Большая книга ужасов 54 (сборник) - Артамонова Елена Вадимовна. Страница 17

Плита беззвучно опустилась на место, и я почувствовала, что попала в могилу. Ни звука, ни лучика света, лишь холод, мрак и страх. Я долго возилась с огнивом и трутом, пытаясь затеплить светильник.

Свет возвратил способность мыслить, но размышления оказались очень невеселыми. Воронов не оставил мне выбора — можно было сидеть у входа, дожидаясь смерти от его руки, либо двигаться вперед и тоже погибнуть, попав в коварную западню. Я решила идти до конца. Осторожно начала спуск по наклонному, ведущему в глубь пирамиды тоннелю. В школе историю Древнего Египта проходили из рук вон плохо, но туманные воспоминания о ловушках, поджидавших похитителей древних сокровищ, остались, и это не прибавляло оптимизма. Вскоре проход разделился надвое, и я почему — то выбрала левый тоннель. Напряжение нарастало — вход в гробницу остался далеко позади, а значит, каждый шаг приближал хитроумные западни Мишки Воронова. Я шла, ощупывая камни под ногами, и чувствовала, как ползут по спине струйки холодного пота. Тоннели разветвлялись, переплетались, уводя неведомо куда, и этому не было конца.

Плиты разверзлись неожиданно, и только чудо спасло меня от неминуемого падения — я буквально перелетела колодец и, лишь почувствовав твердую почву под ногами, испугалась по — настоящему. Но пирамида быстро гасила эмоции — тупое равнодушие постепенно овладевало душой. Пройдя еще немного, я села на пол, положила подбородок на колени и уставилась на тоненький лепесток пламени, трепетавший в светильнике.

— По-мо-ги-те… — Тихий плач нарушил безмолвие гробницы.

— Я никуда не пойду. Я ничего не могу. Даже, если здесь есть другие пленники, мы не сможем помочь друг другу. Я буду смотреть на огонек, пока он не погаснет, а потом лягу и усну… — Тут только я заметила, что рассуждаю вслух. Наверное, это был очень нехороший признак.

— По-мо-ги-те… А-а-а!

Не стоило обращать внимание на крики еще одного заброшенного одинокого существа — лучше вспоминать прошлое, прожитую жизнь. Но воспоминания оказались жалкими, обыденными — ни ярких поступков, ни интересных встреч, ничего. Простая жизнь простой школьницы. Вот моя комната — похожая на русло реки трещина на потолке, немного обтрепанные обои, кровать, застеленная пледом в серую и синюю клетку… Утро. Мама стучится в дверь, потом, встревоженная, зовет папу, они вместе врываются в комнату, видят лежащее на полу тело… Дальнейшее представлять не захотелось. Внезапно поверив, что непременно вырвусь из этого склепа, я встала и пошла на звук незатихающего плача.

Блеск золота не ослеплял — слабый огонек светильника не мог заставить сверкать драгоценный металл. Зато оно могло мерцать, и таинственные блики превращали воздух в золотой туман. Здесь все было золотым — сосуды, светильники, непонятная утварь, мебель. Со всех сторон на меня смотрели зоркие, внимательные глаза. Статуи — большие, маленькие, крошечные — бесчисленные слуги фараона рассматривали незваную гостью. А на стенах цвели цветы, резвилась дичь, струился полноводный Нил. Запряженные в золотую колесницу золотые кони готовы были унести своего владыку на край земли…

— Помогите… — вновь послышался сдавленный голосок.

Тот, кого я искала, находился поблизости. Но окружавшие меня люди были высечены из камня, неужели голос доносился из саркофага? Я подошла ближе — золотая маска передавала черты очень красивой женщины. Наверное, это была царица Египта.

— Выпустите меня, выпустите!

И тут до меня дошло, что царица говорила по — русски, без малейшего древнеегипетского акцента! Я заторопилась по — настоящему, сокрушая тяжелой золотой безделушкой драгоценный саркофаг. Одна крышка, другая… Мумия извивалась, пытаясь вырваться из промасленных пут. Распаковать ее было нелегко. Наконец из бинтов показалась голова Таньки Панкратовой. Она огляделась по сторонам и спросила:

— Как ты проникла в гробницу, чужестранка? Ты — грабительница?

— Нет. Я оказалась здесь против своей воли. Но назови свое имя, принцесса.

— Я царица Египта Нефертити, и нет никого прекрасней меня ни среди живых, ни среди мертвых.

— Гм… Кто вогнал тебя в гроб, царица?

