе нужен отдых, — сказал он. — Ничуть не сомневаюсь, что у тебя была очень трудная ночь. Думаю, хороший сон поможет восстановить силы.

Мила снова кивнула, встала с кресла и пошла к выходу. Но, пройдя всего лишь несколько шагов, остановилась и обернулась.

— Владыка?

— Да, Мила?

— Я еще хотела спросить. Многолик сказал, что Метка защищала от опасности меня и даже себя. Но те случаи, о которых он говорил… Это не так — меня выручали друзья, однажды даже привидения, которые живут в театре, а не Метка. Почему же он решил, что это была Метка?