Фенечка для фиолетовой феи - Лубенец Светлана. Страница 12

Ксения перелила зеленку в широкую чашку, взяла старую зубную щетку и начала аккуратно придавать волосам новый, еще более экстремальный цвет. Сначала, в смеси с фиолетовым, получался какой-то дикий бурый, но Ксения проявила настойчивость, и через некоторое время «радикальный» зеленый цвет уже радовал глаз.

Она вернулась в комнату, подошла к зеркалу и при свете дня оглядела себя еще раз. Отпад! Круче, чем раньше, раз в сто! А с цыплячьей футболкой с надписями «STOP!» – вообще полный улет! Ксения тут же надела футболку и сама себе показала в зеркало поднятый вверх большой палец. Класс!

Потом, несмотря на веселенькую расцветку нового образа, она печально вздохнула и села на диван, чтобы обдумать как следует сложившуюся явно не в ее пользу ситуацию. Но вместо этого почему-то принялась вспоминать Ирку-Сырка с Григорьевым. Лицо Сергея по-прежнему не очень вспоминалось и представлялось окутанным какой-то дымкой, зато круглая сладкая физиономия Сыромятниковой в конце концов разрослась до размеров противоположной стены… И Ксения не заметила, как уснула. Несколько беспокойных бессонных ночей наконец дали о себе знать.

Очнулась она от того, что кто-то сильно тряс ее за плечо. С трудом разлепив веки, она увидела перед собой лицо разъяренной мамы.

– Что это? – показывая на волосы дочери, вопрошала та с самым брезгливым выражением лица, которое только сумела изобразить.

Несколько ошалевшая ото сна, Ксения не сразу поняла, о чем идет речь, а когда сообразила, то вмиг ощетинилась во все стороны одновременно и заняла круговую оборону.

– Это ничто, – очень содержательно ответила она, что вдвойне прибавило маме ярости.

– Как это «ничто»? – Мамино лицо покрылось пятнами, близкими по цвету предыдущему колеру волос Ксении. – Это настоящее свинство – вот что! Не успела я еще перед всеми в школе извиниться за твою фиолетовость, а тут – здрасте пожалуйста, новый вариант! И еще лучше прежнего! А эт-т-о… – мама двумя пальцами схватилась за надпись «STOP!» и вытянула из футболки на животе дочери морщинистый желто-красный конус, – откуда?

– Из секонд-хенда.

– Какой ужас! – Мама отцепилась от футболки и запустила обе руки в собственные волосы нейтрального мышиного цвета. – Люди подумают, что мы нищие! – Она закатила глаза и застонала так, будто об их нищете уже напечатали в газетах.

Когда она вернула глаза в исходное положение, они моментально наткнулись на висящий со вчерашнего дня на спинке стула патронташ. Мама дрожащим пальцем указала на него и сдавленным шепотом спросила:

– Я надеюсь, ты… не надевала это… в школу?

Ксения кивнула.

Маме очень хотелось, чтобы кивок означал, что не надевала, но выражение лица дочери недвусмысленно говорило об обратном.

– Ну, знаеш-ш-ш-шь! – последнее «ш» мама по-змеиному тянула очень долго, потому что совершенно не знала, что еще сказать, как еще выразить переполнявшее ее возмущение. Когда «ш» все-таки закончилось, ей пришлось в воспитательных целях опять сказать то, что она уже говорила не раз, правда, до сих пор без всякого успеха: – Или… ты приводишь себя в порядок, или… я не хочу знать… такую дочь!

Ксения молча прошла в свою комнату, выставила на подоконник знаменитую бегонию в ярко-белом пластиковом горшке, опустилась на диван и, скрестив руки и опустив голову на грудь, приготовилась терпеливо выждать оставшиеся два часа до девяти – до времени встречи с Ночным Мотоциклистом. Она не проронила ни слова ни на мамины вопли, ни на вопросы отца, который вскоре пришел с работы и неосторожно присоединился к воспитательному процессу. Мама щипала его в бок, подталкивала к дочери и очень на него рассчитывала. Отец, беспомощно потирая ладонью подбородок, пытался взять Ксению лаской и сочувствием, но этот вариант тоже не прошел. Дочь не верила в его искренность. Он был с мамой заодно, просто слабее темпераментом.

Пятнадцать минут десятого Ксения все так же молча встала с дивана, сунула ноги в старые кроссовки, сдернула с вешалки свою куртку и вышла из квартиры.