— Тутмес. Он обещал мне вечную молодость и нетленную красоту. Но, чтобы стать бессмертной, сперва надо умереть. Вот я и дожидаюсь бессмертия. А призывы о помощи всего лишь минутная слабость. Оставь меня. Ради красоты можно пойти на любые жертвы и испытания.

— Ладно, Танька, конечно, ты симпатичная, но не до такой же степени… Идем домой.

Я попыталась вывести Панкратову из погребальной камеры. Она отчаянно сопротивлялась, цепляясь за золотые безделушки, но злость утраивала мои силы. Я ей покажу нетленную красоту Нефертити, дайте только добраться до Коридора!

Потеряв равновесие, я полетела носом вперед и удачно приземлилась прямо на грудь Незнакомца. В Коридоре находились только он и я, ни Мишки, ни Таньки поблизости не оказалось. Такой результат был вполне предсказуем, но блуждание по древним гробницам, видимо, сильно подействовало на нервы, и я неожиданно расплакалась. Незнакомец гладил меня по голове и говорил какие — то утешительные слова. Вообще — то я терпеть не могу все эти сентиментальности, но сейчас так расклеилась, что даже не успела разозлиться. В конце концов он хотел сделать как лучше, и не его вина, что взрослые бывают неуклюжи в проявлении чувств. Я посмотрела в его лицо — глаза у Незнакомца в Черном были совсем не такими бездонными и жуткими, как казалось раньше, скорее, наоборот, — добрыми.

— Почему ребята стали такими? Почему превратились в злых, жестоких эгоистов? Я знаю их с детства, они — мои друзья. Никогда бы Юрка Петренко не стал убийцей, сгубившим человека ради собственной карьеры, а Мишка Воронов, хотя и отличник, но тоже совсем не похож на маньяка. Да и Логинова с Панкратовой оказались хороши… Нет, их просто подменили, в реальной жизни все совсем иначе.

— Видишь ли, Виктория, в этом мире исполняются любые желания. Конечно, это здорово, но… Согласись, не все твои мечты идеальны. Зависть, досада, чувство мести, хвастовство, наверное, такие чувства знакомы и тебе. В душе много темных закоулков, в которых живут крошечные демоны. А здесь они выросли. Твои друзья остались наедине с собственными желаниями, и не нашлось никого, кто мог бы образумить их…

— Наверное, Юрка и остальные просто немножечко сошли с ума. И со мной едва не случилась такая же неприятность. Там, за дверями, очень страшно. Я впервые осознала это, плутая в лабиринте гробницы. Раньше путешествие напоминало игру, страшную, но все же игру, увы, оказалось — смерть и безумие здесь самые настоящие. Спасибо, что вы думаете обо мне, — становится не так одиноко. Прошу вас, назовите свое имя!

— Оно ровным счетом ничего не скажет, — Незнакомец подтолкнул меня к одной из дверей, — делай дело и не думай о пустяках.

За дубовыми створками светило солнце и щебетали птицы. Я стояла на опушке леса. Сквозь чахлые березки и сосенки виднелся непролазный бурелом, на который даже издали было неприятно смотреть. Путешествие по дремучему лесу получилось малоприятным и неопределенным по продолжительности. В этом мире время шло неровно, скачками, так, как ему заблагорассудится, поэтому для описания дороги лучше всего бы подошел язык сказочников: «Долго ль, коротко ль, но расступился черный лес перед красной девицей, вышла она на поляну и увидела…» Нет, не избушку на курьих ножках — окованные железом ворота средневекового замка. Я запрокинула голову — солнце казалось багровым воздушным шаром, зацепившимся за флюгер его самой высокой башенки. Перебравшись через высохший ров, я стукнула кулаком по дубовой створке, отбила руку и, учтя печальный опыт, начала колошматить в ворота увесистой палкой.

— Эй! Кто — нибудь! Откройте!

Я ломилась долго, но безрезультатно. То ли замок стоял пустой, то ли все в нем давно умерли. Начало смеркаться. Я дважды обошла громадное строение, но никаких ведущих вовнутрь лазеек отыскать так и не сумела. Старые, увитые виноградом стены были суровы и неприступны. Впрочем, трещины в каменной кладке вполне могли стать неким подобием ступеней… Многоголосый волчий вой, доносившийся из леса, побуждал к решительным действиям. Ухватившись за толстую плеть винограда, я начала подъем. Признаюсь честно, мне пришлось основательно помучиться — ноги не раз теряли опору, стебли обрывались, а верхний, нависший над головой край стены казался все таким же далеким и недосягаемым. Наверное, только чудом я сумела добраться до самого ее верха. Теперь можно было немного передохнуть.