Танцуй как звезда! - Дробина Анастасия. Страница 19
– Сейчас, Нин-Тигранна! – Лера со всех ног кинулась в опустевшую раздевалку… и замерла на пороге, растерянно глядя на пустой стол.
Флешки не было. Не было и туфель. На столешнице, словно в насмешку, валялись браслеты Эсмы и забытая кем-то из хора жёлтая ленточка.
Ледяная волна мгновенно поднялась из живота. Лера упала на колени, лихорадочно облазила все закоулки раздевалки, чуть не опрокинула стол, вывернула наизнанку сумку, заглянула в каждый её карман – сама не зная зачем. Ведь она же своими руками выложила на стол и флешку, и туфли! Нарочно, чтобы долго не искать – и вот…
«Всё, – сказал какой-то мёртвый голос у неё в голове. – Всё…»
– Ну, что там? – просунулась в раздевалку голова Романа. – Твой выход через… Лерка, что ты?!
Он мгновенно понял, что случилась беда. Одним прыжком пересёк раздевалку, сел на пол рядом с Лерой, взял за плечи, заглянул в глаза.
– П-пропала ф-флешка… – глотая слёзы, едва выговорила она. – И мои т-туфли… Вот здесь стояли – и нету…
– Может, кто-то взял?
– Не знаю…
Роман вылетел в коридор. Через минуту все имеющиеся в наличии участники концерта ползали по полу и обшаривали раздевалку и коридор, то и дело испуская взволнованные возгласы. Впрочем, всем было ясно, что поиски бессмысленны. Крошечная флешка ещё могла куда-нибудь завалиться, но пара туфель?!. А время шло, и с каждым мигом Лере становилось всё очевидней: сегодня ей на сцену не выйти. Она сидела на полу в раздевалке, безвольно привалившись головой к ножке стола. Слёз уже не было, в горле было сухо и горько. В зале Софья Николаевна… что она подумает?! А что сказать вечером Эсме?.. Господи, да как же это случилось…
– Лерка, надо выходить.
Она не сразу поняла, что это обращаются к ней. Медленно повернула голову. Роман сидел рядом на полу, крепко держа её за руку, и чёрные глазищи смотрели на Леру в упор.
– Лерка, твой выход. Вставай и иди.
– Но… как? – одними губами спросила она, уверенная, что один из них сошёл с ума. – Ромка, как? Я же без туфель… Они же не нашлись…
– Наплевать. Вставай и иди. – Мохнатые Ромкины брови сошлись в сплошную полосу. – Назло всем – вставай и иди! Ты и босиком спляшешь, я знаю! Я на тебя целый месяц смотрел! Вот увидишь – хорошо будет! Никто и не поймёт ничего!
– А музыка?!. – вскричала Лера, и слёзы брызнули из глаз, смывая наложенный грим. – Нет музыки, дурак! Флешки – нет! А выходить – через три минуты! Всё, понимаешь?! Это – всё!
Роман открыл было рот – но ответить Лере не успел: в дверь заглянула встревоженная сверх меры Нина Тиграновна.
– Лера! Ну что же это такое?! Давай скорей флешку, Шестова с Герасимовым уже работают! В чём дело, ты почему плачешь?!.
– Нина Тиграновна, – послышался вдруг спокойный голос Романа. – У нас тут проблемы. Флешки нет. Придётся Лерке работать под «живую». У вас вроде семиструнка в музыкальном классе висела?
– Да. – Нина Тиграновна растерянно смотрела на парня. – Но, Лагутин, на ней не играли лет пять! Она расстроена совершенно и…
– Колосов! Серёга! – позвал Роман. – Будь человеком, слетай в музыкалку! Принеси гитару со стены! Да осторожней там, вещь ценная! Нин-Тигранна, дайте ему ключи!
Завуч машинально достала связочку ключей, сунула Колосову, и тот унёсся.
– Мухой, говорят тебе!!! – заорал ему вслед Роман.
– Лагутин, но она же может совсем не заиграть…
– У МЕНЯ заиграет, – пообещал он. – И нужен низкий микрофон на сцену. А пока я гитару настрою, «подержите» зал. Ну, расскажите там, какие Шестова с Андрюхой молодцы, как они уже по высшей категории работают… Что Герасимов в институт физкультуры поступает… Мне трёх минут хватит.
– Ромка… – пролепетала Лера. – Ромка… Но как же?.. Ты же…
Роман повернулся к ней, и Лера заметила, что он бледен до серости.
– А ты – иди умойся, – всё тем же неестественно ровным голосом приказал он. – И чтоб через три минуты заново накрашена была!