Ксения боялась, что Мотоциклист не приедет. Он мог не успеть заметить бегонию, поскольку она стояла на окне не больше двух часов. Они ведь уже давно не встречались.

Ксения почти бежала, пока не увидела, что в условленном месте, опершись спиной о фонарный столб, возле своего железного коня стоит Мотоциклист. Без шлема. Издалека в свете тусклого фонаря его лицо разглядеть было невозможно. Ксения замедлила шаги, но подобраться незамеченной все-таки не сумела. Мотоциклист, видимо, почувствовал ее, быстро надел шлем и только тогда обернулся.

– Я хочу видеть твое лицо, – сказала она, поравнявшись с ним.

Мотоциклист отрицательно помотал головой.

– Я все равно знаю, кто ты.

– Тем лучше, – глухо отозвался он и тут же заговорил о другом: – Я знаю, у тебя неприятности.

– Ты можешь помочь?

– Пока не придумал как…

– А ты думал?

– Да…

– Я не вернусь домой, – в отчаянии выдохнула Ксения.

– Как это? – растерялся Мотоциклист.

– Так получилось… Видишь? – Она вышла на свет, чтобы он увидел ее волосы.

– Зачем?! – Парень так огорчился, что для Ксении это стало последней каплей, переполнившей чашу ее страданий. Она закрыла лицо руками и разрыдалась.

Мотоциклист взял ее за плечи и, не утешая, по-деловому сказал:

– В школу так нельзя. Ты вызовешь такое… Едем к нам на дачу. Там сейчас никого нет. А завтра я привезу тебе какое-нибудь средство… ну… чтобы перекрасить… Я узнаю, что нужно, и привезу.

– Ничего особенного не нужно. Это всего лишь зеленка… Она смывается, – всхлипнула Ксения.

– Тем более! У нас там и вода есть, и даже газовая колонка… Едем?

И они тряслись по разбитой дороге около полутора часов. К концу поездки Ксения была так вымотана, что ни о каком мытье головы не могла даже и думать.

– Не побоишься остаться здесь одна до утра? – спросил Мотоциклист. – А завтра утром я приеду за тобой. Захвачу каких-нибудь шампуней… покачественней.

– У меня нет выбора, – преодолевая дурноту, ответила Ксения. – А тебе слабу остаться?

– Мать сойдет с ума. Я могу из дома твоим родителям позвонить, чтобы не волновались. Скажу, что с тобой все в порядке, хочешь?

– Не вздумай! Им нужна не я, а пай-девочка в бантиках с губками сердечком. Пусть помучаются! – мстительно заявила Ксения.

– Как хочешь…

– Знаешь, мне кажется, Ночной Мотоциклист отыграл свою роль. Шлем, конечно, искажает голос, но не до такой же степени… Сними его, Стас!

– Успеется, – отозвался он. – Ложись спать. Там в углу мое кресло-кровать. Оно старое, но застелено чистым бельем. Я запру тебя на все замки. На окнах у нас сплошные металлические щиты, так что никто не догадается о твоем присутствии здесь, даже если везде зажжешь свет. На кухне у мамы всякие продовольственные запасы. С голоду не умрешь! А я завтра, часов в девять утра, в крайнем случае в половине десятого, буду здесь.

– А школа?

– Да ладно, никуда она не денется!

Ксения устало опустилась на предложенное ей кресло-кровать.

Мотоциклист с минуту постоял возле, разглядывая ее через тонированное стекло шлема, потом быстрым шагом вышел из комнаты. Ксения услышала, как в замке повернулся ключ, и лязг какого-то запора, потом раздался рокот двигателя мотоцикла. Наконец все звуки стихли. Ее так утомили события сегодняшнего бурного дня, что, оставшись одна на чужой полутемной даче, она не в силах была даже бояться. Ксения сбросила кроссовки и, как была, в куртке, улеглась на кресло и тут же уснула.

– Быстро мне в руки ключ от гаража! – скомандовала мама, как только Мотоциклист зашел в квартиру. Было такое впечатление, что она поджидала его возле входной двери.

– Почему? – спросил он.

– Посмотри на часы!

Мотоциклист отогнул рукав черной кожаной куртки. Часы показывали десять минут второго. Только сейчас он заметил, что мать стоит перед ним босиком, в ночной рубашке.

– Где ты был? – спросила она, и он увидел, как дрожат ее губы.