Буря мечей. Том 1 - Мартин Джордж. Страница 9

Сир Десмонд Грелл служил дому Талли всю свою жизнь. Он был оруженосцем, когда Кейтилин появилась на свет, рыцарем, когда она училась ходить, ездить верхом и плавать, а ко дню ее свадьбы стал мастером над оружием. Он видел, как Котенок лорда Хостера становится взрослой девушкой и супругой знатного лорда. «А теперь ему довелось увидеть, как я стала изменницей».

Ее брат Эдмар, выступив в поход, назначил сира Десмонда кастеляном замка, и судить Кейтилин за ее преступление тоже входило в его обязанности. Для храбрости он прихватил с собой отцовского управляющего, унылого Утерайдса Уэйна. Теперь они оба стояли и смотрели на нее – дородный, краснолицый, сконфуженный сир Десмонд и серьезный, худой, меланхолический Уэйн. Каждый ждал, чтобы заговорил другой. «Они всю жизнь посвятили моему отцу, а я в награду покрыла их позором», – устало подумала Кейтилин.

– Ваши сыновья, – сказал наконец сир Десмонд. – Мейстер Виман рассказал нам. Бедные дети. Это ужасно. Ужасно. И все же…

– Мы разделяем ваше горе, миледи, – сказал Уэйн. – Весь Риверран скорбит вместе с вами, но…

– Должно быть, подобные вести лишили вас рассудка, – прервал его сир Десмонд. – Вас можно понять – такое горе сведет с ума любую мать. Вы не знали…

– Знала, – твердо ответила Кейтилин. – Я прекрасно понимала, что делаю, и знала, что это измена. Если вы меня не накажете, люди сочтут, что я действовала в сговоре с вами. Между тем вина моя и только моя, и отвечать я должна одна. Наденьте на меня опроставшиеся цепи Цареубийцы, если посчитаете нужным, и я приму эти оковы с гордостью.

– Заковать? – Одно это слово повергло бедного сира Десмонда в ужас. – Мать короля, дочь моего лорда? Невозможно.

– Быть может, – вставил управляющий, – миледи согласится не покидать своих покоев до возвращения сира Эдмара. Побудет в уединении, молясь за своих убиенных сыновей?

– Да, заточение, – подтвердил сир Десмонд. – Заточение в башне – это вполне приличествует случаю.

– Если я должна находиться в заточении, то заточите меня в покоях отца, чтобы я провела с ним его последние дни.

– Прекрасно, – пораздумав, сказал сир Десмонд. – У вас не будет недостатка в удобствах и учтивом обхождении, однако выходить вам нельзя. Септу вы можете посещать, когда необходимо, но все остальное время должны проводить в покоях лорда Хостера вплоть до возвращения лорда Эдмара.

– Как скажете. – Брат ее не может называться лордом, пока отец жив, но Кейтилин не стала поправлять старика. – Приставьте ко мне стражу, если нужно, но я даю слово, что не стану пытаться бежать.

Сир Десмонд кивнул и вышел, явно радуясь, что покончил со своей неприятной задачей, но печальный Утерайдс Уэйн задержался еще ненадолго.

– Вы допустили тяжкую провинность, миледи, и притом напрасно. Сир Десмонд послал сира Робина привезти назад Цареубийцу… или, на худой конец, его голову.

Кейтилин ничего иного и не ждала. «Да придаст Воин силы твоей деснице, Бриенна». Она сама сделала все, что могла, и ей оставалось только надеяться.

Ее вещи перенесли в отцовскую опочивальню, где стояла большая кровать под балдахином, в которой Кейтилин родилась, со столбиками в виде прыгающих форелей. Сам отец лежал теперь на полпролета ниже, в своей горнице, лицом к треугольному балкону, выходящему на его любимые реки.

Лорд Хостер спал, когда Кейтилин вошла к нему. Она постояла на балконе, опершись рукой на каменные перила. Быстрая Камнегонка под самым замком впадала в спокойный Красный Зубец, и видно было далеко по его течению. «Если с востока покажется полосатый парус – значит сир Робин возвращается». Сейчас река была пуста. Кейтилин, возблагодарив за это богов, вернулась в комнату и села рядом с отцом.

Неизвестно, сознает ли лорд Хостер, что она здесь, и находит ли он в этом какое-то утешение, но ей хорошо подле него. «Что сказал бы ты, узнав о моем преступлении, отец? Сделал бы ты то же самое, если бы в руки врага попали мы с Лизой? Или ты тоже осудил бы меня, сочтя обезумевшей от горя матерью?»

