Владыка времени - Неволина Екатерина Александровна. Страница 33
Она сидела напротив него, как всегда, доброжелательно-спокойная. Глеб смотрел на ее кольцо – огромный треугольник, внутри которого был вписан глаз, и чувствовал себя так, словно опять очутился между мирами.
Он только что закончил рассказ. Светлана слушала внимательно и очень серьезно, иногда задавала странные вопросы – например, какого цвета был кафтан у Малюты Скуратова или сколько зубов недоставало во рту у шамана. Она не смеялась, не говорила о его слишком богатом воображении, напротив, иногда кивала, словно находя подтверждение собственным мыслям.
– Наше подсознание гораздо умнее нас, Глеб, – произнесла женщина, и от ее какого-то теплого, да, «теплый» – это самое верное слово, голоса к нему возвращались уверенность и спокойствие. – Давай-ка попробуем провести маленький эксперимент.
Он кивнул, и Светлана достала из шкафа и подключила к его руке и голове проводки от какого-то прибора, обдав Глеба знакомым запахом ладана и ромашки – и успокаивающим, и тревожным одновременно.
– Это поможет мне уловить твой пульс и понять, что ты чувствуешь, – пояснила Светлана, кивнув на маленький экранчик. – Ну что, приступим?
– Что от меня требуется? – спросил Глеб, едва узнавая собственный голос.
– Ничего, – Светлана улыбнулась, – просто следи за шариком…
Глеб послушно уставился на покачивающийся на нити серебристый шарик. Светлана все делает правильно. И вправду, нужно погрузиться в транс и сделать заключение, ориентируясь не на собственные зыбкие эмоции, а на точные показания аппарата…
Шарик маячил перед его глазами, и уже казалось, будто это серебряные нити повисли в черноте ночи…
Чернота ночи прорезалась серебряной нитью молнии.
Даже дождь затих, словно испугавшись чего-то…
Было очень темно, но вот показались слабые, словно смазанные огни факелов. И Глеб понял: перед ним – конный отряд. Опричники во главе с рыжебородым Малютой… Глеб уже видел эту колонну, но только сейчас различил позади нее двенадцать лошадей, навьюченных тяжелыми сундуками.
Слева от Скуратова ехал полный чернобородый человек. И Глеб инстинктивно отпрянул и опустил глаза, отчего-то стараясь не встретиться с ним взглядом. Но чернобородый, словно что-то почувствовав, встревоженно огляделся. Он пробормотал что-то сквозь зубы – и не поймешь, молитву или ругательство, и выставил руку, сложив пальцы «дулей» – в жесте, по мнению славян, отвращающем зло.
Дождь, словно специально дождавшись этого момента, припустил с новой силой. Меж тем отряд въехал на дощатый мост, соединяющий, как понял Глеб, берега Москвы-реки.
– Осторожнее, коней берегите, – прикрикнул Скуратов.
Глеб замотал головой, чувствуя, как стук копыт о деревянный настил отдается в голове ноющей болью.
Когда он открыл глаза, оглядывая в приглушенном свете хорошо знакомую ему комнату, голова еще болела.
– Голова? – сочувственно спросила Светлана, и лба коснулась ее рука, удивительно мягкая и успокаивающая.
Удивляясь чуткости Светланы, Глеб кивнул, а она принялась медленно водить ладонями на небольшом расстоянии от его головы.
– Сейчас сниму боль. Уничтожу ее слой за слоем – знаешь, как чистят луковицу…
От ее рук исходило приятное тепло, и Глебу действительно становилось лучше.
– А теперь рассказывай. Ты ведь что-то видел, – произнесла Светлана, когда дело было закончено и Глеб снова почувствовал себя здоровым.
Он рассказал, стараясь не упустить ни единой детали. Светлана снова слушала и снова спрашивала: про дождь, про Скуратова, про чернобородого…
– А что показали приборы? Что-то особенное? – не выдержал наконец Глеб.
Она пожала плечами и, щелкнув по экрану, распечатала диаграмму. На тонком листе линия его энцефалограммы вела себя действительно очень странно. Резко скакнув вниз, она на некоторое время тянулась ровной линией, затем снова поднималась вверх и образовывала несколько неравномерных кривых.
