Место Снов - Веркин Эдуард. Страница 74

– На стены! – кричал Кипер. – На стены, гоблины! Варите смолу! Тащите камни! Готовьте баллисты!

Про Зимина сразу забыли, он подождал, пока площадь опустеет, и вылез на воздух. Игги ждал Зимина неподалеку с философическим видом. Он выковыривал копытом картофелины, другим копытом оббивал их от земли и поедал.

Зимин подмигнул Игги, стащил с себя куртку, быстро завязал рукава вокруг ворота. Получился мешок. Зимин принялся выдирать картофельные кусты, оббивать о сапог землю и ссыпать в мешок клубни. Картошка была мелкая, но уже почти не зеленая, вполне съедобная. Быстро наполнив мешок, Зимин завалил его на коня.

– Теперь седло.

Зимин рванул к гоблинской штаб-квартире. Вышиб плечом дверь, выхватил из пирамиды седло и вальтрап. Снял со стены арбалет. Бросил прощальный взгляд на кофемолку. Хотел сказать что-нибудь торжественное, но на улице опять что-то бахнуло, и Зимин выскочил наружу.

Игги, несмотря на развернувшуюся войну, продолжал пережевывать картошку. Зимин поманил его пальцем. Конь подошел.

– Нас ждет вольный воздух прерий, – сказал Зимин и забросил на Игги седло.

Игги сдвинул уши.

– А вообще, даже скучно. – Зимин приветливо подергал коня за гриву. – Все то же самое, все, как всегда. Это, Игги, рейнджеры. Наверняка Глина. Дурак. Тут у них все налажено. Баллисты, рефракционная колонна. Гоблины не гномы, просто так не сдаются… Ну да пусть с ними. А мы поскачем, да? Ну, давай.

Игги храпнул.

– И-го-го, – сказал Зимин. – Давай, двигай копытами, коняшка.

Игги кивнул, двинул копытами и вошел в один из переулков.

Навстречу бежали вооруженные секирами гоблины, им было наплевать на Зимина и на Игги – они бежали воевать, отстаивать гоблинскую честь и гоблинское отечество.

Игги вывез Зимина к стене. Зимин прислушался. Бой шел на другом конце поселения.

– Дурак этот Глина, – сказал Зимин Игги. – Попер в открытую. Надо было ночью, потихоньку…

В крепости что-то взорвалось. Хорошо взорвалось. В небо взлетел здоровенный черный котел, несколько раз перевернулся и обрушился на стену неподалеку от Зимина. Стена раскрошилась, все заволокло коричневой пылью. Когда пыль разредилась, Зимин обнаружил, что котел пробил в стене изрядную дыру. Достаточную для прохождения коня и всадника.

– Случайность, – хмыкнул Зимин. – В Стране Мечты все вдруг, ты не заметил, мой добрый Игги? Это оттого, что ее дети намечтали…

И Зимин направил Игги в образовавшийся проход.

Котел пробил брешь, обломки стены засыпали ров, Зимин стеганул Игги и оказался в пустыне. Обрадованный Игги припустил что было мочи, и скоро гоблинский город скрылся из виду. За спиной уходил вверх жирный разлапистый дым, но это Зимина уже не очень волновало.

– И в самом деле надоели, – сказал Зимин Игги, когда и дыма уже не стало видно. – Дурак навоюется… Муха-муха цокотуха, муха по миру пошла… Надо двигать отсюда подальше. Куда-нибудь. К океану, например. К океану, мама дорогая…

Глава 28

Простенькое дельце, пустячок сплошной

В этот раз гномы попались самой подлой разновидности – зеленые, цвета болотной тины. Их шкура, те ее места, что не укрывала кожаная броня, переливалась на солнце бодрым изумрудом и, казалось, шевелилась сама по себе, автономно. По ней как живые ползли зигзаги, спирали, треугольники и несимметричная рябь. Зимин подумал, что гномья шкура весьма походит на поверхность пруда, над которым завис вертолет. Он оценил переливы гномьей шкуры, загрустил. Снова захотелось есть. Чтобы отвадить голод, Зимин ущипнул себя за живот.

Помогло не очень. Тогда Зимин прикусил язык, сощурился и продолжил наблюдение за гномами и их переливчатой внешностью.

