Коварство мыльных пузырей - Аверкиева Наталья "Иманка". Страница 15
Дома я поняла, что уже три раза ходила в этой юбке на свидание к Моте. Вдруг он решит, что у меня другой нет? Самое забавное, что другой у меня действительно нет. Кажется, господин Чернышевский должен быть счастлив: его любимый вопрос преследует меня который день… Я перерыла мамин шкаф в надежде найти юбку, которую хотя бы теоретически могла бы надеть. Вся проблема заключалась в том, что мама была… как бы это… В общем, мама была значительно толще меня, и в ее юбки и брюки могло поместиться две Ярославы и один Стасик как минимум. Можно, конечно, поискать одежду на антресолях, но что-то я сильно сомневалась, что это хоть как-нибудь изменит ситуацию. И тут меня осенило! Да, я же гений! Ай-на-нэ-на-нэ! Я ринулась к шкафу и достала… платье! Вуаля! Опля! Платью не обязательно хорошо сидеть на талии, достаточно, чтобы оно просто не сваливалось с плеч! Впрочем, в мамином платье я стала похожа на беременную малолетку. Я почесала затылок. А если попробовать вот как. Я порылась у себя в закромах и достала зеленые колготы. Так, будем делать из себя хиппующую плесень, как сказала бы Варька. Где-то должен быть зеленый свитер. О\'кей, свитер тоже есть. Отличненько! А теперь… брюки превращаются… превращаются… в элегантные шорты! (Это я из платья сделала сарафан, оторвав рукава с мясом.) Длина такая тоже не годится, поэтому подол я сделала покороче, оставив нитки торчать в разные стороны. Так, Ярик, главное, чтобы мама оценила твой смелый дизайнерский шаг. Наконец-то я облачилась в свой новомодный костюм – зеленые колготы, примерно такого же цвета легкий свитерок, а поверх всего этого черное льняное платьице. Теперь надо накраситься, поставить волосы ежиком и отрыть свои осенние высокие ботинки. Сапоги на шпильках видеть не могу. На шею просилось что-то такое, чтобы отвлекать внимание от изувеченной проймы. Пришлось найти ярко-оранжевый шарфик. Ох, какая ж я хорошенькая. Завтра так в школу пойду.
На свидание к Матвею я летела как птица – расправив крылья и чувствуя потрясающую легкость во всем теле. Какое счастье, что ботинки хоть и оказались скользкими и холодными, зато ногам не было настолько неудобно, как в сапогах на шпильках. Мне казалось, что мир вокруг улыбается, что я нашла секрет счастья и теперь мне надо поделиться им с окружающими. Те в свою очередь смотрели на меня хмуро и совершенно не желали улыбаться в ответ. А я хочу улыбаться, хочу светиться, я обязательно буду придумывать свое маленькое счастье. И я обязательно стану для него Самой Лучшей Девушкой На Свете!
Матвей вместо «здрасте» заинтересованно оглядел меня с ног до головы.
На губах кровавая болячка и синяк на щеке. Значит, по носу я не попала, только губы ему разбила. Уже хорошо. Нос ведь и сломать можно.
– Что это на тебе? В детский дом прислали гуманитарную помощь? – хохотнул один из его друзей.
Я покраснела. И мой наряд уже не казался мне таким интересным.
– Отвалите, дураки, – чуть повысила голос на парней Лапа. – Ярик, ты шикарно выглядишь.
– Спасибо, – растерянно промямлила я, страстно желая убиться о ближайший столб.
– Нет, правда, ты красотка, – поддержала подругу Оливка. – Смелый наряд.
– Папа привез из Парижа, – зачем-то соврала я.
Мальчишки захохотали. Лгать я никогда не умела… Настроение стремительно летело в пропасть. Я широко улыбнулась. Я всегда улыбаюсь, когда мне больно. Не дождетесь, не увидите моих слез.
– Так, закончили ржать! – командирским голосом велел Матвей, подходя ко мне и обнимая за талию. – Мне нравится. Тебе очень идет зеленый.
Кто-то хихикнул. Матвей метнул в его сторону злой взгляд, и этот кто-то тут же заткнулся.
– Хочу, чтобы каждый из вас сказал Яре комплимент.
– С ума сошел? – начала вырываться я.
– Стой спокойно. Пусть отдуваются. А то если они над тобой ржут, то и надо мной тоже. Ну-ну, господа, не стесняемся. Хвалим Ярославу!
И ребята, приняв игру, начали наперебой говорить мне комплименты. Я краснела, бледнела, тыкалась Моте носом в плечо и мечтала, чтобы они поговорили уже о ком-то другом. Все-таки он у меня такой хороший. Я так его люблю!
