Дети пустоты. Пройти по краю - Романова Любовь Валерьевна. Страница 44
Обсуждая эту тему, друзья покинули Женькин номер и направились в столовую. Туда где призывно позвякивал посудой и дразнил волшебными запахами только-только начавшийся обед.
Спущенный на пол щенок, тут же подскочил к старшему товарищу. Пока Боров солидно трусил по коридору, неугомонный карапуз носился вокруг, покусывая пса за упитанные ляжки. Бульдог тяжело вздыхал и заглядывал Феде в глаза: «Эту козявку можно прямо сейчас съесть? Или не стоит портить аппетит перед обедом?»
Тим и Бруно отреагировали на появление вардака, как положено – отвисшими челюстями. Оба сидели на солнечной веранде за круглым столиком. На золотистой скатерти лежали белые салфетки и приборы. Тут же стояла плетенка с горячими лепешками и кувшин ледяного апельсинного сока.
Пока Женя торопливо скармливала своему червяку посыпанный кунжутом хлеб, парни по очереди приласкали щенка и принялись спорить. Тимофей настаивал на версии: «Исси из вредности обманули Женьку». Бруно сомневался: «Нет, они верили в то, что говорят». Женя с ним соглашалась: «Тизерия и Ангел могли обмануть, но Митика – нет, нет и нет! Нужно было видеть глаза девочки, когда ее застукали перед клеткой со щенятами».
– Чего это они так на нас пялятся? – прервал спор Федор. – Настоящих кошек не видели?
Женя украдкой огляделась. Она только сейчас обратила внимание, что кроме их четверки ни на ком из постояльцев «Четырех миров» нет униформы. На фоне их пестрой толпы друзья смотрелись в своих костюмах белыми воронами. Вернее, черными воронами в гуще разноцветных птах.
Ну, положим, депферы вообще не признавали никакой формы, прикинула Женька. Каждый из них ходил, в чем А-но на душу положит. Крыланы на официальных мероприятиях в лучшем случае придерживались единого стиля – светлые рубахи, платья и брюки свободного покроя. А вот кошки и крысюки, те гордились своей униформой и не упускали случая ее надеть.
Что же получается, в зале одни Люди ветра и глубины? Женя прищурилась. Да нет. Вон та поджаренная до золотистой корочки дама за ближайшим столиком явно кошка. Рядом с ней муж – скорее всего, обычный человек. Тут же крутятся их сыновья. Одному года четыре, другому – шесть. А чуть подальше обгладывает баранью косточку угрюмый крысюк. Клетчатая красно-белая ковбойка на нем расстегнута почти до живота – на веранде куда жарче, чем под землей.
– Просто никто из них не живет во фратриях, – принялся объяснять Бруно. – Они, как у вас говорят, сами свои мальчики и девочки.
– Эти люди нас не любят? – спросила Женька.
– Нет, просто стараются держаться подальше. Мы от них. Они от нас. Им нравится иметь семью, с детьми возиться, на жизнь зарабатывать. Как-то так.
Женьке начало казаться, что сидящий вокруг народ старается говорить потише. Наверное, обсуждает четырех подростков в униформе. А заодно и татуировку на щеке единственной девчонки в компании. Ей захотелось поскорее съесть положенный обед и убраться в свой номер.
Рядом раздался смех.
– Глянь, что он делает! – возбужденно пропищал мальчишеский голос. – Мам, ну дай ему кусочек!
Друзья разом оглянулись.
Ненадолго забытый всеми щенок вардака танцевал в кружеве солнечных лучей, пробивавшихся сквозь виноградную лозу. Крутился на задних лапах и басовито потявкивал, требуя награды. Муж загорелой кошки капитулировал почти сразу. Взял с огромного блюда на своем столе кусочек жареной баранины и бросил попрошайке.
– Вот ведь жук! – На бледных щеках Федора появился восторженный румянец. – Учись, Боров. Это тебе не под столом хрюкать.
Слова хозяина расстроили пса. Слегка раскосые глаза французского бульдога наполнились такой скорбью, что Женька потянулась потрепать его по толстой шее. Но сделать этого она не успела. Боров встал и потрусил к другому столу. За ним сидела пожилая пара. Вычислить крыланов не стоило труда – их выдавала чопорность, свойственная этой расе.
Оказавшись в поле зрения Людей ветра, Боров лег на пол и начал неуклюже кататься. Он напоминал толстого тюленя, исполнявшего цирковой номер. Пыхтел, похрюкивал, но продолжал трудиться. При этом умудрялся натужно улыбаться.
