Герой ее романа - Воробей Вера и Марина. Страница 8

Заменять Кахобера Ивановича на уроках истории взялся Федор Степанович, директор. Мужик он был нормальный, ребята с ним ладили. Шел он исключительно по программе, никуда не сворачивал, живописность урока от этого, конечно, проигрывала, зато все знали, чего от него ждать. Он вопрос по учебнику – ему ответ по способностям. Но буквально в конце той недели директор угодил в больницу с гипертоническим кризисом. Распространенное заболевание. На третьем месте после инфарктов и рака, как пояснила Юлька, папа которой, как вы помните, был очень хорошим врачом. Но беда, как известно, не приходит одна. Во главе школы временно встала новый завуч – Дондурей Раиса Андреевна. Прозвища у нее не было: Дондурей – она и в Африке Дондурей.

Алиска Залетаева как-то по этому поводу бойко пошутила: «Да она же страшна как смертный грех, такую только Дондурей замуж и возьмет».

Новая завуч действительно хоть и была женщиной статной, представительной, но внешней привлекательностью не отличалась. Она преподавала химию в старших классах, у нее был леденящий душу взгляд, и мало у кого из ребят возникало желание перечить ей. Из-за этого взгляда учительскую, где чаще всего происходили разборки, теперь стали называть морозильником. Что же касается Кошкиной, то бывшая завуч стала директором в новой школе и утащила за собой сразу нескольких преподавателей, среди них оказался Мих-Мих, математик, которого Клава поминала недобрым словом за либерализм с учениками. На его место взяли молоденькую выпускницу пединститута – Ирину Борисовну Колганову. Вот так примерно обстояли дела в школе на сегодняшний день.

7

Раиса Андреевна Дондурей краем уха услышала звонок на урок, но не придала ему значения. Она сосредоточилась на материалах, полученных на вчерашнем совещании в ОМЦ – окружном методическом центре. В них затрагивались разносторонние проблемы, широко освещался вопрос Единого экзамена. Особое внимание в розданном документе уделялось развитию инициативы у учеников. Грядущие изменения ни в дисциплине, ни в процессе обучения Раиса Андреевна не приветствовала, особенно когда дело касалось самоуправления. Не зря же есть поговорка на этот счет: молодо-зелено. Но поскольку Раиса Андреевна была

амбициозна и стремилась оказаться в директор-

ском кресле (которое она, кстати говоря, в данную минуту занимала по необходимости), то считала нужным промолчать или, на худой конец, отделаться общими фразами, когда в ее присутствии коллегами поднимались эти волнующие темы. И сколько бы ни рассуждал о грядущей реформе в образовании бывший министр господин Швыдкой в своей «Культурной революции» и сколько бы ни печатала гневных и научно обоснованных статей пресса, все равно будет так, как решат там, наверху. Там же, только несколькими уровнями ниже, мог бы решиться и ее вопрос, тем более что Федор Степанович в последние два года часто болеет. А школа, где учится более семисот человек, не может долгое время оставаться без сильной направляющей руки: в любую минуту жди неприятностей.

И только об этом подумала Раиса Андреевна, как дверь директорского кабинета с силой распахнулась и в него ворвалась, именно ворвалась, Клавдия Петровна с журналом в руках. Весь ее вид выражал бурное негодование, а из глаз чуть ли не искры от злости сыпались.

– Раиса Андреевна, десятый «Б» сорвал мне урок! – выкрикнула она и упала в кресло напротив директорского стола.

Это настолько перекликалось с недавними мыслями Раисы Андреевны, что она невольно растерялась и после паузы уточнила:

– Что, простите?

– Я говорю, десятый «Б» в полном составе не пришел на мой урок!

– Ой! – пискнула юная секретарша Ниночка.

Судя по всему, бывшей ученице этой школы удалось в суматохе незаметно проникнуть в кабинет вслед за математичкой.

Раиса Андреевна тут же обратилась к ней с убивающей вежливостью.

– Нина Владимировна, мне кажется, у вас есть чем заняться на своем рабочем месте.

Хочешь не хочешь, а пришлось Нине Владимировне, недовольно тряхнув кудряшками, отправиться восвояси. Дождавшись, когда неопытная секретарша директора выйдет за дверь, Раиса Андреевна обратилась к Клавдии Петровне:

– Как это произошло?

