Ведьмина неделя - Джонс Диана Уинн. Страница 9

Закончив говорить, мистер Крестли уселся проверять контрольные, чувствуя, что объяснил все достаточно доходчиво. Второй «игрек» взялся за ручки. Благодаря мисс Ходж все прекрасно поняли, о ком идет речь.

29 октября, – писала Тереза. – В нашем классе есть колдун или ведьма. М-р Крестли только что рассказал нам об этом. М-р Крестли хочет, чтобы колдун сам сознался. М-р Уэнтворт сегодня утром отобрал мое вязанье. И смеялся надо мной. Мне не возвращали вязанье до самого обеда. Эстель Грин тоже начала вязать. Ей бы только обезьянничать. Нэн Пилигрим утром не смогла залезть по канату, а ее полное имя – Дульсинея. Мы все очень смеялись.

Мистер Крестли только что очень, очень серьезно поговорил с нами, – сообщал Саймон Силверсон. – Он сказал, что в нашем классе есть преступники. Я постараюсь, чтобы они не ушли от правосудия. Если я не сумею их обличить – обвинят нас всех. Разумеется, это совершенно секретная информация.

Нэн Пилигрим – ведьма, – выводил Дэн Смит. – Это нетайное чуство, патамушта мистир Крестли сам сказал. Я тоже так думаю. Ее даже зовут Вчесть той знаминитой ведьмы не-знаю как пишеца. Здорава будет если можно будет посматреть как ее жгут.

Мистер Крестли говорил про какие-то серьезные преступления, – писала Эстель. – А мисс Ходж заставила нас обвинять друг друга. Было очень страшно. Надеюсь, все это неправда. Бедный Пух, как увидел мисс Ходж, стал весь красный, а она опять его отвергла.

Остальные писали что-то в том же духе, и только три человека думали совсем о другом:

Сегодня ничего не случилось, – писал Нирупам. – Не хочу даже вспоминать о столе директрисы.

Брайан Уэнтворт самозабвенно рассчитывал автобусный маршрут из Тимбукту в Кашмир с учетом воскресных дорожных работ.

Нэн довольно долго вовсе не знала, что писать. Ей отчаянно хотелось излить на бумагу сегодняшние горести, но как рассказать об этом, избегая всего личного? Внезапно ее охватило негодование, и ручка сама побежала по бумаге:

Не знаю, сильно ли отличается второй «игрек» от других классов, но дела у нас обстоят вот как. Класс делится пополам невидимой линией – она проходит поперек, и люди пересекают ее только по приказу учителей. Девочки делятся на настоящих девочек (Тереза Муллетт) и муляжи (Эстель Грин). Еще есть я. Мальчики делятся на настоящих мальчиков (Саймон Силверсон), зверей (Дэн Смит) и ненастоящих мальчиков (Нирупам Сингх). Еще есть Чарлз Морган и Брайан Уэнтворт. Настоящими мальчиков и девочек делает то, что никто над ними не смеется. Муляжи и ненастоящие могут жить вполне сносно, только по правилам надо, чтобы они во всем слушались настоящих и зверей. В Чарлза Моргана или в меня человек превращается, если по правилам все девочки оказываются лучше меня, а все мальчики – лучше Чарлза Моргана. Чтобы доказать это, можно даже пересечь невидимую линию. И любой может пересечь невидимую линию, чтобы сделать гадость Брайану Уэнтворту.

Нэн остановилась. До сих пор она писала как одержимая – что-то подобное с ней и случилось за обедом. А теперь надо было подумать о Брайане Уэнтворте. Что такого есть в Брайне, что ставит его даже ниже ее, Нэн?

Беда Брайана в том, – продолжала она, – что его папа – мистер Уэнтворт. К тому же он маленький и шустрый, а это раздражает. А еще он очень многое умеет и хорошо все понимает, это он должен быть настоящим мальчиком, а не Саймон Силверсон. Но СС настолько уверен в том, что он настоящий, что даже Брайана в этом убедил.

«Не совсем точно», – подумала Нэн, но лучше описать не выходит… Она перечитала описание второго «игрек» и поразилась собственному мастерству. Ей настолько понравилось, что она почти забыла о собственных несчастьях.

Я проснулся, я проснулся, Я ПРОСНУЛСЯ, – вывел Чарлз.