Последующие мгновения слились для Леры в одну туманную полосу, в которой изредка проскакивали чёткие кадры. Вот она плещет себе в лицо ледяную воду в туалете… Вот вихрем врывается обратно в раздевалку, а там Роман, чертыхаясь по-цыгански, в окружении взволнованных артистов крутит колки у пыльной семиструнки… Вот она накладывает грим дрожащими руками, роняя на пол то помаду, то карандаш, которые кто-то тут же услужливо подаёт ей… Вот натягивает на запястья браслеты, забыв расстегнуть их, и снова кто-то делает это за неё… Вот мимо проходит, вернувшись со сцены, Ира Шестова, но Лера не может даже взглянуть в её сторону… Вот Роман с гитарой в руке, заглядывает в раздевалку, и голос его звучит словно сквозь подушку:
– Лерка, нас объявили. Идём.
– Ромка, я не могу… Я боюсь… Как же это будет?..
– Ничего не бойся. Я здесь. Пошли!
Они вышли на сцену вдвоём. Нина Тиграновна ещё дрожащим от волнения голосом объявила:
– Цыганская «венгерка»! Танцует Валерия Стрепетова, аккомпанирует Роман Лагутин!
Зал загремел хлопками, и Лера беспомощно обернулась на Ромку. Тот спокойно, привычно «снял» аплодисменты, подняв руку. Чуть улыбнулся плясунье. Перехватил гитару, с которой так и не успел стереть пыль, и взял первый аккорд.
И больше Лера ничего не чувствовала. Словно не она, а кто-то другой, мягко ступая по полу босыми ногами, пошёл задорной «ходочкой». Словно ещё кто-то, едва слыша мягкие переборы за спиной, делал «батманчики» и «верёвочки», «качалку» и «метёлочку», ускорял ритм, прибавлял чечётки и взмахивал рукавами под тонкий звон браслетов. Словно это не она била плечами, как учила Эсма: не «в стороны», а «вверх-вниз». Падали на лицо волосы, шуршала юбка, слышался чёткий стук пяток по сцене… И гитара, Ромкина гитара спорила с «примерчиками», перебивая и подгоняя, вздыхая неожиданным перебором, ускоряя такт. Он был здесь, он был с ней – и Лере море было по колено.
Казалось, пляска только-только началась, а вот уже позади все связки, и Лера взметнула сверкающим подолом юбки – «восьмёрка»! «Бабочка»! Снова «восьмёрка»! Школьный зал гремел аплодисментами, кто-то свистел и вопил от восторга. Девятые классы хором скандировали: «Лер-ка! Ром-ка!!!» Последний аккорд, последний удар босой пятки в пол – и конец.
Зал встал как один человек. Стояли средние и старшие классы, стоял весь педагогический состав, стояла директор. Аплодисменты перешли в овацию, и растерянная, испуганная, ещё не верящая, что всё закончилось, Лера вдруг вспомнила, что надо сделать поклон. И «вошла в штопор». Правая рука упала к коленям, а левая вытянулась в сторону музыканта. Музыканта, который, улыбаясь и прихрамывая сильней, чем обычно, подошёл к плясунье и взял её за руку, чтобы развернуть к залу.
Стоя рядом с Ромкой на краю сцены, Лера вдруг с ужасом почувствовала, что к горлу подступают слёзы. И, всхлипнув, побежала прочь. Роман кинулся за ней, не глядя бросил гитару на стол в раздевалке – и они обнялись так, словно только что спаслись от смерти. И Лера, всхлипывая, зарылась лицом в футболку на плече парня.
– Ромка… Ромка… Ой, боже мой…
– Ну что, что?! Ты же молодец… Лучше всех была…
– Это ты молодец… Это ты лучше всех… Ромка, Господи, ты вышел! И сыграл!!!
– Я ж тебе говорил: ничего не бойся! Ничего никогда со мной не бойся…
Она подняла на него мокрые сияющие глаза – и почувствовала вдруг прикосновение тёплых губ к своей щеке. И к губам… И к виску… И, смеясь и плача, обняла Ромку за шею.
– Дети!!! – раздался официальный голос с порога, и Роман с Лерой, отпрянув друг от друга, уставились на Нину Тиграновну. – Их там вызывают – а они здесь, видите ли, целуются!!! Марш немедленно на сцену! Никто не хочет уходить, вас ждут!
Роман усмехнулся. Достал из джинсов скомканный, не первой свежести платок, кое-как вытер потёки туши на лице Леры и потянул её за руку.
И вот они уже снова стоят вдвоём на авансцене. Лера чуть не расхохоталась, увидев, как Светка Глушко в пятом ряду, вскочив на стул и с досадой отмахиваясь от классной руководительницы, вопит: «Браво!!! Бис! Стрепетова, ура-а-а!!!» И Софья Николаевна, похожая на королеву-мать в своём бархатном платье, стоит и сдержанно хлопает, но глаза её сияют, как у молодой. А через зал от дверей (Лера снова подумала, что сходит с ума) вихрем несётся Эсма. Она взлетела на сцену в один миг, чуть не смела с ног Леру страстным поцелуем и сразу же, плача, повисла на шее у брата: