Когда фея слепа (СИ) - Нечаева Екатерина "Etcetera". Страница 5

Миара тоже вздыхала и молчала. Утомленная тетка спала в углу кареты, а отец окидывал прощальным взглядом замок лорда и о чем-то думал.

– А ведь и не скажешь… – пробормотал он, покосился на нас и замолчал.

– Что не скажешь? – спросила я.

– Так, просто слухи. Потом узнаешь, детка, – отец посмотрел на меня и улыбнулся. – Сегодня ты так похожа на свою маму, девочка моя.

– Вряд ли, – вздохнула я.

– Я горжусь тобой, Ленни. – сказал он. Больше мы не говорили, но мне полегчало.

На второй бал я не поехала и, несмотря на то, что нога зверски ныла, я посчитала это благом. И невероятной удачей. Все началось с того, что после страшной грозы, гнувшей деревья в воскресенье, и постоянного мелко моросящего дождя, в среду наконец распогодилось. Светило солнце, пели птицы, и я, переодевшись в рубаху и штаны, утянутые у прислуги, решила с утра пораньше прокатиться на лошади. Все равно меня никто в таком виде не застукает, а если и заметит издали, то не примет за благородную леди и не узнает. Еще в детстве я всегда каталась в таком виде, благо меня контролировать было некому, и поняла, что это гораздо удобней, чем в дурацком, узком и сковывающем костюме для верховой езды и в дамском седле. Отец догадывался о моих причудах, но позволял мне делать, что я хочу. Я действительно была до жути разбалованным ребенком. Если я что-то хотела, мне это всегда немедленно доставлялось или дозволялось. Хотя моим достоинством было то, что требовала что-то я редко и никогда ничего невозможного.

В общем, утро было потрясающее, невероятно синее небо, солнце живым золотом расплескивалось по окрестностям, а вокруг не было ни души. Тишину можно было пить, как прозрачную воду из колодезного источника. И я решила поскакать галопом и перепрыгнуть через вывернутое с корнями воскресной грозой дерево. Это был бы красивый и героический прыжок. Ну и понятно, что у меня из этого вышло. Перед корягой лошадь неожиданно остановилась, я слетела с нее, но как-то странно, вбок, зацепившись за стремя, и растянула ногу. Было не настолько больно, сколько позорило мое самолюбие, и обратно я возвращалась побитой собакой, поджав хвост, и уже ожидая проповеди от тетки Розамунды. В конюшне меня окружили охающие и ахающие слуги, обычно я быстренько сматывалась, чтобы меня не успели заметить, но из-за хромоты не повезло. Я стояла в мужском костюме, с горящими ушами, и ждала справедливой кары небесной, то бишь долгой проникновенной речи от тетки о моем недопустимом поведении. Но она лишь покачала головой, осмотрела мою ногу и сказала, что я сама себя наказала. Из-за своей неуклюжести на бал я не поеду. Если б она знала, что это была для меня самая счастливая новость, она не была бы так благодушна и даже заботлива. Остаток недели я провалялась на подушках и вся бальная суета обошла меня стороной. Я болела и меня не велено было беспокоить. Я полистывала книги и журналы, лузгала орехи, ела яблоки, нагло вышвыривая огрызки в окно, и была абсолютно счастлива. Впрочем, когда появлялся кто-то из родных я хмурилась и жаловалась на жизнь, давя на жалость. Мне было невероятно хорошо. Когда карета отъехала, я наконец вздохнула совершенно спокойно, поняв что на бал меня точно уже не возьмут.

Слуги о чем-то неслышно переговаривались, потом я услышала шепот:

– Опять!

Во дворе что-то бухнуло, грохнуло и, подскочив к окну, я увидела только яркую вспышку, взлетающую со двора в небо. Протерла глаза, но во дворе ничего не оказалось. Вот черт. Прости матушка. Но вспышка очертаниями слишком уж походила на карету. И в ней будто кто-то сидел. Вроде головой я при падении не билась. Я взъерошила и так взлохмаченные волосы и приказала слугам помочь мне выйти во двор, чтобы посидеть там с книжкой и полюбоваться на закат. Ничего странного во дворе не было, а все вокруг были послушные и предупредительные. Больной быть оказалось очень приятно. Все вокруг бегают и угождают. К следующему балу нужно б опять свалиться.