Получилось, будто бы утром ему не терпелось вскочить с постели, хотя, конечно, на самом деле ничего подобного не было. Сегодняшний день преисполнил Чарлза такой ненавистью, что это требовало особого выражения.

Мои шиповки засыпало кукурузными хлопьями. Когда я бегал по стадиону и во время обеда за столом директрисы было ужасно жарко. Не люблю рисовый пудинг. Мы по уши наигрались в шахматы с мисс Ходж и рисовым пудингом, а до вечера еще тысяча лет.

«Ну вот, в общем-то, и все», – решил он. После звонка мистер Крестли поспешил поскорее собрать стопку тетрадей, чтобы успеть застать мисс Ходж в учительской. И оцепенел. Под тетрадями лежала новая записка! Те же печатные буквы, те же синие чернила… Записка гласила:

ХА-ХА!

ДУМАЕТЕ, ТАК СРАЗУ РАСКОЛЮСЬ? ЧТО, СЪЕЛИ?

«Боже мой, что мне делать?!» – в панике подумал мистер Крестли.

Глава четвертая

После уроков все ринулись из классов кто куда. Тереза и ее подружки – Делия, Хизер, Дебора, Джулия и прочие – помчались в игровую комнату для младших классов, чтобы занять там все батареи, рассесться на них и вязать, Эстель и Карен побежали за ними, не теряя надежд на батареи в коридоре – те, конечно, холоднее, но считать петли можно и там…

Саймон повел свою свиту в лаборатории, чтобы помочь там прибрать, заработав себе еще очков. Дэн Смит не стал играть с дружками в футбол, потому что у него было дело: забраться в кусты и наблюдать, как старшеклассники целуются со старшеклассницами. Чарлз в тоске потащился в раздевалку искать шиповки.

Нэн в такой же тоске потащилась наверх, в кабинет мистера Уэнтворта.

У мистера Уэнтворта кто-то был. Нэн слышала голоса и видела сквозь матовое стекло два силуэта. Вот и хорошо! Чем дольше они там будут разговаривать, тем лучше… Она проторчала в коридоре минут двадцать, пока дежурный, проходя мимо, не спросил, что она тут делает.

– Мне нужно к мистеру Уэнтворту, – ответила Нэн.

Чтобы дежурный поверил, пришлось стукнуть в дверь.

– Войдите! – рявкнул мистер Уэнтворт. Удовлетворенный дежурный направился прочь. Не успела Нэн взяться за ручку, как дверь сама отворилась и вышел мистер Крестли. Он был совсем красный и глупо посмеивался.

– Честное слово, когда я достал тетради и положил их на стол, ее еще не было! – развел он руки.

– Значит, плохо смотрели, Харалд, – отмахнулся мистер Уэнтворт. – Наш забавник на это и рассчитывал. Забудьте, Харалд. А, это ты, Нэн. Ты что, заблудилась? Давай входи. Мистер Крестли как раз уходит.

Он вернулся в кабинет и сел за стол. Мистер Крестли, по-прежнему красный, немного помешкал на пороге, а потом побежал вниз по лестнице, предоставив Нэн самой закрыть дверь. Нэн повернулась к мистеру Уэнтворту – и увидела, что он глядит на три листка бумаги, лежащие на столе, так, словно они его вот-вот укусят. Один из них был исписан почерком мисс Ходж, а на остальных виднелись синие печатные буквы. Всматриваться Нэн не стала: что ей за дело до чужих писулек? Хватит и собственных бед.

– Нэн, объясни, пожалуйста, свое поведение за обедом, – велел мистер Уэнтворт.

Поскольку у Нэн не было никаких оправданий и объяснений, она так и сказала:

– Не могу, сэр.

И уставилась на паркет.

– Не можешь? – воскликнул мистер Уэнтворт. – Выходит, ты испортила аппетит лорду Мульке без малейших на то причин? Нет уж, скажи хоть что-нибудь! Объяснись!

Нэн понуро поставила ногу на паркетину так, чтобы та не вылезала за края.

– Не знаю, сэр. Говорила – и все.

– Не знаешь. Говорила – и все, – повторил мистер Уэнтворт. – То есть ты говорила против своей воли и сама не понимала, что говоришь?