Праздник неба - Биленкин Дмитрий Александрович. Страница 4
— А, вы там родились!
— Да.
— Впрочем, это не моя компетенция. Что ж, заявка в полном порядке… — Управляющий помедлил, словно вдруг могло выясниться какое-то упущенное и важнее обстоятельство. — Теперь посмотрим, что у нас. Да, в перспективном плане имеется соответствующая строка. Ах, молодой человек, молодой человек! Вы хотите использовать метеорологические ракеты так, словно это ёлочные хлопушки, цена которым грош.
Гордин принуждённо улыбнулся.
— Как всегда — в интересах науки…
Он развёл руками, точно, будь его воля, он занялся бы чем-нибудь посерьёзней.
— Понятно, понятно. — В ответе прозвучала ирония. — Строителям дай миллиард, ещё вопрос, освоят ли, а для учёных такой проблемы нет.
Взмахом руки он остановил готового возразить Гордина.
— Здесь обосновано значение вашего эксперимента, иначе и разговора не было бы. Что ж, если нет возражений, поставим выделение средств в смету третьего квартала следующего года.
В первое мгновение Гордин онемел.
— Послушайте… — Его голос сорвался. — Мне обещали, что ещё этим летом… И в заявке упомянуто…
— Тут сказано. — Палец собеседника упёрся в бумагу. — “По мере возможности”. А мне, простите, видней, есть такая возможность в текущем финансовом году или её нет.
— Но существует же резерв!
— Существует. — Очки снисходительно блеснули. — Для проведения внеплановых, срочных, важных для народного хозяйства экспериментов. Ваш, насколько я понимаю, к таковым не относится.
Очки снова блеснули — холодно и все-таки чуть-чуть сожалеюще. Весь вид сидящего напротив человека как бы говорил, что он все прекрасно понимает — и нетерпение молодого учёного, и его разочарование, но что этот молодой учёный, увы, не единственный: все хотят побыстрей, а это невозможно.
— Значит, договорились, — услышал Гордин, который с ужасом и не к месту думал о времени, которое уже ушло, и о времени, которое ещё уйдёт, пока…
— Одну минуточку! — спохватился он, когда перо уже нацелилось на бумагу. — Одну минуточку! Дело в том, что быстрейшее проведение эксперимента имеет не только научное, но и существенное прикладное, народно-хозяйственное значение.
— Разве?
— Да! Миллионы лет назад в полярных широтах росли тропические леса. Другой климат, допустим. Но ведь и тогда была долгая полярная ночь! Как же растения её выносили?
— И как же?
— Их обогревали и освещали полярные сияния.
— Обогревали, значит, и освещали. А теперь не обогревают и не освещают. Извините, я не поклонник научной фантастики.
— Никакой фантастики здесь нет! Нет! Есть расчёты, которые показывают, что в определённых условиях полярные сияния могут давать почве столько же тепла и света, сколько их даёт солнце. Вот отзывы крупнейших специалистов. Вот…
С быстротой, удивившей его самого, Гордин выхватил листки из папки и подал их так поспешно, что они рассеялись по столу.
Человек за столом на них даже не глянул. Крякнув, он как бы в недоумении снял очки, и когда их льдистый заслон исчез, Гордин увидел пытливые, недоверчивые, некогда, должно быть, ярко-голубые, теперь изрядно выцветшие глаза, которые смотрели на него с нескрываемым любопытством.
— Очень интересно. Вы что же, собираетесь обогреть Север?
— Нет, там это было бы губительно для природы, — заторопился Гордин. — Но города! Большие города, чьё отопление обходится так дорого. С помощью сияний можно будет избирательно, без ущерба для климата, смягчать морозы. Где угодно! И такое отопление, заодно освещение будут стоить дёшево.
— Ну и ну! Однако все это пока на бумаге…
— Вот и надо поскорей проверить.
— …И даже не отражено в заявке, то есть фактически не существует.
— Но…
— Молодой человек, хотите совет? Если вам нужна скрепка, заказывайте оборудование для целого машбюро.
— Спасибо. Я только хотел заметить, что теоретические предпосылки моих экспериментов уже изложены в статье, и…
— Пожалуйста, не говорите, что вас могут опередить за границей! Я слышал это тысячи раз. Ваши фантастические замыслы… Постойте! Речь идёт о создании настоящего, искусственно вызванного полярного сияния, или я плохо понял?
