Владыка времени - Неволина Екатерина Александровна. Страница 31

Потом Глеб, еще слабый после недавней болезни, стоял на крыльце и разговаривал с Ней.

– Ты не отвечал, и я очень-очень испугалась. Пожалуйста, не пропадай больше так неожиданно! Обещай! – взволнованно говорила Ольга.

Пообещать легко, но вот исполнить… И объяснить ей ничего нельзя. Это не его тайна. Ольге легко – на ней не лежит сейчас груз ответственности и тайны.

Глеб молчал, машинально обрывая лепестки с несчастного шиповника. Кстати, выпало, что «любит».

– Почему ты не отвечаешь? Ты меня совсем не любишь?

– Люблю, – отозвался он, кусая губы. – Прости, я… болел. Отравился…

Глебу ужасно не нравилась эта полуправда, которая, как всегда, была ближе ко лжи, чем к правде.

– Неужели действительно так сильно, что даже ответить не смог?

– Правда не мог. На меня болезнь как-то странно подействовала, я словно в забытьи был…

– Но теперь? Теперь тебе лучше? Хочешь, я приеду? Прямо сейчас?

Фоном в трубке звучал смех, скрипели качели. Видимо, она где-то возле детской площадки. Глеб представил Ольгу так явно, словно она находилась на расстоянии вытянутой руки от него – такая солнечная, такая трогательно-хрупкая!.. К горлу подступил спазм, а сердце глухо стукнуло в груди. Его сердце разрывалось от нежности. Он, Глеб, не сделал ничего, чтобы заслужить это счастье. Счастье вообще невозможно заслужить, оно всегда как драгоценный дар, неожиданный и щедрый. И дается ни за что.

– Я люблю тебя, – прошептал он в трубку, замирая от переполняющих грудь чувств.

– Я тоже, дурачок! – засмеялась Ольга. Светло засмеялась, радостно.

…Когда они наконец распрощались, договорившись о скорой встречи – только прощания заняли минут десять, – никто из них не решался нажать отбой, и они бесконечно повторяли друг другу «пока» и «целую» – Глеб заметил, что оборвал с десяток цветов, их лепестки лежали теперь у его ног.

«Надо завтра же утром выехать в Москву. Здесь делать нечего. И Библиотека наверняка где-то там. Коломенское, Кремль, храм Христа Спасителя… Возле каждого из этих мест есть река – то есть «мокрая дорога», и любое из них вполне способно оказаться тем, которое мы ищем», – думал он, не признаваясь даже себе, что больше всего влекут его в Москву отнюдь не поиски Книги.

Ближе к вечеру ребята собрались в кафе, чтобы обсудить текущее положение дел. Динка, почти совсем отбившаяся от рук, уминала огромное пирожное. Северин был сосредоточен и бодр, Александра же, во время болезни Глеба ставшая заметно мягче, опять отдалилась и сидела сейчас над своей чашкой кофе бледная и молчаливая.

– Не будем терять времени. Выезжаем завтра же, – объявил Глеб, оглядывая друзей.

– Ты точно не переоцениваешь свои силы? – недоверчиво спросил Северин. Остальные промолчали.

– Да я уже в норме. Завтра вообще как огурчик буду, – отмахнулся Глеб.

– То есть зеленый и пупырчатый? – продолжила известную шутку Динка. Александра посмотрела на нее строго.

– Ребят, все нормально, – в который раз повторил Глеб. – Я чувствую, разгадка нас ждет. Давайте рассмотрим все варианты. В Москве их больше, чем в любом другом городе. Сходим на места, Дина со своим чудо-прибором пошаманит… Евгений Михайлович прав, нам рано отчаиваться, поиски только-только начались.

– Ну смотри сам. Едем так едем, – согласился Северин.

После ужина они вернулись в гостиницу.

На веранде сидели парни, поселившиеся в комнатах, которые раньше занимала компания Кирилла. Эти не пели. Они пили пиво, громко переговаривались и слушали попсу. Так что Глеб с ностальгией вспомнил время, когда здесь звучали романтичные, приправленные ноткой грусти, песни. «А Кирилл, в сущности, неплохой парень», – подумалось Глебу.