А дальше все было, как и в предыдущие разы. Ребята пошли переодеваться, а мы с девочками засели на трибунах. Потом была тренировка. Мы уже болтали о своем, как добрые подружки. Они мне нравились. В них не было той сумасшедшинки, какая была у нас с девочками, но с ними было уютно. Оливка очень спокойная, милая и интеллигентная. Она говорила тихим голосом, никогда его не повышала, но при этом никто не смел ей перечить. Какая-то вот монументальность в ней была – если я так сказала, значит, так и должно быть. И точка. Лапа была более подвижной и шумной. Она могла громко смеяться, всегда шутила, и я видела по крайней мере трех ребят, которым она была небезразлична. Сама же Лапа, по ее собственному утверждению, любила хоккей. А я вот что-то не знаю, кого люблю.
– А ты чего такая грустная? – спросила Оливка.
Я покосилась на Мотю. Он даже не сел рядом со мной в кафе, куда мы пошли после тренировки, и вообще опять делал вид, что я пустое место.
– Из-за него, что ли? – проследила Лапа за моим взглядом.
Девчонки засмеялись.
– Тебе надо не обращать на него внимания. Мотька так со всеми, не ты первая, не ты последняя, – на ухо зашептала мне Лапа. – Он любит окружать себя поклонницами. Знаешь, какая до тебя была красава? Глаз с него не спускала, в драку чуть что лезла. А уж какая красотка – ноги от ушей. И после тебя еще будут. Смирись. Офигенская новость! Не я первая…
– Стопудово я последняя, – собственнически посмотрела я на Матвея.
Откуда что взялось, ведь никогда же не была ревнивой.
– Что ты такая грустная, царевна ты моя? – спросил Мотька.
Ребята заржали, а он только расправил грудь и задрал нос.
– Да так, – тихо ответила я. – Поссорилась с подругами днем.
– Помиришься.
И все тут же утратили ко мне интерес.
Интересно, это компания такая… странная или я настолько невезучая, что от меня все отвернулись? Я посмотрела на часы… Опять не попадаю на тренировку к себе. Уже неделю не занималась. Что сказать сэнсэю? На душе стало еще хуже. Никогда не пропускала сразу так много занятий. Да и с собаками надо сегодня выйти погулять пораньше, вдруг Ахмед придет, а меня нет.
– Ярик, я не пойду тебя провожать. – Матвей смотрел куда-то в сторону.
Я, грешным делом, подумала, что он меня наконец-то бросил. Почему наконец-то? Потому что я слишком много жертвую ради него, не получая ничего взамен.
– Ну и отлично, – улыбнулась я, заматывая шарфик на шее.
– Просто у меня завтра матч ответственный, – оправдывался зачем-то он. – Режим… Ты ж сама спортсменка, должна понимать…
– Я понимаю.
– Нет, ты не обижайся, мне приятно и все дела, но я должен хорошо выспаться, чтобы завтра отлично сыграть. К тому же я капитан команды – двойная ответственность. На матче будут очень важные люди…
– Что ты оправдываешься?
– Я не хочу, чтобы ты думала что-то плохое.
– С каких это пор тебя интересует мое мнение?
– Интересует. И мне не нравится, что ты думаешь плохо.
– Я ничего не думаю.
– Думаешь. Придешь завтра?
– Во сколько?
– В два.
– У меня занятия заканчиваются полтретьего.
– Тебе какая-то школа важнее меня?
Вопрос был некорректным с самого начала. Ну, конечно, я приду. Я же должна тебя поддержать. – А ты уверен, что я тебе нужна?
– Кто-то же должен меня поддержать.
– Как те, кто были до меня и будут после? – не удержалась я. – Извини, у меня нет ног от ушей.
– Меня твои ноги вполне устраивают. Так придешь на своих прекрасных ножках?
– Может быть.
– Буду ждать.
Я кивнула, махнула ему рукой и пошла к метро. Завтра важный матч… Ладно, иногда можно и школу прогулять…
Глава 8
Простите, пожалуйста, на печати сидел червячок. Я испугалась и раздавила его!
Матч проходил очень напряженно. Мы с девочками сидели на трибуне и активно болели за наших. В ход шли дуделки и громкий свист (у меня даже щеки заболели). Сзади мужчины скандировали совершенно нескладную считалку: «Есть на свете лучший хоккеист, нападающий Ветров, и играет он за нас! Золото – лучшая награда! Хоккей – лучшая игра! И золото у нас навсегда!» Пушкин должен был покончить с собой, признавшись прилюдно, что зря потратил свою жизнь на бездарное рифмоплетство. От громкого многоголосья закладывало уши. Но я как-то не обращала внимания на такие мелочи. Если получилось догадаться о следующей рифме, мы кричали вместе со всеми, если нет – дудели в дудку.