Ведьмина неделя - Джонс Диана Уинн. Страница 22

– Конечно, Саймон всегда говорил, что ты ведьма, – прошептала Эстель.

Это немного поумерило радость Нэн. Во втором «игрек», несомненно, колдовать умеет кто-то еще. Сомневаться не приходится. Этот кто-то и наколдовал, чтобы все сказанное Саймоном сбывалось. Наверное, один из его дружков. И конечно, вполне могло случиться так, что Саймон, уже заколдованный, назвал Нэн ведьмой. И она, само собой, тут же и стала ведьмой.

Все это время мистер Крестли из кожи вон лез, чтобы преподать второму «игрек» урок географии. Он уже дошел до того предела, когда пора прекращать всяческую географию и отправлять всех отбывать наказание после уроков. Он решил сделать последнюю попытку. Насколько он мог судить, эпицентром волнений был Саймон, а вторая, меньшая зона турбулентности возникла вокруг Нэн. Поэтому мистер Крестли заключил, что будет полезно вызвать Саймона к доске.

– Итак, география Финляндии во многом обусловлена последним ледниковым периодом. Саймон, что происходит во время ледникового периода?

Саймон с трудом отвлекся от мечтаний о славе и золоте.

– Очень холодно, – сказал он. По комнате пронесся ледяной вихрь. У всех застучали зубы. – И становится все холоднее, кажется, – опрометчиво добавил Саймон.

Стены класса заиндевели. Дыхание поднималось к потолку облачками пара. Окна затуманились и почти мгновенно расцвели морозными узорами. Под радиаторами образовались сосульки. Парты побелели.

Все заахали и закричали «брр», а Нирупам зашипел:

– Берегись!

– То есть становится очень жарко, – поспешно исправился Саймон.

Мистер Крестли не успел даже понять, почему он дрожит, как мороз сменился тропической жарой. Морозные узоры растаяли и сползли вниз по стеклам. Под батареями началась капель. В классе на мгновение стало тепло и уютно, но потом талая вода испарилась, и в воздухе повис густой клубящийся туман. Раздалось дружное пыхтение. Кто-то покраснел, кто-то побледнел, но все обливались потом. Пот испарялся, отчего туман становился только гуще.

Мистер Крестли потрогал лоб: ему показалось, будто он заболевает. В классе стремительно сгущались сумерки.

– Действительно, согласно некоторым теориям, ледниковый период начинается с глобального потепления, – сказал он неуверенно.

– Я говорю, погода вполне соответствует времени года, – сказал Саймон, силясь справиться с температурой.

Погода немедленно начала соответствовать. В классе стало, как обычно, довольно прохладно, но по-прежнему сыро. Мистеру Крест ли сразу полегчало.

– Саймон, прекрати городить чушь! – сердито воскликнул он.

Саймон в изумлении обнаружил, что влип. Он постарался принять свой обычный царственный вид и спустить все на тормозах.

– Но, сэр, о ледниковых периодах никто ничего не знает с достоверностью! – сказал он.

– Сейчас поглядим, – угрюмо ответил мистер Крестли.

Конечно, никто ничего не знал. Задав Эстель вопрос о ледниковых периодах, мистер Крестли уже и сам стал недоумевать, к чему спрашивать о том, чего никогда не было. Неудивительно, что Эстель растерялась.

Мистер Крестли повернулся к Саймону:

– Это что, какая-то шутка? Саймон! Ты о чем думаешь?

– Я? Ни о чем я не думаю! – возмущенно ответил Саймон. Результаты были самые сокрушительные.

«Ага! Наконец-то!» – обрадовался Чарлз, когда лицо Саймона внезапно лишилось всяческого выражения.

Тереза, увидев, что Саймон вытаращил глаза и приоткрыл рот, взвизгнула и вскочила.

– Заткните его! – заверещала она. – Убейте его! Сделайте что-нибудь, а то он как скажет!

– Сядь, Тереза! – велел мистер Крестли. Тереза осталась стоять.

– Вы себе не представляете, что он успел натворить! – кричала она. – А теперь только поглядите на него! Да если он в этом состоянии что-нибудь скажет!..

Мистер Крестли посмотрел на Саймона. Этот мальчик явно решил прикинуться идиотом. Да что с ними со всеми?