На следующий день они уже были в Москве. Дорога действительно вымотала Глеба, так что, подъезжая к знакомым воротам, он глубоко вздохнул от облегчения. В этот раз Динка ехала с Северином. Сам Северин держался рядом с Глебом. Если позволяла дорога, он занимал место слева от Глеба, а Александра ехала справа, словно страхуя. Это очередное проявление внимания и заботы со стороны друзей тронуло Глеба. «Что-то сентиментальный я стал, хуже некуда», – думал он. А в голове вдруг всплыли события прошлого, задвинутые на самые дальние чердаки памяти.

Он уже привык бывать у Хохлика. Полюбил его пыльную, заставленную книгами и всякими редкостями квартиру и так же, как когда-то лез в драку из-за родителей, шел против всего класса, если сверстники решали устроить один из своих излюбленных приколов.

«Хохликов любимчик» – дразнили его, и Глеб принимал эту кличку, словно награду.

В один из выходных дней, который Глеб проводил у Хохлика, они долго разговаривали о таинственной Атлантиде.

– Пару лет назад, – рассказывал Хохлик, – я был на острове Санторин. Это в Эгейском море. Потрясающее место, вот посмотри, – и он протягивал Глебу пачку фотографий с ярко-синим морем и слоистыми трехцветными скалами – белыми, красными и черными. – Видишь, остров странной формы. Словно чашка, у которой отбили донышко, остались только края. Раньше это был круглый остров, но в результате извержения вулкана, произошедшего около тысяча шестьсот двадцать седьмого года до нашей эры – представляешь, как давно! – кратер провалился, унеся с собой большую часть земли, а пришедшая затем гигантская волна-цунами и груды обжигающего вулканического пепла довершили разрушения. Остров более никогда не поднялся, не достиг былой славы. А ведь еще задолго до греков на Санторине существовала великая цивилизация. Ученые называют ее Минойской. Двух-трехэтажные дома, украшенные великолепными фресками, все удобства зрелой культуры. Даже по немногочисленным дошедшим до нас свидетельствам очевидно, сколь развитый народ обитал в этих местах. Недаром есть версия, что именно Санторин и есть давно потерянная легендарная Атлантида.

Глеб, увлеченный рассказом, позабыл об осторожности.

– А если мои родители из легендарной Атлантиды? – вдруг спросил он.

– То есть? – Хохлик машинально взъерошил свои и без того лохматые волосы и непонимающе посмотрел на ученика.

– Понимаете, мне иногда кажется, что они совершенно необыкновенные, – окончательно решился Глеб. – Ну, необязательно из Антантиды, но что-то такое? Они иногда снятся мне, только проснувшись, я не могу вспомнить никаких подробностей. Понимаете, они разговаривают со мной.

Хохлик кашлянул.

– Хммм… Глеб. А не кажется ли тебе, что это ты сам придумываешь? – наконец, выдавил он.

Вспышка гнева была такой яркой, что Глебу на секунду пришлось закрыть глаза.

– Я не выдумываю, Владимир Николаевич! – ответил он так яростно, что Хохлик смешался и поспешно заговорил о чем-то другом.

Больше они к этой теме в тот день не возвращались, и Глеб чувствовал растерянность, оставшись непонятым. Ему казалось, что молодой историк непременно его поймет и поддержит.

Но и это, как оказалось, было еще не все. Дальше дела пошли еще хуже…

Глеб встряхнул головой, отгоняя непрошеные воспоминания. Теперь он стал умнее и не рассказывает то, что не нужно. Он научился отгораживаться и принимать меры предосторожности – просто так, инстинктивно и заранее. Теперь он уже не тот доверчиво-глупый мальчик. Он вырос, он окреп и оброс панцирем. Все его тайны останутся при нем.

Глава 14

Слепое пятно

Ветер лениво гнал облака, которые, несмотря на его усилия собрать их в стайки, непослушными овечками разбегались по всей синеве бескрайнего неба.

На берегу Москвы-реки стояли двое. Он и она. Они молчали. Не потому, что им нечего было сказать друг другу, а потому, что иногда не требуется слов – достаточно простого прикосновения, достаточно взгляда.

Девушка, прильнувшая к груди молодого человека, слушала, как бьется его сердце, и знала, что каждый удар – для нее.