– Понимаете, вчера на алгебре… – Клавдия Петровна повторила уже известную нам историю, естественно представив ее в таком свете, в каком она виделась ей. – Волков с Малышевой под партой черти чем занимались. Примерная Даша Свиридова заговорила о любви, о том, что это естественное состояние человека, потом чуть ли не в ультимативной форме потребовала, чтобы я извинилась перед парочкой, а возмутитель спокойствия Белов вслед за выгнанными с урока увел за собой полкласса.

– Так я и знала, что без него здесь не обошлось! – не удержалась завуч от комментария; это был единственный случай, когда она позволила себе перебить коллегу. – Голубушка, Клавдия Петровна, как же так, почему вы вчера не пришли ко мне с этим? – спросила Раиса Андреевна после того, как суть конфликта стала более-менее ясна.

Математичка прерывисто вздохнула, осушая слезы:

– Когда? Вы же вчера на совещание после двенадцати уехали. Звонить вам домой я посчитала неудобным. А утром я уже немного поостыла и решила, что сама с ними разберусь. Шла в класс с мыслью приструнить их отметками. Самостоятельную они отвратительно написали. Хотела сказать им: «Вот о чем нужно думать, вот на что силы свои бросать в первую очередь».

– Вы совершенно правы, Клавдия Петровна.

Поддержав коллегу, Раиса Андреевна благоразумно промолчала о том, что она не имела права устраивать подобную проверку по новой теме. То есть Клавдия Петровна, конечно, могла провести в классе самостоятельную работу, но выставлять ее ужасные результаты в журнал, пусть и карандашом, – это было недопустимое превышение полномочий. Впрочем, Раиса Андреевна, которая питала к Клавдии Петровне дружеские чувства, не могла не согласиться с ней в главном – старшеклассники все еще там, в солнечном лете. И на ее уроках химии по классу ходят записочки, внимание рассеянное, успеваемость и дисциплина хромают, с этим необходимо бороться. И видимо, настало время принимать необходимые жесткие меры. Да что там меры! Нужно бить во все колокола: в школе произошло самое настоящее ЧП – весь класс не пришел на урок математики! Утащили журнал из учительской, оставили его на столе раскрытым – на странице алгебры. Вот, мол, смотрите, идем на «вы»! И плевать этому молодому поколению «Экстази», что на Клавдии Петровне лица нет. С этим, к слову сказать, тоже нужно было что-то делать.

Раиса Андреевна встала и принялась мерить шагами комнату, потом, приняв вынужденное решение, остановилась возле сморкавшейся Клавдии Петровны. Глаза ее покраснели от слез.

– Клавдия Петровна, успокойтесь, не нужно так нервничать. Обещаю вам, я этого так не оставлю. Я, конечно, не думаю, что в этом поступке заложен какой-то скрытый глубокий смысл, скорее всего, ребята поддались внезапному порыву. Возможно, и даже скорее всего, класс на эти необдуманные действия спровоцировал кто-то один. (Тут Дондурей сразу подумала о Белове.) Но как бы там ни было, я обязательно с этим разберусь и накажу виновных. А вы сейчас ступайте домой, отдохните…

– Какое там отдохните! – в отчаянии махнула рукой учительница. – У меня еще уроки в одиннадцатых классах…

– Ничего страшного! Педагоги тоже люди и имеют право на плохое самочувствие, – с участием перебила Раиса Андреевна. – В общем, не думайте об этом, я все устрою.

И устроила. Спустя несколько минут к воротам школы подъехало такси. Клавдия Петровна, выпив сорок капель корвалола, отправилась домой. А Раиса Андреевна, приказав Нине Владимировне держать язык за зубами, одернула костюм и поспешила в учительскую.

Оказавшись на лестничной площадке второго этажа, Раиса Андреевна, повинуясь неясному порыву, свернула к кабинету математики. Решительным шагом она приблизилась к классу, открыла дверь. Внутри, как и предполагалось, было пусто. Никого. Ни единой души. Что ни говори, а чувствовало ее сердце, что именно от этого десятого «Б» жди неприятностей.