Сить - таинственная река - Петухов Анатолий Васильевич. Страница 3

фоне поблекшего неба. И Гусю казалось, что эта нахохлившаяся птица с уныло опущенным клювом безнадежно

ищет что-то потерянное.

А ведь у них, у птиц, наверно, тоже как у людей — у каждой своя судьба, своя жизнь, — подумал Гусь. —

Спросить бы у него, чего он летает, когда все спят?»

Гусю подумалось, что на весь этот лес сейчас только они вдвоем и не спят — сам он да вот этот вальдшнеп,

который уже настолько устал, что и крыльями-то машет еле-еле. А может, у него нет лапок? Выстрелил охотник,

отстегнул лапки дробью, и теперь вальдшнеп будет летать до тех пор, пока где-нибудь не упадет. Или у него одна

лапка? И вальдшнепихи не любят его такого, однолапого, и он живет так же одиноко, как мать. Ведь если бы у

матери были обе руки, то и муж ей нашелся бы, а значит, и отец у него, у Васьки, был бы, и братья, и сестры, и

жизнь получилась бы совсем-совсем не такая...

Костер догорал, но идти за дровами не хотелось, и Гусь стал сгребать березовой палкой головни. В это время в

отдалении послышался низкий тягучий звук. Он медленно нарастал, ширился и скоро заполнил всю окрестность

заунывным стоном, в котором звучала и мрачная сила, и угрюмая отрешенность, и зловещая угроза всему, что

обитает в тайге. Гусь вскочил: волки! Опять на Журавлином болоте воют. Он растолкал спящего Тольку.

— Вставай! Слышишь? Ну!.. Да вставай же, волк воет!..

— Волки? — Толька мгновенно поднялся на ноги. — Они сюда придут?

— Да ты слушай, слушай!..

Но тайга молчала. Даже вальдшнеп не тянул, видно, присел где-то, одинокий, на кочке отдохнуть.

— Вот зараза! — выругался Гусь. — Весной всегда так: одну песню провоет и — ша! Как в могилу

провалится. Прошлой весной там выл, позапрошлой и теперь тоже...

— А чего он воет?

— Как — чего? У него же волчата! Отправился он за добычей и издали наказ дает: сидите в логове, скоро

приду, накормлю... Вот что: свертываем манатки и идем искать логово.

— Так и пойдем? Без ружья, без всего?

— А где я тебе ружье возьму!.. Да не лупай глазами-то, не бойся, не сожрут!

— С ружьем-то все-таки надежнее было бы...

3а полдня ребята обошли Журавлиное болото, обшарили захламленные валежником овраги и ложбины, в

которых шумели вешние ручьи, но и признаков волчьего логова им найти не удалось,

— Больше я никуда не пойду. На черта сдалось мне это логово. Вот лягу здесь и буду лежать,— на широком

Толькином лице, красном от солнца и долгой ходьбы, застыло выражение упрямства.

Гусь расхохотался.

— Лежи. Может, волки примут тебя за падаль и в логово утащат.

— И ничего смешного, — надулся Толька. — Если хочешь знать, я все ноги стер.

— Стер? А ну, покажи! Если соврал, в морду дам, понял?

Толька, сопя, разулся.

— Hа, смотри! — и ткнул в пятку левой ноги.

Гусь сдвинул темные брови: пятка действительно потерта.

— Чего раньше не сказал? Давай сюда сапог!

Он нащупал у задника задравшуюся подклейку, которая подопрела и отстала от резины, и отрезал ее ножом.

Потом нарвал пучок прошлогодней сухой травы и сделал стельку.

— На. И больше не хнычь... А правый тоже трет?

— Правый, вроде, ничего...

Тогда собирай дрова, а я подсечку сделаю. Таким березовым соком тебя напою — враз силы прибудет!

С топором и жестяной консервной банкой Гусь долго ходил в поисках хорошей березы. Но место попалось

сухое — сосняк, и березы здесь были хлипкие, корявые, бессочные. Гусь перешел на другую сторону бора и уже

приметил в ложбине подходящую березу, но в это время на него пахнуло чем-то удушливым и гадким. Он

огляделся и, ничего не подозревая, двинулся против ветра навстречу запаху.

Впереди меж деревьев мелькнуло что-то серое. Мелькнуло и исчезло.