Подобные переливы кожи указывали на то, что гномы в придачу к своей общей зелености были еще возбуждены, разнузданы и готовы на все. Зеленые гномы – гномы сомнительные и опасные, отвернешься, а они тебе дротик в шею загонят, прямо между позвонками, совсем мертвый будешь, совсем как коровья лепешка на пути в деревню Простошмаково. Зеленых лучше объезжать стороной, они вечно собачатся, бодаются и кидаются камнями в прохожих…

Эти тоже ругались. Вернее, дрались. Тот, что был потолще и побойчее, лупил своего собрата длинной уткорылой рыбиной, издали похожей на осетра. Мелкий гном неловко уворачивался и то и дело был сражаем своим более крупным собратом. При этом оба гнома визжали, царапались и походили на белок, схватившихся из-за кучки орехов. Видимо, до битвы гномы занимались рыбалкой – на ближайшем дереве на специальных железных руках висела гирлянда копченых осетров, от вида которых у Зимина еще сильнее зажгло в животе. Нестерпимо зажгло.

Зимин сглотнул слюну и подкрался к гномам поближе, чтобы лучше видеть рыбу. Он попробовал было даже растянуть ноздри пальцами, но это не помогло, унюхать осетров он не мог, зато ему показалось, что он унюхал гномов. Гномы пахли прелой веревкой, старыми листьями и грибами. Моховиками.

Грибной запах вызвал у Зимина воспоминание о похлебке, которую варила бабушка из шляпок боровиков, молока, плавленого сыра и петрушки. А сверху посыпала сухарями. Похлебка никогда не нравилась Зимину, но сейчас бы он слопал, наверное, ведро. И без всяких сухарей.

А еще бабушка готовила из грибов отличную икру…

Зимин вспоминал о грибах, глотал слюну, а битва тем временем продолжалась. Упитанный гном наступал, вот он сделал стремительный выпад своим осетром, ткнул худого в живот особенно удачно, худой упал.

– Полено! – крикнул толстый гном неожиданным басом и торжествующе потряс своим оружием. – Фургон тебе в поддон, мормышка недохрюканная!

Есть все-таки хочется здорово, снова подумал Зимин. Интересно: эта их острорылая рыба съедобная? По виду вполне съедобная, но ручаться нельзя, тут ни за что нельзя ручаться…

Если выскочить неожиданно, громко закричать, поразмахивать мечом, быстро схватить крайнюю рыбу, то можно и удрать. Теоретически… Коней у гномов, кажется, нет, не догонят. И свиней не видно. Не достанут.

Зимин вздохнул. Он не ел уже почти три дня. Вчерашнюю яблоню-дичок в расчет можно было не брать, яблоки были горькие и малосъедобные, Зимину удалось сжевать лишь пять штук, да и то с усилием. Вечером он было примерялся к свалившейся на него жирной белой гусенице, но так и не решился. А манна здесь не выпадала, видимо, она была явлением, характерным исключительно для пустыни.

Зимин вздохнул еще раз. Придется идти на поклон. Да уж. Это, конечно, унизительно, это, конечно, позорно, но другого выхода нет. Есть хочется. Зимин набрал в легкие побольше воздуху и выехал из кустов.

Гномы насторожились и выпустили из-под налокотников пращи. Тот, что подохлее, спрятался за толстым. Зимин сделал дружеское лицо и поднял руки вверх, в голову почему-то лезло идиотское «нихт шиссен» [54]. Гномы пригнулись к земле и насторожили пращи.

– Привет, косматые! – сказал Зимин. – Как дела? Хорош ли урожай?

– Урожай волосат, – сказал толстый гном, и Зимин заметил, что толстый гном женского пола. – А тебе-то что?

– Так, ничего. – Зимин медленно спешился. – Ченч вам хочу предложить, горемычные. Выгодно. Очень выгодно.

Гномиха презрительно покривилась, отодвинула в сторону своего гнома и сказала:

– Горазды вы ченчи-то предлагать, бреки пустозвонные. А у самого небось конь густой, да сам пустой!

Есть хотелось сильно. Зимин отстегнул от пояса меч, подошел к небольшой сосне, сделал ленивый выпад. Перерубленная сосна медленно свалилась.

– Удивил. – Гномиха выразительно плюнула в землю. – Зачем мне твоя пырялка? Ею голову себе отрубишь – не заметишь. Правда, братик?

Она пихнула своего спутника в бок, тот согласно кивнул и улыбнулся.

– Не, ты нам предложи чего-нибудь полезное. Нож у тебя есть?

Ножа у Зимина не было.

– Коня возьмите, – предложил Зимин. – Хороший конь, боевой.

Игги вопросительно приподнял уши. Зимин подмигнул ему, что, мол, все в порядке, делай как велят, лошадяга.