– Перестань, Саймон! – строго сказал он. – Я же знаю, что ты не такой дурак!

Саймон пребывал без единой мысли в голове. В таком состоянии люди часто механически повторяют то, что слышат.

– Не такой я дурак, – невнятно произнес он. Идиотское выражение немедленно сменилось хитровато-туповатой гримасой.

«Может, это и к лучшему, – подумал Чарлз. – Тереза в чем-то права».

– Не говорите ему ничего! – вопила Тереза. – Вы что, не понимаете? Каждое его слово!.. – Тут она развернулась и ткнула пальцем в Нэн. – И это все она!

До обеда Нэн при виде указующего перста Терезы и под взглядами всего класса сразу стушевалась бы. Но за это время она успела полетать на метле – и все стало иначе. Нэн обнаружила в себе силы ответить Терезе негодующим взглядом.

– Чушь! – припечатала она.

Мистеру Крестли пришлось признать, что Нэн совершенно права.

– Что за глупости, Тереза! – рассердился он. – И вообще, я, кажется, велел тебе сесть!

В этот миг ему в голову пришла блестящая мысль дать выход своим чувствам и оставить Терезу и Саймона на час после уроков.

– После уроков! – ахнула Тереза и плюхнулась на стул, потрясенная до глубины души.

А Саймон хитро захихикал:

– Что, думаете, поймали?

– Думаю, да, – раздраженно ответил мистер Крестли. – Полтора часа.

Саймон открыл рот, собираясь что-то добавить. Но тут вмешался Нирупам. Он перегнулся через парту и прошептал Саймону:

– Ты очень умный. А умные люди держат рот на замке.

Саймон кивнул – медленно, с тупым глубокомыслием. К разочарованию Чарлза, он, кажется, решил последовать совету Нирупама.

– Достаньте дневники, – устало велел мистер Крестли. «Хоть посидят тихо», – подумал он.

Все открыли дневники. Все посмотрели на страницу, предназначенную для сегодняшней записи. Все взяли ручки. И вот тут-то даже те, кто еще об этом не думал, поняли, что у них не хватает духу написать ни буковки. Это было невероятно обидно. Наконец-то случилось что-то действительно интересное, наконец-то им есть что сказать – и это совершенно не для мисс Кэдвалладер.

Дети ерзали, грызли ручки, чесали затылки, пялились в потолок. В самом жалком положении оказались те, кто хотел попросить Нэн наделить его способностью обращать все в золото, всемирной славой и прочими полезными вещами. Стоит им написать, что Нэн хоть что-то наколдовала, и ее сразу арестуют – а это же как резать курицу, которая несет золотые яйца.

Нэн Пилигрим насамом дели не ведьма, – написал после долгих раздумий Дэн Смит. После вчерашнего полуночного пира у него разболелся живот и соображалось туго. – А я и недумал, просто мистер Крестли пашутил. Утром был разыгрышь. Наверна трудно было при-тощить все ботинки взал и патом кто-то взял мои шиповки вот гад. Собака сторожа пописала…

Тут Дэн остановился, вспомнив, что это будет читать мисс Кэдвалладер. «Ладно, хватит пока что», – решил он.

Писать сегодня нечего, – строчил Нирупам. – Кое-кому стоит крепко подумать. Днем все было прекрасно, а вот с обувью вышло глупо.

Он положил ручку и заснул. Он не спал полночи – ел булочки из-под половиц.

Следочки погибли, – округлым ангельским почерком жаловалась Тереза. – Вязанье тоже. Сегодня был ужасный день. Я не хочу ябедничать и знаю, что Саймон Силверсон просто не в себе, но надо что-то делать! От Пуха Крестли никакой пользы, он ведет себя нечестно, а Эстель Грин думает, что она умнее всех, а у самой вязанье все грязное. Медсестра тоже нечестная. Она дала мне аспирин и велела идти на урок, а Брайан Уэнтворт остался лежать, а я действительно была больна. Никогда больше не буду разговаривать с Нэн Пилигрим.

Хотя и не всем удалось достичь таких высот красноречия, как Терезе, большинство с горем пополам умудрились написать что-то внятное. Но трое так и сидели, уставясь на чистую страницу. Это были Саймон, Чарлз и Нэн.