Долго ждать награды не пришлось. Восхищенные крыланы тут же отправили в широкую пасть артиста солидный кусок рыбного филе.
– Ну что, Федя, съел? – засмеялась Женька. – Смотри, что твой толстячок умеет.
– Вижу. Перевариваю, – покачал головой потрясенный целитель.
А на другом конце веранды уже повизгивали от восторга три юные русалки. Перед их столиком новое представление давал щенок вардака. Он потешно ползал на животе, по-лягушачьи отталкиваясь задними лапами. «Какая лапочка!», «Просто пупсик!», «На тебе пиццы кусочек!», – неслось от компании длинноволосых представительниц Людей глубины.
– Ну, Боров, давай! Не посрамись! – подмигнул бульдогу Тим. – Покажи, на что способен!
И Боров показал. Выбрал себе новых зрителей – розовощекого, похожего на депфера, парня и маленькую девочку с нимбом светлых кудряшек – подобрался к ним поближе и принялся музыкально похрюкивать. Женька с удивлением различила в утробных звуках что-то похожее на «Yellow Submarine». Кудрявая девочка тоже узнала песню и начала звонко подпевать.
Спустя пять минут вся столовая хохотала, хлопала в ладоши и подкармливала двух артистов. Те бегали от столика к столику, удивляя зрителей все новыми и новыми трюками. Падали навзничь и притворялись мертвыми, протягивали для пожатия лапы, крутились волчком, поднимали оброненные вилки и даже пытались ходить на передних ногах. Боров давно забыл о ревности. Он втянулся в предложенную малышом игру и развлекал постояльцев «Четырех миров» с азартом настоящего артиста.
– И ведь не повторились еще ни разу! – весело сказал Женьке щекастый депфер.
– Потрясающе! – согласилась мать двух мальчишек. – Чудесные собаки!
Отчуждение, которое Женька чувствовала в самом начале, бесследно исчезло. Все вокруг подмигивали друзьям, просили разрешения погладить циркачей и спрашивали, как их удалось так здорово выдрессировать?
– Морили голодом! – с напускной мрачностью отвечал Федор.
Но ему никто не верил.
– По-моему, ребята только что дали нам урок дипломатии, – улыбнулась Женя. – Заметили, как они нас со всеми подружили?
– Ага, и заодно пообедали, – согласился Тим. – Вот ведь обжоры хитромудрые!
Это был лучший обед за последние две, нет, пожалуй, три недели. А может, и за всю Женькину жизнь. Друзей обслуживал сам Гудмунд. Памятуя просьбу Федора, накормить их обычной пиццей, он не стал угощать подростков итальянскими деликатесами. Ограничился мясом ягненка на косточке, горой жареной картошки, пиццей Папперони и огромными порциями салата. Правда, последний понравился только Бруно. Остальные в недоумении поковырялись в куче крупно нашинкованной травы и перешли к более съедобным блюдам.
– Корм для козы, – скривился Тим. – И как они только это едят?
– Лучше скажи, как вы лопаете нарезку из огурцов и помидоров? Варвары! – парировал Бруно.
Зато всё остальное оказалось очень вкусным. Уже дожевывая пиццу с красно-коричневыми кругляшками поджаренной колбаски, разомлевшая Женька почувствовала, что засыпает. Еще немного и свалится под стол. Вот сраму-то будет!
– А вы, лапочка, не пробовали местные десерты? – Женю нежно тронула за локоть пожилая дама-крылан. – Нет? Очень советую «терамису». Можно взять себе кусочек там, на столике.
Услышав это, Тим с Бруно, не сговариваясь, поднялись и куда-то исчезли. Первым вернулся итальянец. Он нес поднос с парой кусков коричневого торта и чашками чая.
– Это тебе! – племянник Эдды изобразил на лице многозначительную улыбку, точно решил порадовать Женьку не десертом, а любовной запиской. – Побывать в Риме и не попробовать «терамису» – настоящее преступление.
Едва Женя погрузила ложку в нежный крем, как с точно таким же подносом вернулся Тимофей. Над столом повисло неловкое молчание. Бруно победно ухмыльнулся, Тим покраснел. Мрачно уставился на принесенные им два шоколадных треугольника в надежде, что они испаряться сами собой. Те намека не поняли и остались лежать на месте.