– Вот здесь ты погрузился в сон, – пояснила Светлана, указав на первый спад, – а вот здесь, – ее безупречный ноготь остановился на подъеме, – проснулся. Что было между этими точками – непонятно, но только не обычный сон. Это больше похоже не то на обморок, не то на летаргию. Но у меня есть кое-какие соображения.
– И какие? – Глеб поднял на нее взгляд. Светлана улыбалась.
– Я думаю, ты – Харон, – вдруг сказала она.
Вечером Глеб пошел в спортзал и до изнеможения тренировался с Северином.
После тренировки он упал на кровать совершенно без сил, думая, что мгновенно уснет. Но в окно заглядывала предательница-луна, наполняя сердце непонятной тревогой. Глеб сжимал зубы и отворачивался к стене. Это не помогало. Он словно затылком чувствовал на себе внимательный взгляд.
«Я расслаблен… Я считаю до десяти и погружаюсь в глубокий сон», – напрасно повторял он себе, потому что мысли вновь возвращались на привычный круг, а в груди болезненно саднило.
В конце концов Глебу все-таки удалось уснуть.
Он опять был в том же подземелье, что уже снилось ему. Вокруг – лишь темнота и холод, привыкнуть к которому невозможно. Время остановилось. Глеб идет, словно в воде, с трудом раздвигая телом непослушный тяжелый воздух. Шаг, другой, третий… Ничего не меняется. Все те же сырые стены, низкий округлый потолок и застарелый запах, казалось, оседающий в легких. Глеб шел и шел. Он боялся оглянуться, почему-то точно зная, что за спиной ничего нет – кроме пустоты, как будто мир позади него тут же стирали огромным ластиком. Дороги назад не было – нужно идти только вперед… Но что там впереди и есть ли там вообще что-то? Возможно, пройдут годы… десятки лет… столетия… а он так и будет бродить здесь вне времени и вне пространства, один во всей вселенной.
Он шел и шел, все яснее осознавая: в месте, куда он попал, нет выхода и входа. Это гиблое место. От отчаяния Глеб бросился бежать. Он бежал, как в замедленной съемке, и опять ничего не менялось.
«Я погиб», – понял Глеб, захлебнувшись безнадежностью.
И в этот момент под ногой что-то слабо хрустнуло. Парень вздрогнул.
– Глупец, – послышался вдруг слабый голос.
На полу зашевелились, что-то негромко застучало, и перед Глебом, покачиваясь, встал полурассыпавшийся скелет. Череп с перекосившейся челюстью уставился на человека провалами глаз. Левая рука скелета была раздроблена, и Глеб с ужасом догадался, что это он наступил на старые кости.
– Глупец, – повторил ужасный житель подземелья, – знай, что ты нарушил запрет, придя сюда. Ты был предупрежден, но ослушался, и теперь тебя ждет смерть. Ты погибнешь, как и многие до тебя, и на земле забудут твое имя. А ты останешься здесь, со мной. Навсегда. Во тьме, где никогда не сверкнет луч надежды. Ты обречен!
– Ты лжешь! – крикнул Глеб и, с трудом подняв руку, преодолевая сопротивление вязкого воздуха, ударил незваного пророка по белеющему во тьме черепу.
Скелет захихикал и рассыпался, упав под ноги мешаниной разнокалиберных костей. А Глеб от боли в руке застонал и проснулся.
Костяшки пальцев оказались сбиты, как будто Глеб и вправду нанес удар.
– Наверное, стукнулся о кровать, – пробормотал парень, с удивлением разглядывая руку в свете ночника.
Все это казалось весьма странным. Оживший труп говорил что-то о предупреждении… Неужели за всеми этими снами что-то стоит?.. Но знать бы, что именно. Подсознание определенно предупреждало об опасности.
«Когда будем спускаться под землю, надо взять с собой оружие», – решил Глеб. И все-таки либо он сходит с ума, либо и вправду существуют силы, превышающие человеческое разумение. Он еще раз прокрутил в голове сегодняшний разговор со Светланой. «Ты – Харон», – сказала она. «Что это значит?» – спросил тогда Глеб. «Разве ты не знаешь миф о Хароне?..» Конечно же, Глеб знал, что в древнегреческой мифологии Харон – перевозчик умерших через реку Стикс до врат царства смерти Аида. Но это знание не делало слова Светланы понятнее, напротив, еще более запутывало. «Ты тоже перевозчик – через реку времени. При тебе открываются ворота», – объяснила она.