Волк? Гусь замер и крепко сжал топорище, напряженно всматриваясь в чащу леса. Вот в ложбине снова

показался серо-желтый зверь — точно, волк! Он неслышно скользнул в заросли и пропал с глаз.

— Толька! Давай сюда! — крикнул Гусь, озираясь по сторонам.

— Сейчас!..— отозвался издалека Аксенов.

" Раз волки тут, значит, и логово здесь!" — сообразил Гусь и осторожно двинулся вперед, стараясь понять,

откуда же идет этот смрад.

Запах становился все ощутимей. Гусь вглядывался в каждый куст,

? каждое дерево. Внимание его привлекла

старая кривая сосна с обломанной сухой вершиной. Eе корни с одной стороны были обнажены и неестественно

торчали над землей. Приблизившись к сосне, Гусь увидел небольшую хорошо утоптанную площадку, на которой

валялось множество обглоданных костей. Под корнями сосны зияла глубокая яма.

Подбежал запыхавшийся Толька.

— Ой, что это? — он в страхе уставился на кости и попятился.

— Что, что! Логово, вот что! Я же говорил, что оно где-то здесь. Во, под сосной, вишь какая ямина! Я уж

одного волка видел. Здоровущий!

— Они в этой яме и живут?

— Конечно. Там волчата должны быть, и второй волк, может, там сидит.

— Там? А если он выскочит?

Гусь пожал плечами. Но чтобы не показать, что ему самому страшновато, лихо пнул носком сапога большую

кость: — Тогда от тебя вот что останется!

У Тольки так и отвисла нижняя челюсть.

— Ты вот что, — Гусь понизил голос. — Не трясись, а то по шее надаю. Понял? Волки удрали, а волчат мы

сейчас вытащим...

— Ты хочешь туда лезть?

— А что? Может, тебе охота? Валяй!

Гусь скинул фуфайку и, оставшись в одной рубахе, подошел к яме. Несколько мгновений он стоял в

нерешительности — а вдруг, в самом деле, там волк? Но он не раз слыхал от охотников, да и читал в книгах, что

волки никогда не защищают волчат у логова. Тогда чего же бояться? Он поборол минутную робость.

Под сосной оказалась не яма, а нора. В метре от входа она раздваивалась. Справа была просторная глухая

камера, в которой вполне можно уместиться, свернувшись калачиком. В камере ничего не обнаружилось. Отнорок

же, уходящий влево, был заметно уже, и как ни ужимался Гусь, плечи не проходили. Пятясь, он выбрался наружу.

— Ну чего? — нетерпеливо спросил Толька.

— Волк там сидит. Зубами клацает, а взять его за шкирку — руки короткие.

Он вытащил из-за голенища самодельный нож и снова полез в нору. Грунт был неплотный — супесь, и стенки

отнорка легко резались клинком. Время от времени Гусь клал нож на дно норы, вытягивал вперед руку и шарил по

стенкам. Землю, чтобы не вытаскивать наружу, он отгребал в камеру.

Работа подвигалась медленно. Несколько раз с помощью Тольки Гусь выбирался из норы, отдыхал, потом

снова лез под сосну. Он углубился уже настолько, что у Аксенова едва хватали руки до его ног. В тот момент, когда

от удушья и прилива крови к голове перед главами пошли красные круги, рука Гуся ткнулась во что-то мягкое. И

тотчас кто-то больно цапнул его за пальцы.

— Тащи!..— взвизгнул Гусь и всем телом дернулся назад.

Заметив это движение и услышав крик, Толька обеими руками схватил Гуся за ноги и что есть силы потащил

из норы.

Нож остался в норе. Гусь тряс окровавленной кистью.

— Носовик есть?

— Нету.

— Тоже, значит, на кулак сопли мотаешь!..— Гусь оглядел свою испачканную землей рубаху, рванул ее за

подол и оторвал широкую полосу. — На, завяжи!

Дрожащими руками Толька долго и старательно забинтовывал руку Гуся.

— Маленький, а зубастый, подлюга! — ворчал Гусь. — Только мы все равно их оттуда выволокем. Каждый

волчонок тридцать рублей стоит.

Лезть в нору Гусь больше не рискнул. Надежней было выкапывать волчат. Он обошел сосну, прикинул, в

каком месте копать, потом вырубил из сосны широкую щепку и сделал из нее короткую лопатку,

Сначала работа пошла быстро: Гусь рассекал топором дери и рыхлил землю, а Толька выгребал ее лопаткой.