Жемчужины бесед - ан-Наари Имад ибн Мухаммад. Страница 47

– Основа человеческой природы склонна к небытию и тлену, в особенности в тех случаях, когда к человеку подступили болезни, когда рать лихорадки осаждает крепость его здоровья, когда в его ушах звучит возглас: «Горячка – предводитель каравана смерти!», когда десницы лекарей не справились с болезнью, когда легкая рука лекаря обернулась бесславием.

Присутствующие при этих словах засмеялись и удивились, каждый из них извлек для себя поучительный урок и назидание.

– Вот уже несколько тысяч лет, – закончил везир, – как сочиняют книги и сочинения о коварстве и неверности жен, об их хитростях и кознях, но до сих пор не сказано об этом ни одного верного слова, ни пылинки не извлекли из воздуха, ни на каплю не убавилось море, ибо женщины – гурии по внешности и шайтаны по характеру. По мере возможности надо стараться избегать и сторониться их.

Раджа на это ответил везиру:

– Все что сказал ты ведомо мне самому, теперь же я еще больше убедился в этом. Но да будет тебе известно, что всеславный и всевышний Аллах сделал любовь к женщинам основой существования мира и продолжения человеческого рода. Как только приходит в движение жила влечения к женщинам, как только начинают бурлить волны моря любви, это стремление и кипение становится причиной желания соединиться с ними. Оттого и происходит близость пригожих шахов и прекрасных дев, сам пророк сказал об этом так: «Любезны мне в мире три вещи: благовония, женщины и услада моих очей во время намаза». [254] По этому поводу написано также много арабских стихов:

О беседе раджи и везира прослышала жена раджи. Раджа после этого стал реже посещать гарем и держал натянутыми поводья свидания и узду соединения с женой. А жена везира считалась как бы названой сестрой жены раджи и уже задолго до этих событий поведала своей госпоже о том, как муж любит ее и как она властвует над ним. Жена раджи захотела довести это до сведения мужа и сообщить ему о том, насколько везир находится под пятой жены.

Дом везира находился вблизи дворца раджи. Жена раджи велела своей названой сестре уединиться с мужем в назначенное время и в условленном месте, лаской и обхождением подчинить его своей воле и вскочить ему на спину, словно на коня.

Жена везира, как и велела ей госпожа, привела мужа в то место, стала сопротивляться ему и противоречить его желаниям, так что он совсем потерял голову, перестал владеть собой и стал повиноваться всему, что бы ему ни приказала красавица жена, и выполнять все ее прихоти. А жена раджи меж тем из укромного уголка показывала мужу все это. Когда же жена везира села на него верхом, подгоняя как осла, раджа не смог удержаться, высунул голову из окошечка и громко воскликнул:

– «Почему говорите то, чего не делаете? Велико отвращение Аллаха оттого, что вы говорите то, чего не делаете». [255]

Везир, услышав голос раджи и увидев его жену, мигом сбросил женщину со спины, пристыженный, опустил голову, словно скотина, ему стало совестно за свои слова и деяния. Спустя некоторое время он поднял голову и сказал:

– То, что случилось со мной, также служит для раджи хорошим примером и наставлением, прекрасным уроком и совершенным поучением. Коли в повиновении жене есть благо – что ж, пусть и раджа поступает так же!

Когда шакал завершил свой рассказ, дочь раджи сказала ему:

– Спрячь свитки своих речей, отложи в сторону упражнения в риторике и красноречии и протяни мне руку помощи разума – ведь я нагая и надо мной смеются враги. Укажи мне путь и предусмотри средство к спасению силой твоего ума.

На это шакал отвечал так:

– Нет лучшего укрытия и убежища для тебя, как притвориться безумной, умаслить тело розовой водой, а срам прикрыть глиной и грязью, хотя и существует пословица «Солнце глиной не замазать». Но как бы то ни было, тебе следует в таком виде открыто вернуться в свои покои, притворяться в течение нескольких дней и за это время не произносить ни единого слова, отвечающего здравому смыслу. А затем сделай вид, что начинаешь излечиваться от безумия, выздоравливать. Но берегись, чтобы никто не заподозрил тебя в обмане, чтобы все поверили, будто ты и в самом деле покинула свои покои нагая и одержимая. И тогда никто тебя ни в чем не упрекнет.

Дочери раджи очень понравился благожелательный совет шакала, она послушалась его, вернулась домой, и никто не заподозрил ее ни в чем дурном. Напротив, все были убеждены, что она пострадала из-за безумия. Потом она постепенно стала приходить в себя и совершенно выздоровела.

– О Мах-Шакар! – закончил свой рассказ попугай. – Если, когда ты пойдешь к возлюбленному, с тобой, не дай боже, приключится что-либо подобное, то тебе следует таким же образом искать путь к избавлению в убежище и укрытии, надо спасаться таким же путем.

Когда попугай завершил назидательный рассказ, Мах-Шакар вознамерилась двинуться в дорогу, но тут утро засияло, точно ее лицо, а солнце блеснуло, словно ее чело.

ПОВЕСТЬ о купце Мансуре, о его отъезде, о том, как под видом Мансура к его жене явился посторонний мужчина, но ее добродетель восторжествовала

На шестнадцатую ночь, когда светлые украшения узды солнца скрылись под попоной мрака ночи, когда серебристый скакун луны с восточного края неба выступил на ристалище, Мах-Шакар, желая отправиться в дом возлюбленного, по примеру прежних ночей пришла к попугаю и заговорила о том, что собирается пойти на свидание к любимому, обусловив свой уход разрешением попугая и его советом.

Красноречивый попугай, выказав знаки покорности и служения, ответил:

– Я, твой верный раб, очень огорчаюсь и страдаю из-за того, что ты, моя госпожа, не можешь пойти на свидание к возлюбленному. Я опасаюсь, как бы хозяйка, упаси боже, не заподозрила меня в том, что я против этого, что я всякими уловками удерживаю ее. На самом деле я готов поклясться чем угодно, что мои старания и возможности помочь тебе ограниченны и меня не за что упрекать.

– Моя вера в твою искренность и приверженность тверда, крепка и лишена сомнений и подозрений, и тебе нет никакой необходимости оправдываться, – отвечала Мах-Шакар. – Если ты прибегаешь к клятвам и заверениям, чтобы успокоить меня, то я далека от недоверия.

Сладкоустый попугай, как всякая хитрая птица, стал рассыпать великие клятвы и выразился так:

– Клянусь величием недосягаемого Симурга, клянусь любовью тоскующего соловья, стенаниями сизокрылой голубки, плачем вяхиря в разлуке с подругой, клянусь пером вещей птицы Хумай, чья тень благословенна, клянусь пленительной походкой куропатки, выступающей под горой, клянусь черным одеянием печального ворона, клянусь белыми одеждами лебедей, клянусь песнопениями пташек в садах и цветниках, мелодией жаворонка в долинах, полетом птиц ночных, утренней песней дневных птиц, клянусь ночными бдениями совы и летучей мыши, утренним криком петуха, который будит людей, клянусь венцом удода царя Сулеймана, клянусь одеянием царственного павлина, клянусь безмолвием сокола на царской руке, клянусь речами попугая пред новобрачными, что я, твой нижайший раб, полностью одобряю твою любовь и жажду, чтобы ты встретилась с любимым. В этом деле нельзя меня в чем-либо упрекнуть или обвинить. И если, упаси боже, мои слова противоречат велению сердца, если моя клятва ложна, то пусть меня постигнет то, что постигло купца, который из-за чужой жены обрек себя на вечный позор и бесчестье, стал преступником и грешником.