В два часа ночи все повторилось снова. Вспышка и огненная карета. Прыгая на одной ноге, я добралась до окна и выглянула. Темнота, едва ясные очертания дворовых пристроек. И конечно, никакой кареты. Родственники приедут еще не скоро, они не могли там быть. Может это была такая большая падающая звезда? Но во дворе ничего не светилось, вряд ли. Я вздрогнула. Показалось, пробежал кто-то. Сенди?

Отец, тетка и Миара приехали под утро, долго устало ходили по коридорам, умывались с дороги, нудно и аккуратно, с помощью слуг, снимали рюши, заколки, ленты, часы, драгоценности, корсеты и все, что обычно одевают на бал, чтобы показать насколько ты богат и аристократичен. Потом наконец разошлись по комнатам и все затихло. Какое же счастье, что я туда не поехала. А вот Сенди последний бы зуб отдала, только чтобы в окошко на чужое веселье поглядеть. Сенди… и почему я все время о ней думаю. Странно.

Миара потом пересказала мне все, что было, хотя пересказывать особенно было нечего. Она танцевала четыре раза. Опять явилась неведомая красотка, и лорд танцевал только с ней, и еще обо мне спрашивал блондинистый тип, с которым я якобы познакомилась в прошлый раз. Покрываясь холодным потом, я взмолила всех богов, чтобы это был другой блондин, а не Адар. Но особой уверенности не было. Точнее, вообще не было. Бедная моя репутация. Потом Миара снова села за пианино и грустная мелодия лилась из-под ее пальцев, а я думала о том, что любой бы в нее влюбился, если бы услышал, как она играет. Сводная сестрица ловко перебирала клавиши и казалось вместе с музыкой моя душа натягивается, как невидимая струна, и если прекратится музыка, она оборвется вместе с ней. И мне было жаль, что у меня нет слуха и я никогда не смогу создать что-то настолько прекрасное, как этот этюд неизвестного композитора. Даже больше жаль, чем когда на меня так презрительно пялилась та красотка лорда. Я вышла в сад, заметно прихрамывая и почти наслаждаясь своей хромотой. Хромая, не нужно гнаться за кем-то, стараться выглядеть лучше, потому что хромота все равно все испортит, и от этого было спокойно. Мелодия догоняла меня, лилась мне в спину и ускользала сквозь пальцы. Я прохромала к подвешенному между деревьями гамаку, сорвала с ветки кисловатое мелкое яблочко и со счастливым вздохом устроилась в нем, раскрыв книгу. Хромота это самое лучшее, что случалось со мной за последнее время. Она давала мне свободу делать только то, что я хочу. И тут раздался этот смутно знакомый голос:

– Значит, это правда? Ну как твое самочувствие?

От неожиданности я дернулась и чуть не грохнулась на землю. В десятке шагов, опираясь о низкое сливовое дерево, как предвестник зловещего неотвратимого конца света, стоял Адар. Я даже глаза протерла. Кто его пустил? Как он вообще узнал, где я живу?

– Отлично, – пробормотала я, все еще надеясь, что это просто кошмарный сон. Он меня преследует? – А что вы… ну тут… делаете…

– Проходил мимо и решил справиться о твоем самочувствии. Твоя сестра сказала, что ты пострадала, свалившись с лошади, – он сказал это так небрежно, будто справляться о самочувствии полузнакомой девицы, самое естественное, что бывает в жизни.

– А-а… но мы же не настолько знакомы…

– Я же сказал, просто проезжал мимо, а учитывая твою способность влипать в ситуации, я ожидал чего-то худшего, чем легкое прихрамывание.

– Легкое? – возмущенно переспросила я. Да глаза тетки наполнялись слезами жалости, когда она смотрела, как я ковыляю. Повисла тишина. Главный городской развратник стоял и о чем-то раздумывал.

– Ну, как вам вчерашний бал? – вымученно спросила я. Иногда условности сильнее нас, и вежливую беседу нужно начинать, а не в напряженном молчании смотреть друг на друга. Вот поговорим о бале, перейдем на разговор о погоде, а потом я сошлюсь на усталость и наконец выпру его из батюшкиного поместья.

– Пустая трата времени, – с подкупающей откровенностью признался он, подходя ко мне ближе, бесшумно, чуть крадучись, как охотник настигающий свою жертву. За его перемещениями я наблюдала опасливо.