— Да, — удивлённо ответил Гордин. — Все так.
— Не об этих имитациях, средства на которые я выделяю уже не первый год?
— Что вы! Сияние, которое мы создадим, даже превзойдёт природное. В заявке…
— В заявке! Все эти бумаги на одно лицо, в них что железобетон, что сияние… Так вот чего вы хотите! Ну, молодой человек, бить вас некому.
— Это хорошо или плохо?
— Плохо! Помолчите, мне надо подумать.
Гордин вжался в кресло. “И черт меня дёрнул!…” Сухие стариковские пальцы нехотя двинулись к дужкам очков, которые все ещё лежали на полированной глади стола. Пошевелили их.
— Скажите… Сияние действительно так красиво, как об этом говорят и пишут?
Вопрос был явно обращён к Гордину, однако глаза управляющего смотрели куда-то вдаль, и в них была рассеянность каких-то далёких от этого кабинета мыслей.
— Нет, оно выше определений, — ловя тонкую нить скрытого смысла, тихо сказал Гордин. — Сияние… Его нельзя описать. Невозможно. Вам никогда не доводилось видеть?
— Как-то вот не пришлось. Мальчишкой, конечно, мечтал, все мы тогда бредили Севером… Значит, это что же получается: если ваш опыт удастся, города можно будет обогревать и освещать полярным сиянием?
— Да.
— И, выйдя, скажем, на балкон, можно будет увидеть… — Да.
— Чудеса! Прямо так, значит, с балкона? — Управляющий задумчиво покачал головой. — И какая, если представить, экономическая польза… Ладно! — Его рука энергично прихлопнула бумагу. — Средства получите из резерва.
В будке телефона-автомата было душно. Здесь накопилось множество запахов тех, кто торопливо или небрежно, тяжело дыша или весело щурясь, крутил диск, царапал карандашом на стене прыгающие цифры телефонных номеров, топал ногами от нетерпения, хохотал, проклинал частые гудки, судачил, не замечая мрачнеющей очереди. Вряд ли во всем городе можно было найти другое столь наполненное следами людских переживаний место. Ещё в будке почему-то пахло собакой.
Наконец в трубке щёлкнуло.
— Да? — мягко отозвался голос.
Куда подевалась решимость! В горле сразу пересохло, Гордин не мог выговорить ни слова.
— Да? — уже недоуменно повторил голос. — Я слушаю.
— Ира, это я…
— Ты?! — Голос сбился, но тут же обрёл себя. — Здравствуй, полярник. Может быть, ты…
Пауза бросила Гордина в пот.
— Ира, — сказал он, не давая опомниться себе и ей. — Я хочу тебя видеть.
— Заходи, завтра вечером я буду…
— Нет! Давай встретимся на холмах. Сегодня! Без четверти десять, хорошо?
— Сумасшедший. — Она засмеялась. — Ты врываешься так, как будто… А мне, между прочим, завтра сдавать композицию и…
— Прошу тебя… Очень! Это важно. К черту композицию! Придёшь?
— Подожди… Где, ты сказал, будешь меня ждать?
— Там, где мы впервые встретились.
— О!
— Ещё я тебя попрошу: оденься, как… как на бал.
— В вечернее платье? — Трубка фыркнула.
— Да!
— Может быть, в белое?
— Это было бы чудесно.
— Да? А как насчёт фаты? — По её голосу нельзя было понять, сердится она или смеётся.
— Отставить, — буркнул он. — Обойдёмся.
— Так важно?
— Да. Да!
— Но у меня нет вечернего платья!
— Я же не об этом… Ирка!
— Что?
— Просто… ну… Я хочу тебя видеть, вот и все. Сегодня. Если можешь — выкинь из головы свою композицию.
— Хорошо, — сказала она серьёзно. — Я буду ровно без четверти десять.
Она появилась ровно без четверти десять. Гордин ахнул, увидев, как она спускается к нему по тропинке. Вместо неизменных брючек на ней было белое платье, вероятно, то самое, которое было однажды сшито на выпускной вечер, а потом запрятано куда подальше. Изменилась, стала неторопливой сама её походка. В вырезе платья темнела цепочка алых кораллов.