Девчонки гуляют допоздна - Уилсон Жаклин. Страница 16

Может быть, этот незнакомец просто подвез Анну, и они попали в аварию…

Ровно на одну секунду я позволяю себе вообразить, каково бы это было, если бы Анна не вернулась. И — странное дело! Столько лет я ее терпеть не могла. Мне казалось, что она пытается занять мамино место, и я хотела только одного — чтобы она ушла, и мы снова остались с папой вдвоем, хотя без мамы у нас была только половинка семьи. Но теперь Анна стала частью нашей новой семьи. Пусть она иногда бывает занудой, когда пилит меня по поводу домашнего задания или беспорядка в моей комнате, но чаще всего она для меня — как любимая старшая сестра.

А мой настоящий младший братик? Боже праведный, неужели мне может не хватать Моголя?!

— Ой, пап, не может быть, чтобы с ними что-то случилось! — говорю я, а он обнимает меня крепко-крепко.

— Конечно, с ними ничего не случилось, не слушай все эти глупости, что я наговорил. Я просто нес какую-то чушь. Конечно, ничего не случилось. Наверняка все объяснится очень просто. Вот подожди, увидишь — они с минуты на минуту будут здесь.

И тут вдруг мы слышим, как ключ поворачивается в замке, слышим голос Моголя, они пришли, ожидание закончилось.

— Привет! Вы, наверное, удивляетесь, куда мы делись? — весело спрашивает Анна, а папа тем временем подхватывает на руки Моголя и сжимает его в объятиях.

У меня такой камень свалился с души, я так радуюсь, что они живы-здоровы, так стыжусь своих дурацких страхов, так сержусь — и все это вываливаю на Анну.

— Где ты была? Могла бы хоть позвонить! — бушую я.

Анна в изумлении смотрит на меня — и вдруг начинает хохотать.

— Что нашла смешного? — рычу я.

— Это называется — поменялись ролями! Ты говоришь, точно строгая мамочка, — смеется Анна. Она смотрит на папу, словно приглашая его посмеяться вместе с ней.

— Анна, мы в самом деле очень беспокоились. — Папа снова опускает Моголя на ковер. — Почему ты не позвонила? Что это за игры?

— Прости, пожалуйста. Я не подумала, что вы будете беспокоиться, — говорит Анна, проходя в кухню. — Вы пили чай? Господи, кто сжег сковородку? Эй, Моголь, сварить тебе яйцо или сделать гоголь-моголь?

— Сделай мне меня, пожалуйста! — Моголь закатывается радостным смехом, словно это самая оригинальная шутка на свете, как будто он не повторяет ее каждый раз, когда ест гоголь-моголь, последние года два. — Нет, лучше омлет.

Он сегодня еще более доволен собой, чем обычно. Выпячивает грудь и бьет по ней кулачками, словно маленькая горилла.

— Элли, я буду знаменитым! — объявляет он.

— А я так поняла, что ты плохо себя вел на съемках, не слушался, приставал к Наташе. Тебя даже не стали фотографировать, — говорю я, чтобы утереть ему нос.

Анна удивлена:

— Откуда ты знаешь?

— Потому что я позвонила маме Надин, — объясняю я.

— Ах, боже мой! Да, она осталась нами недовольна. По ее мнению, мы испортили ее Наташе важнейшую минуту в жизни. Честно говоря, когда я увидела, как эта девочка кривляется перед камерой, я от души порадовалась, что мой Моголь — обыкновенный непослушный ребенок, — говорит Анна, начиная взбивать яйца для омлета. — Еще кто-нибудь хочет яиц? Разумеется, не считая вот этого Шалтая-Болтая.

— Мам, сделай джемпер с Шалтаем-Болтаем! — кричит Моголь.

— О, правда, это будет смотреться просто замечательно! Можно сделать так: спереди Шалтай сидит на стене, а сзади — он уже упал и разбился на кусочки. — Анна чмокает Моголя в нос.

— Это будет мой пушистенький джемпер, правда, мамочка? Все эти джемперы — мои, Элли никогда не сможет их брать, правда?

— Можно подумать, они мне нужны! — фыркаю я.

— Я знаю, Элли, ты всегда считала мои смешные джемперы ужасными, но, возможно, они еще завоюют популярность, — говорит Анна, размешивая омлет. Тут она перехватывает взгляд папы. — Что такое?

— Что это значит, черт побери, — «что такое»? — взрывается папа. — Просто невероятно! Ты исчезаешь чуть ли не на целый день вместе с нашим сыном. Являешься домой с опозданием в несколько часов, эта кошмарная баба видела, как ты уехала с каким-то жутким байкером…

— С байкером? — озадаченно спрашивает Анна.

— С человеком в черной кожаной байкерской куртке.

— О! — восклицает Анна и принимается хихикать.

— Ничего смешного! — гремит папа. — Ради бога, объясни, наконец, чем ты все это время занималась.

— Ладно, ладно, объясню. Но байкер! — Анна снова прыскает. — Это был Джордж, а «байкерская» куртка на самом деле — шедевр от Армани, который видел только внутренность новенького серебристого «Ауди».

— Так кто же такой этот чертов Джордж? — спрашивает папа, и на этот раз он, похоже, здорово встревожен.

— Джордж — редактор нового журнала для семейного чтения. Но не из таких, сюсюкающих, этот журнал ультрастильный, с ориентацией на дизайнерский подход, понимаете?

Анна как будто говорит на каком-то другом языке. Она вообще кажется другим человеком. Щеки у нее раскраснелись, глаза кажутся больше, волосы чуть взлохмачены, но очень шикарно, даже осанка стала другая: подбородок выше, грудь вперед, полная уверенность в себе. Можно подумать, этот Джордж, как фея-крестная, превратил ее в Золушку на балу.

Тут она вспоминает про омлет, спасает его и ставит еду перед Моголем.

— Так что этот Джордж? — спрашиваю я. — Ой, Анна, он предложил тебе работать у него в журнале?

— Да! Точнее, подрабатывать в качестве вольного художника, так что с Моголем проблем не будет. — Анна обмакивает гренок в омлет Моголя и откусывает маленький кусочек.

— Но ведь ты совсем не разбираешься в журналистике, — говорит папа.

— Я знаю. Он предложил мне работу дизайнера, — отвечает Анна и с торжеством смотрит на меня. — Это все мои джемперочки, Элли! Он увидел Моголя и спросил, где я купила его свитер. Я сказала — сама сделала, тогда он спросил про выкройку, а я объяснила, что сама рисую для себя узор крестиками, а потом вяжу, как бог на душу положит. Он страшно заинтересовался. А после съемок (боже, Моголя нужно было просто пристрелить на месте, он так ужасно безобразничал!) Джордж спросил, нельзя ли нам поехать к нему в редакцию и все как следует обсудить.

— И ты поехала? В субботу? Там же, наверное, закрыто по субботам?

— Дорогой, Джордж ведь редактор. Он может отпереть собственную редакцию, когда захочет, — отвечает Анна.

— Все-таки это очень легкомысленно, так сразу соглашаться. А вдруг он просто тебя заманивал? — говорит папа.

Анна качает головой:

— Он же не домой меня пригласил! У него великолепный современный высокопрофессиональный офис в районе Блумсбери.

— Ты поехала с ним в Лондон?!

— Да, мы поехали в его машине, и у него есть «Плейстейшн», и он разрешил мне поиграть, и я дошел до третьего уровня, — сообщает Моголь, роняя желтую пену изо рта.

— Не разговаривай с набитым ртом, Моголь. Хочешь еще йогурта?

Так вот, мы долго все это обсуждали…

— А мы все это время сидели тут и гадали, что с вами случилось.

Почему ты не позвонила? — сурово спрашивает папа.

— Потому что мне показалось немного непрофессиональным вдруг заявить: «Прошу прощения, мне нужно позвонить мужу, а то он беспокоится». — Анна складывает руки на груди и храбро смотрит папе в лицо. — Мне очень жаль, что вы с Элли волновались, но, по-моему, я вела себя вполне разумно и ответственно. Не понимаю, к чему этот допрос с пристрастием. Я думала, ты порадуешься за меня. Вот тот шанс, которого я ждала! Как я завидовала, когда Сара начала выпускать собственные модели одежды! У меня было такое чувство, словно все годы в художественном училище пропали для меня зря. Ты себе не представляешь, каково это — сидеть без работы.

— Я думал, тебе нравится заниматься домом, мной, Элли, Моголем… — говорит папа.

— Очень нравится, но почему ко всему этому не заняться и профессиональной деятельностью, тем более теперь, когда Моголь уже пошел в школу?

— Значит, Джорджу действительно нужны джемперочки «от Анны»? — спрашиваю я.