Коварство мыльных пузырей - Аверкиева Наталья "Иманка". Страница 17

– А ты откуда знаешь? – прищурилась Лапа.

– От верблюда… Я тоже спортом занимаюсь, и у нас тоже на тренировках бывают чепэ различного масштаба.

– Спортом? – приподняла Оливка бровь.

– Каким? – заинтересованно смотрела на меня Лапа.

– Японским фехтованием. Кэндзюцу. Учусь в японской школе Тэнсин Седэн Катори Синторю.

– И пояс черный есть? – с недоверием спросила Лапа.

– Есть. В Японии полгода назад получила. Сенсей Отакэ Рисуке лично сертификат вручил.

– Врешь! – покривилась она.

– Почему это я вру? Девчонки переглянулись.

– Ну и? – требовала я ответа.

– Мотька с тобой никогда бы не связался.

На ум резко пришла грубость, типа чего это я лицом, что ли, какая-то корявая и на меня теперь парень не может обратить внимание, но прикусила язык и сурово сдвинула брови.

– Я его уже пару лет знаю. Ни разу у Мотьки не было нормальной девчонки. Все как одна красивые… (Это типа мне комплимент?) Но такие дуры. Он с ними погуляет недели две, максимум месяц и под зад коленкой. А они потом за ним бегают, умоляют вернуться.

– Надо же когда-то начинать общаться с нормальными девчонками, – хмыкнула я.

Они улыбнулись.

– Ты ему не нужна.

– Это он так сказал?

– Я его знаю. Я рассмеялась.

– Плохо ты его знаешь. Мы познакомились на скалодроме, у нас много общего, нам хорошо вдвоем. Нам есть о чем поговорить.

– Значит, продержишься на неделю больше. Мотька не из тех, кто любит долгие отношения. Впрочем… Ну, может, ты хороша в чем-то другом? – испытывающе глянула она на меня.

Я превратилась в смесь сока свеклы и морковки. Казалось, что у меня даже кофта окрасилась этим бордово-оранжевым цветом.

– Понятно, – махнула рукой Лапа и засмеялась. – А ты забыла, что ли, чего она учудила? Мотька рассказывал же утром.

– Как она ему по морде двинула? – хихикнула Оливка.

Они вдвоем захохотали. Только мне было не смешно.

– У вас какие-то мухи в голове, – покрутила я пальцем у виска. – Все, аривидерчи, сеньориты. У меня еще дел полно.

– Давай-давай, – усмехнулись мне в спину.

– Синдзимаэ! – с милейшей улыбкой послала я их к черту.

У метро я прогулялась туда-сюда в тщетных попытках дозвониться до Матвея. Потом вспомнила, что его увезли на «скорой», а одежда должна была остаться в раздевалке. Кто ее заберет? Приезжал ли папа? Вообще, был ли он на матче? Потоптавшись на холоде, я все-таки решила, что надо проверить. Вдруг никто не подумает о вещах? Хотя вот мои бы шмотки Лариска обязательно бы забрала. Ярик! Ну ты идиотка, каких мало! Да Мотьку же сразу в больницу забрали, а телефон должен в шкафчике остаться. И вот что ты названиваешь, спрашивается? Я почесала затылок. Но если вещи забрали, то на звонки должны были ответить? Ведь логично? И я почти бегом поскакала обратно к спорткомплексу. Надо забрать его вещи и телефон. Мотька мне не простит такого ротозейства. Отвезу их ему домой, а потом доеду до больницы под предлогом, что надо передать телефон. Надо узнать, как он. Вдруг ему что-то надо, а я тут грязь сапогами пинаю. И надо будет попросить у родителей какой-нибудь запасной одежды. Он же в форме, ему же неудобно…

У служебного входа я наткнулась на уже знакомый автомобиль и не менее знакомый силуэт мужчины с внушительного размера сумкой. Он что-то обсуждал с тренером и еще двумя мужчинами. Говорили они громко и по большей мере не сильно культурно. Отец Матвея возмущался, почему виновник происшествия отделался таким мягким наказанием – отстранением на четыре игры. Мужчины ему объясняли, что подадут апелляцию, будут куда-то там жаловаться. Я стояла невдалеке и, что называется, «грела уши», иными словами злостно подслушивала, пытаясь понять, как же там все-таки Матвей. Но о Матвее они как раз не говорили. Все больше о Гордееве.

Когда они наконец-то разошлись, я не слишком решительно начала намекать отцу Матвея, что хотела бы с ним пообщаться. Он видел меня, но то ли знаков моих не понимал, то ли одно из двух. Пришлось стать наглой и идти без всяких там намеков.

