Большая книга ужасов 54 (сборник) - Артамонова Елена Вадимовна. Страница 4

— Идите сюда! Скорее!

Поднести свечу никто не догадался, поэтому в полумраке только угадывалось белое овальное пятно с живыми, честное слово, совершенно живыми глазами. Мы не сразу поняли, что перед нами незавершенный портрет. Зизи вынесла картину на свет и тщательно осмотрела. Темноволосая девушка с непривычными, но, возможно, красивыми чертами лица внимательно смотрела на нас со старого, немного провисшего холста. Ее фигура и одежда были намечены тонкими полупрозрачными штрихами, лицо казалось бледным и бескровным, но темно-синие глаза и изящная серебряная безделушка на груди казались не нарисованными, а настоящими.

— Здорово! — восхитился Сережка. — Давайте повесим ее на стену, тут даже подходящий крюк имеется.

Зря мы послушались Ивойлова, взгляд таинственной красотки преследовал, буравил затылки и заставлял опускать глаза.

— По-моему, пора расходиться. Лично мне после одиннадцати домой лучше не возвращаться, — первым нашел выход из неприятного положения Ивойлов, — завтра во всем разберемся.

— Верная мысль, — неожиданно поддержала его Логинова, — напишем доклад и приобщим к делу вещдок — этот портрет, как свидетельство какой — нибудь зловещей, потусторонней истории…

Пламя свечей затрепетало, хрупкие язычки огня гасли один за другим, а по стенам метались черные тени. Нет, это были не наши силуэты. Я не закричала, не побежала и внешне, наверное, казалась невозмутимой, но страх уже подчинял мою волю, делал своей рабыней. Спокойный голос Логиновой вернул способность думать и действовать:

— Объявляется эвакуация. Действуем по плану один! — скомандовала она и направилась к двери.

Никаких планов эвакуации у нас не было, но Зизи любила порядок и четкую последовательность поступков. Распахнув створку двери, она замерла — путь преграждала глухая кирпичная стена. Нас замуровали в башне, причем сделали это абсолютно беззвучно и неправдоподобно быстро!

— Невероятно! — пробормотал отступивший в середину комнаты Сережка. — Синеглазая, она…

— Уходим через окно! — не растерялась Зизи.

Рамы заклинило. Она ударила по стеклу подрамником, но прозрачная пластина даже не треснула.

— Снимите портрет! — послышался голос Сережки Ивойлова.

Идея мне понравилась — этой увесистой штукой можно было разбить самое прочное стекло. Но портрет синеглазой незнакомки будто прилип к стене, его не удавалось сдвинуть даже на миллиметр. Ко мне подбежал Сережка, попытался помочь — никакого результата, только ухмылка на губах нарисованной девицы становилась все шире. До меня не сразу дошло, что изображение меняется на глазах. Лицо на холсте становилось все объемней и отвратительней, девушка незаметно превратилась в старую ведьму, и теперь мерзкая старуха собиралась выбраться из картины.

Зизи с остервенением колошматила по стеклу драгоценным фонарем. Видимо, она случайно нажала кнопку, и темноту прорезал сноп ослепительного света. Изображение потеряло объем, впечаталось в плоскость холста… Логинова соображала быстро. Она направила луч прямо на страшный портрет — подрагивающий круг света надежно удерживал чудовище внутри картины.

— Все под контролем. Вводится второй план эвакуации! — голос Логиновой звучал бодро. — Вика, в рюкзаке веревка, по ней мы спустимся на крышу. Когда выберемся на смотровую площадку, надежно привяжи конец веревки к перилам и слезай вниз. Никто никого не ждет. Встретимся у подъезда. Шевелись, Барышева!