В этой комнате стоял запах смерти – сладковатый, тяжелый и прилипчивый. Он напоминал ей о сыновьях, которых она потеряла, о милом Бране и малютке Риконе, убитых Теоном Грейджоем, бывшим воспитанником Неда. По Неду она горевала до сих пор и всегда будет горевать, но отнять у нее еще и детей…

– Это чудовищно – потерять ребенка, – прошептала она – больше себе, чем отцу.

Лорд Хостер открыл глаза и прошелестел:

– Гвоздика…

Он не узнал ее. Кейтилин уже привыкла, что он принимает ее то за мать, то за сестру Лизу, но имени «Гвоздика» она еще не слыхала.

– Я Кейтилин. Твой Котенок, отец.

– Прости меня… за эту кровь… прошу тебя, Гвоздика…

Неужели в жизни отца была еще какая-то женщина? Какая-нибудь деревенская девушка, с которой он дурно поступил в молодости? «Или служанка, с которой он утешался после смерти матери?» Странная мысль и тревожная. Кейтилин показалось вдруг, что она совсем не знает своего отца.

– Кто эта Гвоздика, милорд? Хочешь, я пошлю за ней? Где я могу ее найти? Она жива?

– Нет… – простонал лорд Хостер, ощупью ища ее руку. – У тебя будут другие… славные детки, и притом законные.

«Другие? Наверно, он забыл, что Неда больше нет? С кем он теперь говорит – все с той же Гвоздикой, со мной, или с Лизой, или с матерью?»

Отец закашлялся, сжав ее руку. Изо рта у него проступила кровь.

– Будь хорошей женой, и боги даруют тебе сыновей… законных сыновей… а-ах. – Ногти отца судорожно впились в ладонь Кейтилин, и у него вырвался глухой крик.

Явился мейстер Виман с очередной долей макового молока, и вскоре лорд Хостер Талли снова погрузился в тяжелый сон.

– Он спрашивал о какой-то женщине, – сказала Кет. – О Гвоздике.

– О Гвоздике? – недоумевающе повторил мейстер.

– Вы никого не знаете с таким именем? Служанку или женщину из ближней деревни? Может быть, это кто-то из его прошлого? – Кейтилин очень долго не было в Риверране.

– Нет, миледи, но я поспрашиваю, если хотите. Утерайдс Уэйн должен знать, служила ли такая в Риверране. Гвоздика, говорите? В простонародье любят давать девочкам имена цветов и трав. Помню одну вдову – она приходила в замок брать башмаки в починку, и ее, кажется, звали как раз Гвоздикой. Или Голубикой? Как-то похоже. Я, правда, давно уже ее не видел…

– Ее звали Фиалкой, – сказала Кейтилин, которая хорошо помнила эту старушку.

– В самом деле? – сконфузился мейстер. – Простите, леди Кейтилин, но я должен покинуть вас. Сир Десмонд разрешил говорить с вами лишь о самых необходимых вещах.

– Что ж, не будем нарушать его распоряжений. – Кейтилин не винила сира Десмонда – она лишила его повода доверять ей, и он, естественно, боится, как бы она, воспользовавшись преданностью кого-нибудь из риверранцев, которую те по-прежнему питают к дочери своего лорда, не учинила новую каверзу. «Зато от войны я теперь, хотя бы на время, избавлена».

Мейстер ушел, и она, накинув шерстяной плащ, снова вышла на балкон. Солнце отражалось и дробилось в реках, текущих мимо замка. Кейтилин, заслонив глаза от его блеска, искала вдали парус. Она боялась увидеть его, но паруса не было, а значит, она еще могла надеяться.

Весь день и часть ночи она следила за рекой, пока ее ноги не устали стоять. Под вечер в замок прилетел ворон. Хлопая крыльями, он опустился на вышку. «Черные крылья, черные вести», – подумала она, вспоминая последнего ворона и страшное послание, которое он принес.

Мейстер Виман вернулся к ночи обиходить лорда Хостера и принес ей скромный ужин из хлеба, сыра и вареной говядины с хреном.

– Я говорил с Утерайдсом, миледи. Он совершенно уверен, что ни одна женщина по имени Гвоздика при нем в замке не служила.

– Я видела, как прилетел ворон. Джейме схвачен? – «Или убит, упасите боги?»