– Здравствуйте, вы меня помните?

Мужчина глянул на меня сверху вниз взглядом Цезаря, отчего я испытала страстное желание упасть ему в ноги и начать умолять не бросать меня в терновый куст. Он отвернулся, ничего не ответив. Я подошла ближе и спросила погромче – вдруг он не расслышал:

– Я хотела спросить, как Матвей. Вы уже были у него в больнице?

– Нормально. Сегодня там переночует, завтра домой поедет, – все-таки соизволили мне сообщить царственным тоном.

«Слушайте, я не узнаю вас в гриме. Кто вы такой? Сергей Бондарчук?» Я кое-как собрала улыбку в кучку и засунула ее подальше. Место не подходящее.

– А в какой он больнице? Может, мне съездить, передать что-нибудь?

– Все в порядке, ты не слышала, что ли? – сорвался он на крик.

– Простите, – попятилась я прочь. – Понимаю. У нас у всех был тяжелый день.

Он не ответил. Сел в машину и громко хлопнул дверью. Я отошла в сторону, чтобы не мешать ему разворачиваться. Автомобиль сыто заурчал. Я пошла прочь. Ну и ладно. Завтра позвоню. Завтра Мотя уже будет с телефоном. К тому же, если он вменяемо разговаривал после травмы, значит, не все так плохо, как может казаться. Надо дожить до завтра. А там уже…

Около меня остановился автомобиль. Стекло опустилось.

– Садись, – приказал мужчина.

С чего бы это вдруг? Я и с места не двинусь.

– Садись, я тебе сказал, – раздраженно прикрикнул он.

И я, быстро обогнув тачку, открыла дверь. На переднем сиденье валялся какой-то пакет из спортивного магазина. Он небрежно скинул его на пол. Что-то звякнуло железное. Я села так, чтобы не касаться пакета ногами, – не хотелось бы его заляпать своими грязными копытами.

– Ты давно с Мотькой? – сурово спросил он.

– Иногда мне кажется, что целую вечность, – уклончиво отозвалась я, не сильно понимая, зачем ему это знать.

Он стрельнул в мою сторону глазами. Я попробовала вежливо улыбнуться.

– Кто такая? Откуда?

– Ярослава. Из Москвы.

– Где учишься? Сколько лет?

– А зачем вам?

– За забором. Я задаю вопросы, ты отвечаешь.

– Мы на допросе? – ехидно хмыкнула я.

Он резко притормозил, и я по инерции дернулась вперед, едва не ударившись головой о панель.

– Я задаю вопросы, – жестко произнес он. – Ты отвечаешь.

– А почему я должна вам на них отвечать? – не сдавалась я, схватившись для надежности за ручку над окном.

– Потому что я должен знать, кто ошивается около моего сына.

– Я не ошиваюсь около него, – почему-то стало очень обидно.

– Оно и видно, – хмыкнул мужик.

– Я не ошиваюсь, – твердо заявила я, дергая за ручку, чтобы выйти. Пимпочки на дверях щелкнули, заблокировав выход. Я с ненавистью посмотрела на Ветрова-старшего. – Только троньте, – зашипела разгневанной гадюкой.

Он рассмеялся.

– Где живешь? – спросил мягко.

– Вам какое дело?

– Подвезу тебя до дома.

– Улица Дружбы. За МГУ.

– Район хороший. Уже приятно. Мама не волнуется, что ты на хоккей ходишь? Все-таки тут мужиков много, обидеть могут.

– Нет, она знает, что я могу за себя постоять. Он громко и неприятно захохотал. Я отвернулась к окну. Какой же мерзкий тип.

– Вы только с матерью живете?

– Нет, с братьями и папой.

– С братьями? Надо же! Их у тебя много?

– Трое.

– То есть ты из много деток?

– А какое это имеет значение?

– Большое. Много вас таких за моим сыном бегает. Мотька молодой, глупый еще. Или думаешь, я не вижу, что тебе от него на самом деле надо? Увидела молодого, перспективного, значит, думаешь, охмурить можешь?

Я отчаянно не понимала, к чему он мне все это говорит.

– А зачем? – спросила я самым наивным голосом, каким только могла спросить.

– А затем, чтобы выбраться из своей нищеты и свалить за границу. – Он ухватил меня за куртку и притянул к себе, дыхнув в лицо ментолом жвачки и табаком недавно выкуренной сигареты. – Я тебя насквозь вижу.