Трехметровую стремянку я преодолела с ловкостью цирковой обезьяны. Откинула крышку люка, выбралась на площадку, принялась торопливо разматывать веревку. Спешка едва не испортила все дело — моток выскользнул из рук и полетел в проем открытого люка. Я все же успела подхватить конец шнура и невольно посмотрела вниз. В комнате происходило что — то ужасное. Движения моих друзей были замедленны, они еле шевелились — Сережка полз по ступенькам стремянки, Зизи отступала перед выбравшимся из портрета существом. Монстр продолжал меняться, с каждым мгновением утрачивая человеческие черты. Обличье безобразной старухи оказалось тонкой скорлупкой, из — под которой все явственнее проступало нечто, имя которому еще не придумали на нашей Земле. Это существо пришло из бездны, где не было ни добра, ни света. Я не отрываясь следила за происходящим. Зыбкое марево, укрывавшее чудовище, пожирало свет — луч фонаря съеживался, становясь бледнее и тоньше. Рука карабкавшегося по стремянке Ивойлова коснулась последней ступеньки, но было уже поздно… Люк на смотровую площадку начал затягиваться тонкой, липкой на вид пленкой. Спустя мгновение она превратилась в бетонный пол, выщербленный и слегка растрескавшийся. Глядя на него, можно было сказать, что плиты уложили не одно десятилетие назад. Вот только из старого бетона торчал конец той самой, оброненной мною веревки…

Темно-синее небо, сверкающая россыпь огоньков под ногами — сон это или явь? Неужели Зизи и Сережка погибли, неужели в жизни могут происходить подобные чудеса? Ночь оказалась неожиданно холодной, и, стоя на открытой площадке, я успела продрогнуть. Зизи собиралась спуститься с башни на крышу и уже оттуда пробираться на чердак. Похоже, она выбрала единственно возможный путь. На уроках физкультуры я недурно лазила по канату, спуск по тонкому шнуру, болтавшемуся на высоте седьмого, а то и восьмого этажа, меня пугал. Раздумья плодили сомнения, поэтому, подергав замурованную веревку, я быстренько перекинула ноги через перила и начала спуск.

Шорох, донесшийся из недр башни, воскресил в памяти случившееся. Что, если мне вновь предстоит увидеть жуткое существо, пожирающее свет и чужие жизни, испуганные лица друзей, которым уже нельзя помочь? Пальцы разжались сами собой, и, даже не вскрикнув, я полетела вниз. Мимо пронеслись хлопающие на ветру ставни, за которыми виднелось заложенное кирпичами окно. Грохнувшись на покатую крышу, я заскользила к ее краю. Ажурная ограда предотвратила падение, но мои ноги уже болтались в пустоте шестиэтажного ущелья. Хрупкое ограждение явно не предназначалось для акробатических трюков. Мне пришлось пережить несколько неприятных секунд, прежде чем удалось вскарабкаться на крышу. Словно лунатик, я пролезла в слуховое оконце, спустилась в подъезд, добралась до дома.

То, что случилось позднее, было слишком банально — расспросы, волнения, переживания… Говорить об этом — впустую тратить пленку, а у меня только одна чистая кассета. Конечно же, историю об ожившем портрете никто всерьез не принял, но самым обидным было, что среди скептиков оказался и Петька Толкачев. Тот самый Петька, который по чистой случайности не сгинул в заколдованной башне вместе с Сережкой и Зизи.

Ранним утром место происшествия посетила довольно внушительная делегация. Несколько человек из милиции и родственники потерпевших собрались на чердаке брошенного дома, в очередной раз выслушивая показания единственной свидетельницы событий, ученицы 14 — й средней школы Виктории Барышевой. Открыв дверь, я начала подниматься по винтовой лестнице. Страха не было, случившееся слишком походило на сон, а ночные кошмары всегда исчезают с первыми лучами солнца. Возникающие из пустоты стены, монстры, обитающие в портретах, принадлежали другому, фантастическому, миру. Интуиция не обманула — реальность вступила в свои права. Пустая комната с окнами без стекол, прогнивший пол, стены, едва прикрытые лохмотьями обоев, а вокруг — городской пейзаж с голубыми далями и величественной перспективой, похожий на раскрашенную картинку. И никаких следов нашего ночного пребывания…

Еще пару недель сотрудники милиции мучили меня бесконечными расспросами, потом показали фотографии Ивойлова и Логиновой по местному телевидению, объявили розыск и на этом сочли свою миссию выполненной. Наш скромный городишко нельзя сравнить с Москвой или Петербургом, но и в сонной провинции стали намного спокойней относиться ко всяким криминальным историям. А в случае с исчезновением двух подростков и особого криминала не видели — я слышала, как ведущий это дело следователь сказал кому — то по телефону: «Ребята удрали из дому. Одна девчонка, москвичка, задурила парню голову, а теперь их наверняка отловят в каком — нибудь столичном притоне». Я хотела возразить, зная, насколько абсурдно такое предположение, но промолчала, притворившись, будто ничего не слышала, — моим словам все равно никто не верил.